КГБ был, есть и будет. ФСБ РФ при Барсукове (1995-1996)

Одна из российских газет написала: «…Чего лукавить, очевидно, что сейчас отрабатывается чётко поставленная задача, ведь не зря же столь большие суммы выделены за рубежом для поддержки и спасения эколога Никитина». [244]

Заметим, что вопрос о возможном дезертирстве мужа дочери Никитина Игоря мы пока оставляем в стороне.

Дело Александра Никитина — целая эпопея борьбы следствия с защитой. В 2001 году Марк Дейч язвительно говорил: «…Чекисты так замечательно провели следствие, что на суде прокуроры даже не смогли внятно сформулировать, в чем, собственно говоря, обвиняется Никитин. Пришлось его оправдать и выпустить. Правда, после трех лет отсидки». [245]

244

«Российская гаазета», 11.01.97.

245

«Карта»,N 30-31, 2001, с.22.

Дело Никитина интересно по нескольким обстоятельствам:

— первое — правое оформление режима секретности. По словам адвоката: «Единственная „тайна“, которую я обнаружил в этом деле, страстное желание военных скрыть истинное катастрофическое положение дел в сфере ядерной безопасности, подкреплённое таким же желанием ФСБ доказать свою „полезность“. [246]

Вопрос об экспертизе секретности был не прост. Вот как его оценили сторонники виновности Никитина: «Кто только за 10 месяцев следствия не пытался определить разглашал или нет Никитин секреты нашего флота? Вот уж гласность так гласность!. Утверждает, например, соответствующее управление Минобороны, что были секреты, а ему не верят, защитники требуют проведения новой экспертизы. Следующая экспертиза, которую проводили не только военные, но и видные учёные, представители Минатома, кораблестроители, словом, люди компетентные, была единодушна: опубликованные Никитиным материалы в докладе „Беллуны“ нанесли ущерб государству. И снова в печати шум: экспертиза не права.

246

«Известия», 08.06.96, с.4.

Дело даже дошло до того, что друзья Никитина параллельно со следствием провели свою независимую экспертизу…». [247]

Заметим, что «факт публикации секретных сведений в западных изданиях не является поводом для снятия с неё грифа секретности в России». [248]

— второе — защита при уголовных делах, касающихся секретных сведений. «…Никитин отказался от предложенного ему адвоката и требует, чтобы им стал Александр Барлатов, к услугам которого он прибегал ранее. Но, по словам адвоката, у него нет допуска для работы с секретными документами…», — писала «Российская газета». Как видим, отечественное судопроизводство столкнулось с проблемой, которой раньше не было. В былые времена, нет допуска — нет адвоката. Точнее, бери адвокату, у которого есть допуск.

247

«Российская газета», 11.01.97.

248

«Российская газета», 13.02.96, с.7

«К нему не допускали адвокатов до тех пор, пока президент Б. Ельцин во время визита в Норвегию не пообещал в этом деле „способствовать“. Адвоката 29 марта допустили». [249]

— третье — возможность экологического шпионажа. Этой новой разновидности (точнее прикрытия) разведывательной деятельности.

«Российская газета» написала: «Странно лишь то, что в основном проблемами экологии в наших запретных зонах, местах сосредоточения огромного количества секретной техники занимаются не российские экологи, а работают иностранцы». [250]

249

«Известия», 08.06.96, с.4.

250

«Российская газета», 13.02.96, с.7

В октябре 1996 года появилась информация о том, что Никитину предъявлено окончательное обвинение в измене Родине в форме шпионажа, разглашении государственной тайны и подделке документов. Доступ к некоторым документам он получил в одной из воинских частей Санкт-Петербурга, воспользовавшись служебным удостоверением, которое обязан был сдать. [251] Некоторые писали, что при этом Никитин здорово подвёл своего знакомого. [252]

251

«Комсомольская правда», 08.10.96, с.3.

252

«Как известно, уволившись со службы, Никитин не сдал своего служебного удостоверения Министерства обороны, где он занимал должность начальника группы инспекторов по ядерной безопасности атомных энергетических установок. С помощью этого удостоверения и родства с адмиралом Черновым перед ним открывались все двери не только на Северном флоте. Побывал он однажды и в Военно-морской академии. Здесь повстречался со старым другом капитаном первого ранга. Вместе с ним Никитин плавал когда-то на подлодках. Эксперт „Беллуны“ не стал рассказывать о своём новом месте работы, а попросил друга взять для него в секретной библиотеке четыре книги. Две из них были с грифом „Секретно“, на двух других стоял гриф „Совершенно секретно“. С этих книг в специальном помещении академии эколог Никитин и сделал необходимые ему выписки. Старого флотского друга Никитина понять можно: к нему обратился офицер с удостоверением Министерства обороны, человек, ему хорошо известный, вместе с ним он прошёл в морских пучинах не одну тысячу миль. Словом, отказать он не мог, а, услышав об аресте Никитина, капитан первого ранга понял уровень беды вмиг, но исправить уже ничего нельзя было, разве что сразу же покаялся в том, что оказал помощь „экологу“.

