Кэти Малхолланд. Том 2

– Только один ребенок – мой отец. Зато у отца целых шесть – у меня есть еще три брата и две сестры.

– О, это чудесно! Значит, у меня шесть правнуков?

– Да, у вас шесть правнуков.

Теперь они улыбались друг другу, и атмосфера больше не была такой напряженной. Дэниел обернулся к двери, чтобы посмотреть, кто вошел, и увидел Тома, скромно стоящего возле окна. Кэти тоже посмотрела на Тома.

– Ты слышал, Том? У меня есть шесть правнуков! Это чудесно, правда?

– Да, это замечательно, тетя Кэти.

Том подошел к ее креслу и склонился над ней. Кэти, заметив его перебинтованный палец, спросила:

– Что у тебя с рукой?

– О, это? – Он поднял забинтованный палец и внимательно посмотрел на него. – Я перепутал его с гвоздем и ударил по нему молотком. Я чинил замок на задней калитке, тетя Кэти. Кэтрин говорит, мне вообще нельзя брать в руки молоток, но я уже давно заметил, что всякий раз, когда я прибиваю себе палец, случается что-то хорошее.

– О, Том!

Кэти тихонько смеялась, приложив руку к щеке и раскачиваясь из стороны в сторону. Дэниел тоже смеялся, но на лице Тома не было даже намека на улыбку.

– Это чистейшая правда, – серьезно сказал он, кивнув Дэниелу. – Я обращаюсь с молотком с той же ловкостью, с какой слон обращается с зубочисткой. А ведь подумать, что когда-то я работал на судостроительном заводе! Я часто задаюсь вопросом, как мне удалось выйти оттуда живым, потому что некоторые молотки там были величиной с мою голову.

Дэниел хохотал от души, глядя на длинное серьезное лицо Тома. Он понял, что Том – прирожденный остряк, человек, который умеет разрядить обстановку удачной шуткой. Он также понял, что этот человек ему симпатичен. Кэти протянула руку и поймала руку Тома.

– Том был мне очень хорошим другом с тех пор, как умер мой муж, – сказала она. – Не знаю, что бы я делала без него и без Кэтрин. И кому бы я передала свои дела, если бы не Том?

– Я надуваю ее под самым ее носом, но она, как ни странно, этого не замечает, – сказал Том, повернувшись к Дэниелу. – А когда я говорю ей, что присваиваю ее деньги, она мне не верит. – Он взял в ладони руку старухи и с улыбкой посмотрел на нее, потом снова обратился к гостю: – А вы остаетесь у нас на ленч. Женщины внизу уже сбиваются с ног из-за вас, поэтому даже не пытайтесь сопротивляться.

– Что ж, если вы хотите меня принудить, – лицо Дэниела приняло серьезное выражение, – мне ничего не остается, как покориться. Хотя, честно говоря, я надеялся, что вы меня об этом попросите.

Том рассмеялся, оценив его шутку.

– Ладно, давайте спустимся вниз и выпьем по аперитиву, – предложил он. – Как ты думаешь, тетя Кэти, нам стоит выпить?

– Да, да, обязательно пойдите выпейте.

– А ты не хочешь спуститься с нами?

Том наклонился к ней, и Кэти ответила ему с улыбкой:

– Я лучше пока побуду здесь. Я спущусь к столу. Я хочу побыть немного одна… Вы только не волнуйтесь, я в порядке. – Она погладила руку Тома. – Я в полном порядке, – повторила она. Когда Дэниел встал со стула, она подняла глаза на него.

– Я рада, что дожила до этого дня, – прошептала она.

Он лишь улыбнулся в ответ, не найдя подходящих слов, потом медленно повернулся и вышел из комнаты вслед за Томом. Дойдя до подножия лестницы. Том свернул направо.

– Давайте пройдем в мой кабинет, – пригласил он.

Кабинет Тома был раньше курительной Эндри. Теперь там стоял письменный стол, застекленный шкафчик с полками, содержащими различные документы и деловые бумаги, и два кожаных кресла.

– Присядьте, я сейчас схожу за питьем. Кстати, что вы предпочитаете – шерри, виски, портвейн?

– Я бы предпочел виски, если вы не против.

– С водой или с содовой?

– Чистый виски.

– Неплохой выбор.

Через несколько минут Том вернулся с подносом, на котором стояли два стакана с виски.

– Что ж, давайте выпьем за эту удивительную встречу, – сказал он, поднимая свой стакан.

– Я очень рад, что эта встреча состоялась, – Дэниел поднял стакан и, кивнув Тому, отпил из него. Когда они сели, Том, нервным движением ослабляя галстук, спросил:

– А то, что вы сказали ей насчет Сары, – правда?

Этот вопрос застал Дэниела врасплох. Он поднес было стакан к губам, но, не отпив, опустил и посмотрел на янтарную жидкость, прежде чем поднять глаза на Тома. В ответ на его выжидающий взгляд, сказал:

– Нет, это неправда.

– Она никогда не говорила о тете Кэти, не так ли?

– Никогда. Но как вы догадались, что это ложь? Ведь если вы поняли, что я лгал, она тоже могла это понять. Если это так, мне очень жаль.

– О, не волнуйтесь, она ни о чем не догадалась. Она поверила каждому вашему слову – потому что ей хотелось вам верить. Все эти годы она не переставала думать о дочери и страдала из-за того, что та не признала ее во время их встречи. А вообще, должен вам сказать – вы уж извините, что я так говорю о вашей бабушке, – но, по-моему, Сара повела себя просто отвратительно. Они встречались в тысяча восемьсот восьмидесятом году, если я не ошибаюсь. Значит, с тех пор как Сара узнала, что у нее есть мать, прошло, – он быстро подсчитал в уме, – пятьдесят шесть лет. И за все эти пятьдесят шесть лет она не удосужилась послать матери хотя бы открытку! Нет, я просто не в состоянии этого понять.

– Но есть еще и другая сторона дела, не забывайте, – напомнил ему Дэниел. – Узнав, чья она дочь, бабушка также узнала, что ее и моего деда связывает кровное родство. Я думаю, она пережила сильнейшее потрясение. Это, наверное, и помешало ей отнестись должным образом к матери.

– Что ж, если это было потрясением, значит, оно длилось больше полвека, – иронично заметил Том. – Ладно, в конце концов, не нам судить. – Он сделал несколько глотков из своего бокала, потом, прищурившись, посмотрел на Дэниела. – А ваша бабушка – что она из себя представляет? – поинтересовался он.

– Она в точности такая, как ее мать, только в более молодом издании, – ответил Дэниел. – Впрочем, она выглядит не на много моложе. Если вашей тете Кэти, как вы ее называете, в самом деле девяносто два года, могу только сказать, что она на редкость хорошо сохранилась для своих лет.

– Я имел в виду не внешность, а… какая она характером.

– А, характер… – Дэниел прикусил губу, и некоторое время размышлял, прежде чем ответить. – Ну, в семье все ее считают необщительной, даже неприступной. Они с дедом всегда держались обособленно. Мой дед души в ней не чаял и всячески оберегал ее. Помню, если у бабушки болела голова, в доме Должна была стоять абсолютная тишина, и никто из нас не смел повысить голос. Он заботился о ней, как о ребенке, а она обожала его, буквально боготворила. Они не могли прожить друг без друга и дня, отец рассказывал, что, когда деду надо было ехать на совет директоров или посетить другой судостроительный завод – он был компаньоном в судостроительном деле, – бабушка всегда ездила вместе с ним.