Кейджера Гора

– И у Тебя нет ключа? – спросила я.

– Нет, Госпожа, - она снова засмеялась. – Конечно же, нет.

– Но это значит, - сделала я логичный вывод, - что лично у тебя, не никакой возможности избавиться от этого ошейника?

– Нет, Госпожа, - кивнула Сьюзан.
– Совершенно никакой возможности.

Я задрожала от осознания сказанного.

– Я могу задать Тебе интимный вопрос, Сьюзан?
– осторожно спросила я.

– Конечно, Госпожа.

– Ты - девственница?

– Нет, Госпожа, - усмехнулась она.
– Я уже давно открыта мужчинами для их удовольствий.

– Открыта? – шёпотом переспросила я.

– Да, Госпожа.

– Для их удовольствий?

– Да, Госпожа, - кивнула Сьюзан.

– Ты называешь меня Госпожой. Почему?

– Но это общепринятое обращение, которым девушки, такие как я, обращаются ко всем свободным женщинам, - объяснила она.

– И что же Ты за девушка? – спросила я, уже догадываясь, каким может быть её ответ.

– Хорошая девушка, я надеюсь, Госпожа, - ушла Сьюзан от прямого ответа.
– Я попытаюсь хорошо служить Вам.

– Ты рабыня? – дрожащим шёпотом уточнила я.

– Да, Госпожа, - признала она.

Я отстранилась от неё. Одно дело догадываться, и совсем другое, услышать подтверждение своих мыслей. Я попыталась сопротивляться этому пониманию. Я говорила себе, что этого не может быть, что этого не должно быть. И всё же, только это бесспорно объясняло такие вещи как одежда девушки, клеймо на её бедре и ошейник на её горле.

– Я - рабыня Лигуриуса, первого министра города Корцирус, - объявила она, и, сдвинув шёлковый чехол с ошейника, ощупывая подушечками пальцев гладкую поверхность металла, нашла и показала мне некие символы выгравированные не ошейнике.

Я смогла рассмотреть, что это какие-то слова, но прочитать надпись не смогла. Буквы были мне совершенно не знакомы.

– Эта информация записана здесь, - объяснила девушка.

– Я поняла, - тяжело сглотнув, с дрожью в голосе проговорила я, наблюдая, как Сьюзан сдвинула чехол ошейника на место, прикрывая им прочный металл.

– Меня купили почти два года назад в рабских загонах Сафроникуса с Коса, - сказала она.

– А для чего нужен этот чехол? – спросила я.
– Чтобы спрятать ошейник?

– Нет, Госпожа, - усмехнулась она. – Его не спрячешь. Присутствие ошейника внутри чехла достаточно очевидно.

– Да, - согласилась я с рабыней, - Я понимаю.

Девушка, молча, улыбнулась.

– Жёлтый чехол прекрасно сочетается с жёлтым цветом пояса, - заметила я, - и с жёлтыми цветами на тунике.

– Да, Госпожа, - кивнула девушка.

Теперь-то я разглядела, что этот чехол служил скорее неким аксессуаром, возможно, служащим для завершения всего ансамбля. Это был своего рода завершающий мазок к внешности рабыни.

– Пояс подвязывает ткань, Госпожа, - пояснила Сьюзан, поворачиваясь передо мной. – А ещё он может использоваться для того, чтобы связать или привязать меня, или даже для порки, если конечно скрутить его в жгут.

– Понятно, - кивнула я, рассматривая ещё одну часть ансамбля рабыни.

– А эти цветы, - обратила моё внимание девушка, - называются талендеры. Это - красивые цветы. Они часто ассоциируются с любовью.

– Они действительно очень прелестны, - согласилась я.

– Некоторые свободные женщины не одобряют того, что рабыням позволяют носить талендеры, - вздохнула она, - или одевают их в такую одежду как у меня, украшенную этими цветами. И всё же они не являются необычным мотивом в одеяниях рабынь, по видимому владельцам нравиться видеть своих невольниц в подобных предметах одежды.

– Почему же свободные женщины возражают против этого? – удивилась я.

– Они полагают, что рабыня ничего не может знать о любви, поскольку она должна любить любого, кого бы ей не приказали.

– Ох, - сглотнула я.

– Но я была и свободной, и рабыней, и, простите меня, Госпожа, но я уверена, что только рабыня, уязвимая и беспомощная, может действительно знать, что такое любовь, - уверенно заявила Сьюзан.

– Вы должны любить по команде?
– испуганно спросила а.

– Мы должны делать всё, что нам приказывают, - пожала она плечами.
– Мы - рабыни.

Я задрожала, представив себе, каково это быть беспомощной рабыней.

– Но конечно, мы можем надеяться, - добавила рабыня, - что мы попадём во власть истинных хозяев.

– Это когда-нибудь происходит? – поинтересовалась я у неё.

– Часто, Госпожа, - улыбнулась Сьюзан.

– Часто? – переспросила я.

– Здесь нет недостатка в настоящих мужчинах, - усмехнулась она.

Я задумалась о том, что же это оказалось за место, в которое я попала, если в нём нет недостатка в настоящих мужчинах. Я не думаю, что за всю мою жизнь, до настоящего времени, я когда-либо встречала человека, про которого могла бы сказать, что он настоящий Мужчина и истинный Хозяин. Самыми близкими к этому определению, как мне кажется, были те люди, с которыми я столкнулась непосредственно, перед тем как оказаться в этом месте, те самые, кто рассматривали меня, как если бы я была для них ничем, я потом пристегнули меня ремнями внутри железного ящика. В их присутствие я чувствовала себя настолько слабой, что испытывала острое желание не просто отдаться им, а упрашивать их взять меня, использовать меня для своего удовольствия. У меня даже промелькнула ужасающая мысль, что, возможно, я существовала для таких мужчин.

– Как унизительно и оскорбительно быть рабыней! – воскликнула я.

– Да, Госпожа, - согласилась со мной девушка, опустив свою голову.

Но мне показалось, что при этом она улыбнулась. Я заподозрила, что она, пряча улыбку, сказала мне то, что мне хотелось услышать, то, что я ожидала слышать.

– Рабство противозаконно! – добавила я громко.

– Только не здесь, Госпожа, - спокойно ответила она.

Я отскочила назад, удивлённо глядя на Сьюзан, которая меж тем продолжила:

– Там, откуда Госпожа происходит, не является незаконным иметь в собственности домашних животных, не так ли? – спросила девушка.

– Нет, - ответила я.
– Конечно, нет.

– То же самое и здесь. И рабы рассматриваются как домашние животные, - огорошила она меня.

– Так Ты – домашнее животное? По закону? – поразилась я.

– Да, - кивнула она.

– Но это же ужасно! – крикнула я.

– Но ведь биологически, - усмехнулась Сьюзан, - мы - все животные. А значит, в известном смысле, мы все можем принадлежать. Таким образом, вопрос лишь в том, кто из этих животных владеет, а кто принадлежит, кто согласно закону, если можно так выразиться, рассматриваются как люди, а кто – нет. Первые - это граждане или люди, а последние являются рабами, или домашними животными.

– Это же неправильно, владеть людьми, - не согласилась с ней я.

– А другими животными владеть правильно?

– Да, - кивнула я.

– Тогда, почему неправильно иметь в собственности людей?

– Я не знаю, - совсем запуталась я.

– Это будет непоследовательно, - заметила она, - если полагать, что есть только определенные виды животных, которые могут принадлежать, а есть те которые не могут быть чьей-то собственностью.

– Но люди отличаются от животных!
– воскликнула я.