Киллер для мента

– Спасибо, Валерий Антонович, – сказал Туманов. Добродушное лицо эксперта засияло улыбкой от слов благодарности.

– Всегда к вашим услугам, – сказал в свою очередь Мушкаренко.

Он ушел, но долго сидеть Федору в полном одиночестве не пришлось. Капитан Греков и лейтенант Ваняшин ввалились в кабинет.

Федор, увидев их, поморщился как от зубной боли. Достали помощники, будь они неладны. Никуда от них не денешься.

– Ну, чего там, Эйфелева башня упала? – спросил он.

Грек с Ваняшиным переглянулись.

– Ты о чем, Николаич?

– Какая еще башня?

– А тогда чего вы влетаете как на пожар? – не выдержал Федор. – Сколько раз вам говорил, поспокойней. А то, глядя на вас, можно подумать, что случилось что-то такое… – Федор не нашелся что сказать и махнул рукой…

Помощники опять переглянулись и заулыбались.

– Николаич, ты как всегда прав, – сострил Грек, преданно уставившись на своего начальника-майора. – Пожара никакого нет, но звонила соседка…

– Убитого Приходько? – Федор прищурился, представляя дотошную физиономию пенсионерки, не знающей от безделья куда себя деть. – Опять звонила? И что на этот раз она сообщила? – вздохнул майор. Когда ушел Антонович, он собирался позвонить Даше на работу, извиниться и договориться о встрече. Тоскливо без нее майору. Наверное, погорячился он в тот вечер. Не разобрался как следует. И обидел девушку понапрасну. Сначала все-таки надо было выслушать, каким образом она попала в машину к тому хряку. А если что, несложно и кастрировать его. Чтоб знал, как соваться к чужим девушкам. Скотина! А теперь разговор с ней придется отложить на потом.

– Николаич, – начал Грек, раздражая Федора своей улыбкой, – опять проникновение в квартиру Приходько. Соседка утром вышла в магазин и увидела, что дверь взломана…

Федор рубанул ладонью по столу.

– Ну, мать твою! Да что там, в квартире у этого Приходько, медом, что ли, намазано? Может, вы не все там перетряхнули? Может, еще где тайник имеется у старикашки? Вот и лезут к нему.

– Федор Николаевич, – на этот раз рот открыл Ваняшин, – мы там все пересмотрели. Причем с особой тщательностью.

– Осталось только стены разобрать, – вставил Грек, незаметно от Туманова подмигнув лейтенанту.

– Так давайте разберем, – это было сказано Тумановым необдуманно, сгоряча. На что капитан Греков сразу же резонно заметил:

– Так они ж бетонные, Николаич. Тогда и дом может рухнуть.

– Помолчи, – оборвал его Федор. – Черт с вами. Поехали посмотрим. Найди Антоныча, – сказал Федор лейтенанту, решив прихватить с собой эксперта.

На этот раз неизвестный не стал утруждать себя подбором ключей и отмычек. Действовал нагло. Сунул какой-то предмет между дверью и косяком и отжал дверь. Причем проделано с завидной легкостью.

В этом отсеке находилось всего две двери. Одна в квартиру Приходько. Другая принадлежала его соседке, которую оперативники и попросили приглядывать, пока не поменяют замок.

Видно, неизвестный не очень-то опасался быть замеченным. Но для большей подстраховки все же выкрутил лампочку в отсеке. А в темноте соседка со своим мужем-инвалидом вряд ли бы решились выйти и посмотреть. Скорее всего они дождались утра и только потом, посмотрев на выломанную дверь, сообщили в милицию.

– Не видели мы ничего. И не слышали, – твердила соседка, не чувствуя за собой никакой вины. В конце концов, она не обязана быть сторожем. Ей что, доплачивают за это? А этот покойный сосед ей никакая не родня.

Ее муж, инвалид, не слезавший с коляски, вообще отказался разговаривать с операми, посчитав, что его это не касается.

Ваняшин быстренько обежал других соседей, но его старания ни к чему не привели. Люди большей частью возмущались наглостью преступников, а иные предпочитали отмалчиваться, склоняясь к тому, что неосторожно произнесенное слово может обернуться им же во вред. Все-таки не с простыми ментами имеют дело, а с оперативниками. А с ними лучше держать ухо востро, а язык за зубами.

Неутомимый эксперт Антоныч полазил по полу и сообщил Туманову, что и на этот раз ему удалось найти следы.

– Два. И мне сдается, те же самые, какие я обнаружил возле трупа Приходько. Опять кроссовки. Да, точно. Кроссовки. И размер… Сейчас скажу, какой размер, – Антоныч воспользовался линейкой. – Так. Один – сороковой. Другой след – сорок второго размера. Те у нас какие были, не помнишь? – спросил он у Туманова.

– Сороковой и сорок второй, – ответил Федор, опускаясь на корточки рядом с Антонычем. Греков с Ваняшиным топтались рядом.

– Ну, вот, – довольно потер руки главный криминалист. – Все один к одному. Тютелька в тютельку. Следочек к следочку.

– Значит, на этот раз квартиру старика посетили убийцы. Кошмар. В башке не укладывается. Ну чего их сюда опять занесло? Старика убили. Так нет, этого мало. Опять пришли.

– За вещичками приходили, Федор Николаевич, – донесся голос лейтенанта Ваняшина из большой комнаты. – Смотрите, в гардеробе с пиджака срезали награды. Я хорошо помню, тут медали висели. Орден какой-то был. А еще они видак забрали.

– Видак?

– Ну да. Он у нас и по описи проходит. Кассеты. Тоже забрали. А вот тут, в футляре, – достал Ваняшин из серванта небольшую коробочку в черном бархате, – лежали мельхиоровые ложечки. Чайные. Набор. Тоже теперь нет.

– Ложечки? С ними сложней. Номера на них нет. А вот видак… Ты записал название видака и серийный номер?

– А как же? Все как полагается. Вот: Панасоник. НВ, тире, СД 205…

– Ладно, не забивай мне голову своими номерами. Все это ты сообщи в комиссионные магазины. Может, туда попадет этот видачок. Лучше посмотрите с Греком, что еще пропало из описанного.

– Федор Николаич, – сказал Антоныч, заглянув в книжный шкаф, – мне кажется, эти визитеры взяли кое-что отсюда. По-моему, в прошлый раз я видел здесь несколько томов Пушкина. Вы по книгам опись составляли?

– Составляли? – спросил Федор у Ваняшина.

Тот виновато помотал головой.

– По книгам нет, Николаич. Упустили этот момент, – признался лейтенант. И получил за это упущение выговор от Туманова.

– Балбесы, – без злобы ругнул Туманов своих помощников, хотя и знал, вся его руготня им как мертвому припарка. И они останутся такими, какие есть. Но в целом и Грек, и лейтенант Ваняшин ребята по-своему неплохие. Федор их не осуждал.