Кейджера Гора

– Но ведь, если я займу своё место согласно законам природы, -заметил он, - то, очевидно, Тебе придётся встать на своё.

– Кажется, что я уже там, Господин, - намекнула я, демонстративно подёргав верёвки.

Дразус Рэнциус с интересом смотрел на меня.

– Я нахожусь на своей ступени, - сказала я. – Осталось совсем немного, необходимо, чтобы и Вы поднялись на свою.

– У Тебя даже нет имени, - напомнил Дразус.

– Возможно, если это понравится Господину, он даст мне имя.

– Похоже, мне и правда стоит как-то назвать Тебя, - пробормотал он.
– Несомненно, было бы удобнее приказывать и подзывать Тебя, если бы у Тебя было имя.

– Да, Господин, - поддакнула я.

Конечно, это имя было бы ничем иным как рабской кличкой. Такие имена, как и ошейники, рабыни носят вне зависимости от их желания. Некоторые рабовладельцы полагают, что такие клички, являются чем-то вроде голосового поводка. Произнесение клички, как внезапный рывок поводка, немедленно приковывает внимание рабыни к хозяину и его желаниям. В любом случае, рабское имя, и знание того, что это - именно рабская кличка глубоко впечатывается в сознание рабыни. Кроме того, конечно, это -единственное имя, которое у неё есть.

Он вновь отвернулся от меня.

– Вы всё ещё не решаетесь принять меня такой, какая я есть, полной рабыней, не так ли? – спросила я.

– Возможно, - проворчал Дразус Рэнциус.

– Если Вы желаете, - сказала я, - относитесь ко мне как презираемой закованной шлюхе. И Вы обнаружите, что я хорошо отвечу Вам в этой роли.

Он порывисто обернулся ко мне, и спросил:

– А Ты думаешь, что я Тебя не презираю? – поинтересовался Дразус.

– Господин? – вздрогнула я это его пронзительного взгляда.

– Я презираю Тебя, - сердито произнёс он, глядя в окно - за Корцирус, за твою бессмысленность, за твою мелочность и жестокость, за то, что Ты – это Ты, и за то, что Ты сделала со мной.

Я сжалась в своих путах.

– И за то, что Ты невыносимо красива, - добавил он, после паузы. – За то, что Ты мучительно желанна!

Я, молча, смотрела на него.

– Я - свободный мужчина! – сорвался он на крик.
– Я воин!

– Вы хотите, чтобы я притворилась свободной женщиной? – спросила я.
– Я могу сделать это для Вас. У меня огромный опыт, я делала это в течение многих лет. Время от времени я даже сама верила в это. Я могу снова это повторить! Прикажите мне, если Вы желаете притворства!

– Ты - рабыня, - отрезал мужчина. – И это - всё, что Ты есть. Не дразни меня.

– Простите меня, Господин.

– Изо дня в день, из ночи в ночь, я боролся со своими чувствами к Тебе. Я с головой погружался в свои обязанности. Я изнурял себя упражнениями на тренировках. Я даже искал утешения в тавернах, в руках других женщин. Я попрекал себя за свою глупость. Я ругал себя последними словами за свой идиотизм! Я корил себя за своё безумие! Но я не смог изгнать Тебя из своего ума! Когда-то зажжённый Тобой в моём сердце огонь страсти лишь жарче загорелся! А Ты даже не свободна!

– Да, - с внезапной злостью признала я.
– Я действительно не свободна!

– Рабыня! – закричал он на меня.

– Да! – крикнула я в ответ.
– Рабыня!

– Давай, торжествуй, рабыня, - прорычал Дразус Рэнциус, - Ты, своей хитростью, и своей коварной красотой, победила солдата и свободного мужчину.

– Ну, так накажите меня за это. Ведь я принадлежу Вам.

– Не волнуйся, - прошипел мужчина.
– Ты ещё будешь наказана за Корцирус, и за твою дерзость. Но даже и теперь, когда Ты беспомощна в моих веревках, я нахожу Тебя невыносимо желанной и изысканно красивой.

– Спасибо, Господин, - прошептала я тихим голосом.

– Вы разрушаешь меня, - устало пробормотал Дразус.
– Ты разрываешь моё сердце!

Я испуганно опустила голову.

– Ты превращаешь меня в раба!
– вдруг крикнул он.

– Но, именно я - рабыня, - напомнила я.

– Я ненавижу Тебя! – отчаянно выкрикнул мужчина.

– Я так не думаю, - покачала я головой.

– Ты стала для меня тем же, чем была Шейла, та, что была настоящей Татрикс Корцируса, для Лигуриуса!

– Нет! – сказала я. – Между нами огромная разница!

– И в чём же? – потребовал Дразус Рэнциус ответа.

– В том, что я люблю Вас, - объяснила я.

– Коварная и хитрая рабыня! – усмехнулся мой хозяин.

– Я действительно люблю Вас! – крикнула я сквозь слёзы.

– Лукавая, очаровательная шлюха, - похвалил он.
– Ты просто боишься за свою шкуру! Ты знаешь, что Ты теперь в моей власти. Ты боишься, что я сделаю с Тобой то, что Ты заслуживаешь, и просто скормлю Тебя слинам!

– Нет! – всхлипнула я.

– Давай, потей и трясись теперь от страха, сочная шлюха, - зло прошипел он.
– Покричи о своей любви ко мне. Возможно, я проникнусь к Тебе милосердием, и соглашусь держать Тебя как самую низкую и дешевейшую рабыню на всём Горе!

– Но я, правда, люблю Вас! – заплакала я.

– Лживая рабыня! – заорал он, и одним прыжком пересёк комнату, и тыльной стороной ладони, жестоко, наотмашь ударил меня по щеке, сбивая с колен. Правым плечом я больно ударилась о каменный пол. Во рту появился привкус крови. Испуганная, связанная я лежала на полу, боясь даже пошевелиться или застонать. Это была всего лишь пощёчина, но мне показалось, что ещё немного, и моя голова, была бы просто оторвана. Я была охвачена ужасом. Прежде мне даже в голову не приходило, насколько он силён. А что, если бы он ударил меня по-настоящему? Только что он продемонстрировал, что я должна повиноваться ему со всем совершенством.

– На спину, - резко приказал Дразус Рэнциус, - колени поднять, пятки на полу.

Он заставил меня принять стандартное положение лежащей на спине пленницы.

– Ты хорошо смотришься у моих ног, шлюха, - бросил он.

– Спасибо, Господин, - с трудом выговорила я.

– Ты уже пересмотрела свои слова? Может, дальше будем говорить правду?

– Я люблю Вас, - прошептала я, задыхаясь от слёз.

– Лживая шлюха! – зашипел он, и зло пнул меня.

Удар был настолько силён, что меня, визжащую от боли, подбросило над полом. Можно не сомневаться, что в течение нескольких дней, на память о его неудовольствии у меня сохранится прекрасный синяк.

Перекатившись на бок, я потянулась головой к пнувшей меня ноге и прижалась к ней губами. Лишь после этого поцелуя, я вновь приняла прежнее положении. Дразус уже отвернулся от меня и подошел к единственному стулу, стоявшему в комнате, к церемониальному стулу, богато украшенному, с изогнутыми подлокотниками. Повернув голову на бок, сквозь слёзы я следила за ним. Он также, усевшись на стул и сложив руки на подлокотники, принялся разглядывать меня.

– Разве Ты не должна стоять на коленях, шлюха?
– едко спросил он.