Кибершторм

Алкоголь меня взбодрил, и я пошел проведать Бородиных, вспомнив, что дочь Ирины, которая жила в соседнем здании, вместе с семьей уехала на праздники. По радио нас просили проверить, как дела у пожилых соседей, но мне почему-то казалось, что у Бородиных все в порядке.

Правда, я все равно к ним пошел.

Я постучал в дверь. «Входите, входите», – отозвалась Ирина, и я вошел. Все как обычно: Ирина сидела в кресле-качалке и вязала, а Александр спал на кресле перед телевизором вместе с Горби. Единственное отличие заключалось в том, что все были укутаны в одеяла.

В квартире стоял ледяной холод.

– Чаю хочешь? – спросила Ирина.

Я посмотрел, как она делает еще одну петлю и вдруг подумал, будут ли у меня такие же ловкие руки в девяносто лет. Хорошо, если я вообще дотяну до девяноста.

– Да, пожалуйста.

На кухне у них было что-то вроде древней походной печки, и на ней, окруженный облаком пара, стоял горячий чайник. Хотя Бородины – евреи, половину их гостиной все равно занимала большая нарядная елка. В прошлом году я очень удивился, когда они попросили меня помочь им с покупкой елки, однако сейчас я уже знал, что она не рождественская, а новогодняя.

В любом случае, это была самая красивая елка на нашем этаже.

Ирина открыла дверь кладовки, чтобы достать сахар, и я впервые обратил внимание, что кладовка забита от пола до потолка консервными банками, а также пакетами с фасолью и рисом.

– Старая привычка, – улыбнулась Ирина, заметив мой взгляд, и налила мне чаю. – Как твой маленький принц?

– Хорошо. Ну, то есть он болен, но с ним все будет нормально, – ответил я, держа чашку обеими руками. – Как тут холодно! Не хотите перебраться к Чаку?

– А! – снисходительно фыркнула она, – ерунда. После войны я несколько лет зимовала в бараках в Сибири. Мне жаль, что тебе холодно, но я открыла окна, чтобы проветрить.

Александр громко захрапел, вставив свой комментарий в наш разговор. Мы рассмеялись.

– Вам что-нибудь нужно? Если что, заходите к соседям – в любое время.

Ирина с улыбкой покачала головой.

– Нет. У нас все в порядке. Будем сидеть тихо, никого не трогать.

Она отхлебнула чаю и подумала.

– А если тебе что-то понадобится, Михаил, заходи, da? Мы будем наблюдать.

Я пообещал зайти, и мы еще немного поболтали. Меня поразило спокойствие Ирины. Я очень сильно ощущал нехватку электричества, мне казалось, что я лишился одного из органов чувств, что без гула механизмов я ослеп или оглох. В соседней квартире, в окружении устройств и приспособлений Чака, слушая голос радиоведущего, я чувствовал себя почти нормально. А у Ирины все было по-другому – холоднее, это точно, но при этом спокойнее и безопаснее.

Она принадлежала к другому поколению. Наверное, в ее жизни техника играла не столь важную роль, как в нашей.

Поблагодарив Ирину за чай, я пошел проведать Люка. В коридоре уже собрались соседи, закутанные в шарфы и теплые куртки. Судя по их лицам, сейчас им было куда хуже, чем мне.

– Проклятая администрация здания! – рычал Ричард, глядя в мою сторону. – Кого-то за это уволят. У тебя нагреватели есть?

– Нет, но у Чака есть какие-то штуки для отопления, ты ведь его знаешь…

– Он продаст их мне? – Ричард шагнул ко мне. – В квартире адский холод!

Я предостерегающе поднял руку.

– Извини, тебе лучше не подходить – птичий грипп, и все такое. Я спрошу Чака.

Ричард нахмурился, но все же остановился.

Я открыл дверь квартиры Чака и немедленно почувствовал волну тепла. Утро становится все лучше. Зайдя внутрь, я уже собирался посмеяться вместе с Чаком над Ричардом, когда заметил, что все сидят неподвижно и смотрят на радио.

– В чем дело? – спросил я, закрывая дверь.

– Тс-с-с, – яростно зашипела Лорен.

«Масштабы крушения пока неизвестны. Также неизвестно, сошел ли поезд с рельсов или с чем-то столкнулся», – сказали по радио.

– Что произошло?

Чак распихивал пакеты и сумки, прижимая к груди ушибленную дверью руку. Снег настойчиво барабанил в стекло, а ветер яростно кружил снежинки. За окном не было видно даже соседнего здания, которое находилось в шести метрах от нашего.

Настоящая белая мгла.

– Поезд разбился, – тихо ответил Чак. – Сегодня утром, на полпути между Нью-Йорком и Бостоном, но узнали об этом только сейчас. По крайней мере, только сейчас об этом сообщили.

«…страшные потери; возможно, погибли сотни людей – если и не от столкновения, то от холода…»

12.30

– Может, просто засунем это внутрь и выведем трубу наружу?

Мои руки замерзли даже в плотных перчатках, и я уже устал высовываться из окна почти в ста футах над землей. Сколько я ни стряхивал снег, он все равно скапливался на лице и шее и таял, а холодные ручейки затекали под одежду.

– У нас нет времени варить швы и проверять их на прочность, – объяснил Чак.

Установить генератор рядом с гостиной оказалось сложнее, чем мы думали. Ситуацию усугублял тот факт, что Чак фактически работал одной рукой – вторая распухла и стала похожа на фиолетовый грейпфрут.

Тони пошел помогать жильцам со второго этажа, а Пэм вернулась в пункт Красного Креста. Лорен и Сьюзи повели детей играть в свободную спальню, и мы открыли окна. Квартира замерзала, ее заваливал тающий снег.

– Отравление угарным газом действительно приводит к тихой, спокойной смерти, – добавил Чак, – но у меня другие планы на Рождество.

– Ты доделал наконец? – простонал я.

– Осталось подсоединить кабели.

Он еще поковырялся, негромко ругаясь.

– Так, отпускай.

Облегченно вздохнув, я отпустил платформу из ДСП, на которую мы поставили генератор, и закрыл окно. Чак, стоящий рядом, ухмыльнулся мне и потянул здоровой рукой шнур стартера. Генератор икнул и заревел.

– Надеюсь, он там не замерзнет. – Чак закрыл окно, за которым висел генератор, оставив щелочку для кабелей.

В квартире не было балкона, и мы не хотели устанавливать генератор на пожарной лестнице, чтобы кто-нибудь не украл.

– Я больше боюсь, как бы его не залило, – заметил я. – Не уверен, что он рассчитан на работу под слоем тающего снега.