Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности
Шрифт:
Третий вид источников, кроме летописи и археологии, — это единственные в своем роде записи неизвестного восточного географа середины IX в., из которых с разной степенью подробности черпали свои сведения и персидский Аноним, современник этих записей, и Ибн-Русте (начало X), и Гардизи (середина XI) (см. Приложение 1). Ни один из славянских племенных союзов не был так детально и добросовестно описан, как земля славян-вятичей ВАНТИТ. Путешественник-информатор видел землю Вятичей не только проездом; он, почти несомненно, жил у вятичей некоторое время: путешественник знал, как проводят вятичи зиму и лето, он видел языческий обряд во время жатвы, ему приходилось наблюдать и похороны и ежегодные поминки, а также ежегодное княжеское полюдье; он успел изучить быт, юридические обычаи, отдельные славянские слова, торговлю в столице и все виды музыкальных инструментов. Путешественник, очевидно, был в столице вятичей, т. к. он точно знал, что этот город находится у реки «Уки» (Оки), что где-то близ города кончается один из длиннейших
На основе археологии, летописи и записей восточного Путешественника мы можем впервые разносторонне и подробно описать один из славянских племенных союзов, существовавших в IX–XI вв. параллельно государству Руси, и сопоставить его с самой Русью.
Хозяйство. Археология дает нам обычное славянское комплексное хозяйство: земледелие, скотоводство, охота и рыболовство. Земледелие было, очевидно, подсечным, т. к. Путешественник сообщает, что зимой славяне живут большей частью в «замках и крепостях (городищах), а летом — в лесах». Это — обычное разделение сезонов при господстве подсеки, когда летние работы, начиная с весны, проводятся в лесу: корчевка пней, расчистка лядины от сучьев, сожжение их, пахота и уборка урожая. В своих полуземлянках вятичи «остаются до весны». Подсечная форма земледелия привела к кажущемуся противоречию в свидетельствах Путешественника: «и нет у них виноградников и пахотных полей», «риса у них нет и нет засеянных полей». Очевидно, Путешественник подразумевал под «полями» привычные для южанина возделанные и орошенные земли, характерные для ирригационного земледелия. Поля-лядины вятичей были в какой-то мере скрыты от него лесами, но он все же знал, что «большая часть их посевов — просо», и описывал аграрно-магический обряд на сжатой ниве. Земледелие вятичей отличалось от ближневосточного (не было ни риса, ни винограда), но посевы разных культур с преобладанием проса отмечены Путешественником.
Говоря о скотоводстве вятичей, Путешественник отмечает, что лошадей у них мало (очевидно, по сопоставлению с табунами коней у степняков). Крупный рогатый скот упомянут в связи с культом быка. Особое внимание автор-мусульманин обратил на свиноводство: «и разводят они свиней и имеют они стада свиней так же, как мы имеем стада баранов». Обилие дубрав в земле Вятичей (например, «Тульские засеки») позволяло выпас свиней стадами.
Кроме зерновых культур, у славян были и посевы льна, о чем свидетельствует упоминание о льняной одежде.
Особенно важны сведения Путешественника о пчеловодстве у вятичей. Археология редко дает нам прямые или косвенные следы пчеловодства, хотя мы твердо знаем о важности меда и воска как основных статей дани и экспорта у всех славян вообще. По отношению к древнеславянскому пчеловодству обычно применяется термин бортничество, а борть иногда понимается как естественное дупло в дереве. Однако борть была искусственно сделанной колодой, выдолбленным ульем, привязанным высоко к дереву. Борть можно было украсть: «Аже украдеть кто борть, то 12 гривне продаже» («Русская Правда»). Именно о таких искусственно изготовленных бортях и говорит Путешественник: «И есть у них нечто вроде бочонков, сделанных из дерева, в которых находятся ульи (может быть, соты?) и мед. Называется это у них улишдж и из одного бочонка добывается до 10 кувшинов меду». Слово «улишдж» следует осмыслить как «ульище» — улей, равнозначное борти. Исходя из того, что одна пчелиная семья дает за год около 150 кг меда, кувшин представлял собою емкость, вмещавшую около пуда меда. В археологическом материале мы знаем глиняные сосуды-корчаги примерно такой вместимости.
