Киллер

— Дмитрий Александрович, условия нашей сделки соблюдены? — деловито поинтересовался иностранец, отпиливая тупым ножом ломтик мяса от бифштекса.

— Возникли некоторые трудности с одним из пунктов… я готов уступить вам в чем-нибудь другом, — сообщил отец, болтая виски в запотевшем стакане.

У американца на мгновение яростью вспыхнули глаза, а затем на губы снова натянулась дружелюбная улыбка:

— О каком пункте идёт речь, господин Милославский?

Отец залпом осушил стакан и с резким, глухим стуком поставил его на стол. Медленно выдохнул, косясь на меня исподлобья и обдавая холодом синих глаз.

— Первый пункт больше не исполним. Не досмотрел, пока был в командировке, — едва слышно выговорил, закусывая ломтиком ветчины, обжигающую связки горечь алкоголя.

Джей, как к нему обращался отец, перевёл на меня лютый взгляд. Ноздри трепетали в такт, поднимающейся груди. С чего бы ему на меня так смотреть? Как я могу быть виновата в сорванной сделке?

Заерзала на месте, ощущая сгущающуюся с каждой секундой напряженную атмосферу. Медленно поглощала салат, не чувствуя вкуса и ожидая продолжения.

— Очень плохо, — резко отчеканил, швыряя накрахмаленную салфетку на стол, коей только что утер рот.

— Сделка отменяется? — прочистил горло папа, запахивая и застегивая пиджак на темно-синюю пуговицу.

Американец снова вернул хищный взгляд к моему лицу, открыто рассматривая, словно отыскивал на нем неведомую подсказку. Я робела. Нехорошая у него энергетика. Такая, что хотелось поскорее уйти. Как бы сделать, чтобы он перестал глазеть на меня…

— Нет. Но сроки исполнения переносятся. Я заберу ее через неделю, — прозвучало монотонно и холодно. — И доли будут равными.

Ее?

— По рукам, — согласился отец со вздохом облегчения. Он боялся, что Джей откажется от договора. Что ж, может на радостях успешных переговоров он смилуется и не устроит порку.

— Мне пора. Всего хорошего, Дмитрий Александрович, — мужчина пожал ему руку и вернул взгляд ко мне, — до скорой встречи, Вероника.

От его голоса по коже пробежал холодок.

— До какой ещё встречи? — пролепетала, глядя в след, удаляющемуся мужчине. Папа осушил ещё один стакан с виски, откидываясь на спинку кресла. Не получив ответ, я снова предприняла попытку прояснить ситуацию:

— У вас какая-то важная сделка, да? Будет ещё один приём и я должна присутствовать?

— Это твой будущий муж, дочка. Через неделю ты улетишь в Америку.

Я улыбнулась и быстро захлопала глазами, переваривая услышанное:

— Прости, что ты сказал? Я не совсем поняла, наверное.

Он наконец взглянул на меня. По загорелому виску стекала блестящая капелька пота и это не от жары. Нет.

— Ты выйдешь за него замуж, — произнёс по слогам четко поставленным голосом.

— Нет, не выйду, — замотала головой, продолжая улыбаться, дрожащими губами. — Нет! Это такая шутка, да? Хочешь меня наказать — накажи. Вот прям здесь и сейчас. При всех! Я даже не пикну, честное слово, — истерично затараторила, всматриваясь в отстраненное родительское лицо.

Он ведь не может быть таким жестоким. Я ведь его кровь и плоть.

— Избавь меня от бабских истерик. Я сказал выйдешь и точка! — стукнул крупным кулаком по столу, привлекая внимание немногочисленных посетителей.

— Но… я ведь не люблю. Да я видела его лишь дважды!

— Твоя мать тоже меня не любила. Но исполнила волю своего отца. Не ерепенилась. И ты исполни свой долг с честью! — наседал отец, а мне не хватало воздуха.

— И где она сейчас?! — стала срываться на крик. Хуже замужества уже ничего не будет. — Что за средневековые манеры?! Какой ещё долг?!

Мои слова больно хлестнули его и он приподнял губу в оскале, плотно сжав челюсти процедил:

— Ты выйдешь за него или обещаю превратить твою жизнь в ад.

— Что ты такое говоришь, отец? Как можно так обойтись со своим единственным ребёнком? — шептала, пытаясь отыскать в отцовских глазах хоть каплю сомнения. Слабину. Но там была железная непоколебимость.

— Ты не единственная. Второй ребёнок — это мой бизнес. И мне нужен ваш союз, чтобы сохранить компанию на плаву, понимаешь? Мне нужно это слияние!

— То есть, ты меня продаёшь? Как кобылу на торгах?! Единственную дочь!

— Я забочусь о твоём будущем! Он состоятельный человек, ты не будешь ни в чем нуждаться!

— Что бы на это сказала мама? — последняя попытка вразумить, теперь чужого для меня человека.

— Твой дед точно так же продал ее мне. И ничего, прожили столько лет. Стерпится-слюбится, я-то знаю.

— Может поэтому она и покончила с собой… Не боишься, что я закончу так же? — спросила дрожащим от слез голосом.

— Он не даст тебе умереть, не беспокойся. По нашему соглашению ты должна родить наследника. МОЕГО наследника, с МОЕЙ фамилией. Мальчика, который продолжит МОЙ род. Ему-то я и завещаю все своё имущество!

— Я для тебя разменная монета…

Отец говорил что-то ещё, я видела как шевелятся его губы и гневно дёргаются брови, но ничего не слышала. Моя жизнь летела с самого крутого обрыва, стремительно набирая обороты, а я не могла что-либо исправить. Просто стояла и глядела, как рушатся мечты, желания. Как умирает надежда спастись и ещё хоть раз увидеть Глеба.

3.6

Неделя до отъезда в Америку стала, повторяющимся изо дня в день кошмаром. Пленницей сидела в комнате, покидая ее лишь для приема пиши. Отец не заглядывал. Мое состояние его мало волновало, да и вообще вся я целиком.

Меня пугала неизвестность. В чужую страну, к чужому мужчине, без защиты, без денег, без поддержки. Как я там выживу и что меня ждёт? Эта мысль основательно засела в голове, вытесняя беспокойство о мелочах. Таких, как неоконченная учеба в институте и горькое чувство нелюбимого ребёнка, например. Ощущала себя беспомощной, как новорождённый котёнок, которого нерадивые хозяева решили утопить. И топит меня отец своими собственными руками.

За эти дни я узнала, что слезам есть свой лимит. Видимо, где-то внутри спрятан резервуар, что их накапливает и когда слишком много плачешь он пустеет. И тогда возникает отвратительное чувство неудовлетворённости: заплакать хочешь, но не можешь. Психологи говорят, что слёзы это уникальная защитная функция организма и пострадавшему нужно дать возможность выплакаться. Мол становится легче. Но, похоже, не в моем случае.

Опустошённость. Безысходность. Апатия, периодами сменяющаяся паникой. Все это мешало соображать, лишая призрачной надежды на спасение. Я искала любую возможность, чтобы ускользнуть от своей охраны и найти Глеба. До последнего не могла поверить, что это все происходит со мной…