КГБ в Англии

Реакция разведки на провал Фукса в части, касающейся оперативной работы, была весьма необычной. Она отказалась от традиционных в таких случаях мероприятий по консервации связей с источниками и от «залегания на дно». Напротив, было решено работу с источниками не прекращать, чтобы не создать у них впечатления, что Фукс был связан с советской разведкой, и чтобы не напугать и не потерять их таким образом. Рекомендовалось также в качестве активного мероприятия проводить мысль о том, что американцы специально создали дело Фукса, чтобы отказать англичанам в предоставлении информации по атомной энергии.

Рассматривая дело Фукса со всех сторон и думая, как из провала извлечь пользу, Центр пришел к мысли, что в целях нанесения ущерба разработкам атомного оружия в США и Англии было бы полезно проэксплуатировать развернутую в этих странах кампанию шпиономании. Хотя имеющееся документы не раскрывают ход мысли авторов этой оперативной игры, можно предположить, что наиблее эффективным способом осуществления такого активного мероприятия могло быть продвижение сведений, бросающих подозрение на создателей атомного и водородного оружия. Упав на благодатную почву, подготовленную заявлениями Гувера о том, что Фукс не единственный «коммунистический шпион» и что ФБР расследует дела других ученых-атомщиков (анонимность такого заявления компрометировала фактически каждого из них), такого рода информация могла бы привести к отстранению от ядерных исследований ведущих разработчиков. В качестве таковых в плане мероприятий в связи с провалом Фукса назывались имена Юри, Гроссе, Скиннера, Сциларда, Смита, Оппенгеймера, брата которого уже допрашивало ФБР в 1948 году, и Гамова. Документальных свидетельств о том, приводился ли этот план в действие, каким образом и каковы были его результаты, в делах не сохранилось. Разумно, однако, предположить, что намерения остались только намерениями, так как именно кампания шпиономании и усиление работы ФБР и МИ-5 существенно ограничивали возможности советской разведки в этих странах. По иронии судьбы Гувер и сенатор Маккарти сами выполнили большую часть этой работы, пропуская лучшие ученые умы через Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности. [24]

24

Через 44 года генерал Судоплатов и американская писательская чета Шектёр «успешно» выполнили задание советской разведки от 1950 года, назвав в своей книге Оппенгеймера, Сциларда, Ферми и Бора советскими агентами. Все документальные материалы, приведенные выше, как раз доказывает, что они таковыми не являлись.

После первого заседания суда, рассматривавшего дело Фукса, советской разведкой был разработан план контрмероприятий по нейтрализации негативных последствий провала.

Предложения сводились к тому, чтобы в конфиденциальной беседе с отцом Фукса — Эмилем — убедить его обратиться к опытным английским адвокатам с просьбой взять на себя защиту Клауса. В случае согласия адвокатов предполагалось через отца Фукса направлять их действия таким образом, чтобы отсрочить судебный процесс, организовать встречу с Фуксом, вселить в него уверенность, что он не оставлен в беде, выяснить существо дела и выстроить его надежную защиту. Через умелые действия адвокатов разведка рассчитывала также узнать как можно больше о действиях МИ-5 и ФБР и о причинах провала. Оплату работы адвокатов брала на себя советская сторона.

Скоротечность судебного процесса над Фуксом (приговор был вынесен уже 1 марта) не позволила осуществить намерения Центра, а публичное признание Фуксом своей вины подрывало «идеологию» задуманных мероприятий. Поэтому Л.P. Квасников в докладе начальнику разведки С. Савченко, объяснив причины, по которым план не был приведен в действие, предложил ограничиться лишь возбуждением ходатайства о пересмотре дела Фукса через его брата Герхарда. Савченко одобрил инициативу Квасникова, но и она не была реализована. Брат Фукса был тяжело болен туберкулезом и в январе 1951 года скончался, 8 мая 1950 года из сообщений английских газет стало известно о предстоящей встрече с Фуксом сотрудников ФБР. 24 мая в прессе появилось сообщение Об аресте в США Гарри Голда. Его арест положил начало делу об «атомном шпионаже» в США. (Ход разработки этого дела подробно описан сотрудником ФБР Робертом Ламфиром в книге «FBI — KGB War»).

В дальнейшем в резидентуру поступали сведения, свидетельствовавшие о том, что МИ-5 продолжала раскручивать дело Фукса. В феврале 1951 года по партийной линии была получена информация о том, что контрразведка в беседе с Анджелой Такетт интересовалась, встречалась ли она с Фуксом в декабре 1946-го или январе 1947 года. Анджела ответила, что не помнит. МИ-5 в данном случае пыталась, видимо, перепроверить показания Фукса о восстановлении им связи с разведкой в 1947 году.

15 июня 1952 года «Савди тайме» опубликовала выдержки из готовившейся к печати книги Аллана Мухэда «Предатели». В публикации были точно описаны условия связи с Фуксом, в частности, назывались пабы «Spotted Horse» и «Nag’s Head», [25] расположенные в лондонских районах Путни и Вуд-Грин. Это привело Квасникова к очевидному выводу, что Фукс рассказал все, вплоть до мельчайших деталей.