Корреспондент Сергей Алёхин писал: «Давление на следствие было чудовищным, а пикеты у здания питерского ФСБ стали делом привычным. Все это время пресс-конференции в Российско-американском пресс-центре Петербурга, которые собирали Ю.М. Шмидт [253] и общественный комитет, превращались в шельмование тех немногих, кто посмел иметь иное мнение, чем защита. Одного моего коллегу хотели даже «вдумчиво обсудить и впоследствии осудить», для чего даже специально приглашали в Дом журналиста. Досталось даже за две публикации в «РГ» от члене этого комитета господина Вдовина и автору этих строк». [254]

253

Юрий Маркович Шмидт — адвокат Александра Никитина.

254

«Российская газета», 11.01.97.

Директор ФСБ Николай Ковалёв счёл необходимым констатировать: беспрецедентное дело: одного человека защищают аж восемь адвокатов. [255] Между прочим, дорогое удовольствие иметь столько адвокатов. Очень дорогое. Неужели отставной офицер имел столько денег, чтобы защищать себя? А если платили за него, то с чего ради? Сплошные вопросы. Директор ФСБ на эти детали не стал распространяться. Но, тем не менее, отметил: «Сегодня же адвокаты присваивают себе право выносить на суд общественности данные следствия, причём делают это односторонне, в пользу подзащитного. Общественное мнение уже сформировано, и каждый, кто пытается его оспорить, попадает под огонь критики. Это опаснейшее явление для правосудия». [256]

255

«Комсомольская правда», 08.02.97, с.2.

256

«Комсомольская правда», 08.02.97, с.2.

Действительно, опаснейшее явление. Но, кстати, что мешало правоохранительным органам выносить на суд общественности данные следствия? Забота об объективности? Так подавайте эти данные объективно, возможностей то у этих органов побольше, чем у адвокатов, которые, естественно, должны говорить только то, что выгодно их подзащитному.

14 декабря 1996 года Александр Никитин был опушён из следственного изолятора под подписку о невыезде. Он сразу же заявил, что дело сфабриковано. [257]

257

«Известия», 17.12.96, с.1.

«…Дело Никитина из питерского суда было затребовано в Москву, в Генеральную прокуратуру. В принципе вопреки закону, потому что находящееся в суде дело затребовать нельзя. Генпрокуратура официально заявила, что „изменение меры пресечения Никитину вызвано рядом причин, и, прежде всего решением Конституционного суда от 13 июля по поводу продолжительности содержания обвиняемого под стражей, а также состоянием его здоровья“. [258]

Ох уж это здоровье. Был человек и не жаловался на своё здоровье, а порой и доказывал всем что ещё как здоров и многое может. Но стоит сесть в тюрьму как тут же оказывается, что он болен и сидеть ему там никак нельзя. Такие вот метаморфозы со здоровьем часто происходят.

258

«Российская газета», 11.01.97.

В конце декабря 1996 года директор Ковалёв начал уже уходить от своей ответственности за дело Никитина, сказав: «Как руководитель спецслужбы, я понимаю, что политически нам невыгодно обвинять Никитина в шпионаже. Однако следователь занял принципиальную позицию. Его мнение основано на статье Уголовного кодекса…». [259]

Хорошо ещё, что совсем не свалил все на следователя, который только по закону есть фигура самостоятельная, а по сути, такой же военнослужащий ФСБ, как все. И, естественно, валить на него ответственность не серьёзно. На самом деле практически всегда следователи выполняли указания вышестоящих начальников. Это, во-первых. А, во-вторых, что значит «политически невыгодно». Если человек действительно совершил преступление, то почему он не должен быть наказан? Разве может быть политически выгодно закрывать на это глаза? Нормальное государство не должно опускать глаза, когда его обманывают.

259

«Российская газета», 20.12.96, с.5.

Не вяжется что-то у господина директора. Зато хорошо видно, что он уже стал выгораживать норвежский фонд, сваливая все на Никитина, говоря при этом: «Экологическая организация „Беллуна“, кстати говоря, только просила Никитина составить доклад по экологическим вопросам». [260] Они, де и не виноваты, это наш гражданин сделал лишнее. А вот норвежцы просто взяли его доклад с секретными сведениями. Почти ангелы по отношению к России. [261] Вот только почему эти «ангелы» защищают преступника (а тогда Никитин обвинялся в соверщениие преступления). Сплошные вопросы ко всем подряд.

260

«Российская газета», 20.12.96, с.5.

261

Это же директор ФСБ произнёс и в феврале 1997 года. («Комсомольская правда», 08.02.97, с.2).