Вятичи из меда делали разные сорта хмельных напитков: «у них много напитков из меда». Выделялись владельцы больших запасов меда: «Есть у них люди, которые имеют у себя 100 больших кувшинов медового напитка». Автор «Худуд ал-Алем» иначе изложил это место: у славян «очень много меда, из которого они изготовляют вино и тому подобные напитки. Сосуды для вина (хмельного меда) делаются у них из дерева и случается, что один человек делает до 100 таких сосудов». Здесь речь идет не о «больших кувшинах», которые археологически неизвестны, а о деревянных бочках, которые могли как-то соответствовать по вместимости восточным большим кувшинам-хумам (античным пифосам). Сто бочек хмельного меда, по средневековым понятиям, составляли целый капитал. Недаром Путешественник оговорил, что это — исключение: «есть у них люди…», «случается…»
Поселки и жилища. Славянские поселения VIII–X вв. были как неукрепленными (селища), так и укрепленными (городища). Археологически селища недостаточно изучены, т. к. у них отсутствуют внешние признаки и часть их заросла лесом, часть превратилась в современные села. Лучше изучены городища, представляющие собой небольшие крепостицы с земляными валами, усиленными тыном. Городища были и постоянным поселением, и местом убежища на случай опасности для населения окрестных деревень и лесных заимок. Городища так называемого «ромейско-боршевского типа» нередко выделяют как
особую археологическую культуру, охватывающую лесостепь днепровского Левобережья (в основном землю Северян) и доходящую на востоке до Дона в районе Воронежа. На севере эти городища доходят до Брянска и Средней Оки, захватывая тем самым южную, наиболее архичную часть земли Вятичей.Правильнее смотреть на всю область городищ роменско-боршевского типа не как на особую археологическую культуру, а как на русскую деревню в условиях постоянной мадьярско-печенежской опасности. Славянские земледельцы в областях Северян, отчасти Радимичей и Вятичей приспособили свою жизнь к противостоянию набегам кочевников, построив множество крепостей-»градов» в VIII–IX вв. «Грады» обычно располагались гнездами по 8–12 городищ, что, очевидно, отражало оборонительную систему одного племени. Центральное городище такого гнезда нередко упоминалось в летописи XII в. уже как город. Таковы, например, у Северян города Прилук, Ромен, Лтава, Гадяч, Путивль, Курск и др. Ввятическои лесостепи тоже имелись городища роменского типа. Эта картина очень хорошо отражена Путешественником:
«И у них есть обычай строить крепости. Несколько человек объединяются, чтобы строить укрепление, т. к. мадьяры на них постоянно совершают нападения и грабят их.
Мадьяры приходят, а славяне запираются в эти укрепления, которые построили. Зимой большей частью они находятся в замках и крепостях, а летом — в лесах» (Гардизи).
Нам известно, что мадьяры приводили своих пленников в Керчь (пристань «Карх») и там продавали славянских пленников грекам (Ибн-Русте){149}. Указание на вывоз пленников к Керчи ценно для нас и географически и хронологически. Географически оно определяет тех славян, которые подвергались набегам, — это зона бассейна Азовского моря, т. е. земли Северян и Вятичей, зона наибольшего распространения городищ роменского типа. Хронологически оно важно в том отношении, что определяет время не позже середины IX в., после чего мадьяры продвинулись далеко на запад и не могли уже пользоваться Керчью как рынком сбыта живого товара; на новом месте к ним был ближе Белгород в устье Днестра.
Конец VIII — начало IX в. — время основания большинства роменских городищ. Путешественник, очевидно, был свидетелем того, как «объединялись несколько человек, чтобы строить укрепление». Вооруженная деревня русского юго-востока была интересным историческим явлением. Жилища в городищах роменской культуры представляли собой полуземлянки, углубленные в землю на 100–120 см. В углу землянки — печь, поставленная прямо на полу; печь иногда делалась из специальных глиняных конусов, придававших большую прочность печному своду. В углах землянок обычно прослеживаются ямы от столбов, поддерживавших крышу. Землянки непомерно малы (2,5 x 2,5 м; 3 x 3 м): их площадь не превышала 9–10 кв. м, а за вычетом входа и места печи жилая площадь колебалась от 5 до 8 кв. м. Многие археологи ошибочно полагали, что пределами такой землянки ограничивалась вся изба древнего вятича или северянина. Но средняя крестьянская семья в 5–8 человек (муж, жена, свекор со свекровью и трое-четверо детей) не могла уместиться в крохотной землянке. Тщательные раскопки роменской землянки в окрестностях Путивля показали, что изба IX–X вв. была более сложной и более просторной. К квадрату землянки с двух сторон примыкали неширокие полосы (около 2 м), шедшие вдоль всей землянки. Это были «полати», примыкавшие к углубленному квадрату землянки и покрытые крышей.
Эта теплая часть жилища должна была именоваться «истъбой», «истобкой», т. е. «отапливаемым жилищем». Углубленный квадрат землянки с печью мог носить древнее название «гълбец», «глъбец» от корня «глуб», «глыбь» — глубина, название, сохранившееся до XIX в. для околопечной ямы или подполья.
Полати, как и в позднейших крестьянских избах, предназначались для спанья. На роменских земляных полатях, или «лежанках», вполне могли уместиться все члены семьи; эти приподнятые над полом на 100–120 см места были наиболее теплыми в избе, т. к. жар от печи поднимался кверху. Жилище роменского типа с поправками на полати имело по фасаду около 7 м при боковой стороне около 3 м. Таким образом: его общая площадь (землянки и полатей) составляла около 20 кв. м.
Наличие в славянских языках общих терминов, обозначающих верхнее помещение, второй этаж постройки, заставляет нас внимательнее отнестись к реконструкции всего славянского жилого комплекса. Верх жилья обозначался словами: «горница», «горище», «чердак» (может быть, «чертог»), «светлица», «терем». Славянская терминология противопоставляет верх низу, углубленной части: горница (горнее, вышнее) и глъбец (углубленное).
Рассмотренное славянское жилище по своей конструкции вполне допускает наличие верхней надстройки над углубленной частью. Для этого достаточно было только срубить несколько более длинные угловые столбы — стойки (4–5 м) и настлать потолок на половине их высоты. Получалось два помещения — нижнее, теплое, а верхнее — холодное, летнее (площадь в 7–9 кв. м). Крыша над горницей должна была обязательно быть двускатной, а над полатями — пониженной метра на два и односкатной. Внешние стены были (судя по отсутствию остатков бревен), очевидно, плетеными, турлучными, промазанными глиной. Жилую постройку окружали хозяйственные ямы; грушевидные для овощей и молочных продуктов и большие бочкообразной формы для «жита» (зерна вообще).