25

«Пятнистая лошадь» и «Лошадиная голова»

Из 14 лет, назначенных приговором, Фукс провел в тюрьме 9 и в июне 1959 года был досрочно освобожден за хорошее поведение. Вопрос о том, что Фукс будет делать после освобождения, занимал его самого, а также британские и советские спецслужбы.

В связи с муссированием этой темы в английской прессе — еще в январе 1958 года «Дейли экспресс» писала, что Служба безопасности (МИ-5) постарается не допустить, чтобы Фукс выехал из Англии в ГДР — Центр запросил берлинское представительство КГБ о сведениях, которыми располагает отец Фукса в отношении намерений сына. Берлин ответил, что отцу ничего об освобождении сына не известно, но летом 1957 года он навещал Клауса в тюрьме и неоднократно беседовал с ним. В беседах затрагивался вопрос о работе Клауса Фукса после освобождения. Сам Клаус Фукс считал, что у него перспектива в этом смысле безрадостная, поскольку в Англии он скомпрометирован и вряд ли желателен в социалистических странах. Эмиль Фукс уверял его, что в ГДР он, как видный ученый, будет принят хорошо и найдет подходящую для себя работу.

Весной 1959 года в английских газетах вновь появились сообщения о досрочном освобождении Фукса и его намерении уехать в ГДР, где он хотел бы заняться преподаванием философии на рабоче-крестьянском факультете Лейпцигского университета. Основываясь на этой информации, Центр пришел к выводу о необходимости принять все возможные меры — через его отца и через немецких друзей (МГБ ГДР), чтобы Фукс непременно перебрался в ГДР и получил работу. Основным аргументом в пользу такого решения являлось то, что Фукс был выдающимся ученым-теоретиком в области ядерной физики, был в курсе последних достижений в этой о бласти. Поэтому сам факт переезда его в ГДР и то, что его знания не будут использоваться англичанами, был чрезвычайно важен для СССР. С другой стороны, являясь человеком выдающейся эрудиции и способностей, он мог бы принести большую пользу, находясь в ГДР.

Однако вмешательства МГБ ГДР не потребовалось. Министр госбезопасности Мильке сообщил руководителю представительства КГБ в Берлине А.М. Короткову, что отец Фукса самостоятельно обратился в ЦК СЕПГ с просьбой о разрешении на въезд Клауса в Восточную Германию и о предоставлении ему гражданства ГДР. Ходатайство отца было удовлетворено, и 23 июня 1959 года Клаус Фукс прилетел из Лондона в Берлин. В сентябре того же года он женился на сотруднице ЦК СЕПГ Грете Кейльсон, с которой познакомился еще в начале 30-х годов в Париже. Вскоре он был назначен заместителем директора Института ядерных исследований ГДР. В марте 1960 года заведующий отделом науки ЦК СЕПГ Херниг в беседе с сотрудниками советского посольства в ГДР высказал мысль о приглашении Фукса в СССР для посещения центра ядерных исследований в Дубне и знакомства с советскими учеными.

Это предложение было поддержано ЦК КПСС, и вскоре Фукса пригласили в качестве члена делегации ГДР на научную сессию Объединенного института ядерных исследований в составе делегации ГДР. В знак благодарности за оказанную им СССР большую помощь в создании атомной бомбы было решено также организовать Фуксу двадцатидневную ознакомительную поездку по Советскому Союзу. Во время пребывания Фукса в СССР разведка надеялась в осторожной форме выяснить обстоятельства и причины его ареста.

Все произошло почти так, как планировалось. 24–31 мая 1960 года Фукс находился в Москве по приглашению Академии наук СССР, но совершить большую поездку он не смог из-за необходимости срочно вернуться домой для участия в важном заседании правительства ГДР. Поэтому 28 мая 1960 года Л.P. Квасников, руководивший в то время отделом научно-техничесой разведки ПГУ КГБ при СМ СССР, встретился с ним за ленчем в ресторане гостиницы «Пекин».

Клаус Фукс рассказал Квасникову, что после возвращения в ГДР он был принят Вальтером Ульбрихтом и в личной беседе поведал ему о своем сотрудничестве с советской разведкой, об аресте, о ходе следствия и пребывании в тюрьме. Фукс сказал, что он чистосердечно признался в своих ошибках. Вскоре он был назначен заместителем директора Института ядерных исследований ГДР и принят в СЕПГ.

Касаясь причин своего провала, Фукс рассказал, что первые сигналы о его сотрудничестве с нами англичане получили из США. Такое мнение сложилось у Фукса в ходе следствия по его делу.

В 1949 году Фукс был вызван на беседу офицером МИ-5. В результате беседы ему стало ясно, что англичане подозревают его в разведывательной деятельности, однако никакими прямыми уликами против него не располагают. По мнению Фукса, дело этим разговором и ограничилось бы, если бы он добровольно не признался в сотрудничестве с советской разведкой.

Такое поведение объяснялось, по его словам, серьезными политическими колебаниями и сомнениями в правильности политики Советского Союза, которые возникли у него под влиянием воздействия буржуазной пропаганды и его оторванности от источников правдивой информации.