Киндер-сюрприз для бывшего

Неужели она и впрямь сожалеет? Не играет?

— Мне стыдно в этом признаваться, но, — внезапно продолжила она. Заметил, как трудно ей давались слова. Она буквально выдавливала их из себя. — Я забыла, что такое мужское внимание. Забыла, как нужно отвечать на него, как нужно вести себя, чтобы не казаться идиоткой. Восемь лет я не была на свиданиях. Целых восемь лет у меня не было мужчины, — она запнулась, залилась краской. — Ну, не считая встречи одноклассников, где мы с тобой... В общем, у меня не было практики. Я закрылась. Все мое женское начало деградировало. И на любые поползновения в свою сторону я остро реагирую. Не так, как должна реагировать уверенная в себе женщина... Потому что я не уверенная в себе женщина. Я даже не уверена, что могу называть себя женщиной.

Случайно я спутал педаль газа с тормозом. Как следствие, машина резко притормозила, не доехав до светофора метров десять.

В голове моей шестеренки заработали с удвоенной силой.

Восемь лет не было мужчины, не считая меня. А я тогда кто — хрен с горы, что ли?

И только позже до меня доперло, что не на этом я должен акцентировать свое внимание.

Да ну нет...

— Погоди, — как ни в чем не бывало возобновил движение. — Хочешь сказать, за последние восемь лет ты была только со мной? Да не гони!

Настя подняла голову и развернулась ко мне корпусом. В печальных глазах пробивался тусклый свет, который прежде мерцал в них опасным притягательным блеском, но он быстро погас.

— Это твое право, верить мне или нет. Доказательств у меня все равно не найдется, — сложила руки и уставилась в окно.

— А Ромка Власов? — вспомнил я вдруг нападающего из своей хоккейной команды и мысленно отплюнулся. — Слушок ходил, что ты с ним встречалась полтора года назад.

— Ты разве не в курсе? Власов гей. После встречи выпускников он предложил мне побыть его ширмой. Я сначала согласилась, а потом узнала о своей беременности, и решила не рисковать.

Передернул плечами, порывшись в своей памяти.

Я не мог похвастаться своей исключительной памятью. Многое из нее бесследно исчезало по прошествии какого-то времени, но я с уверенностью мог сказать, что точно помнил как Власов хвалился, что спит с Адовой. Помнил также, как хотел тогда морду ему начистить. За просто так... А потом, когда Настя рассказала мне о своей беременности, я вообще мечтал стереть этого петуха с лица земли.

Нет, я, конечно, замечал у Власова причуды, но у меня даже в мыслях не было, что он из... этих...

Так, стоп.

А чей тогда ребенок?

Я-то был уверен, что Маруся от Власова.

Вот только не надо плеваться!

Да, я козел. Будучи уверенным, что ребенок не имеет ко мне никакого отношения, я в угоду себе строил из себя заботливого папашу. Но, как я и говорил ранее, на то была причина. Рано или поздно я озвучил бы ее Насте.

И, кажется, этот момент настал.

Только я собрался с мыслями и раскрыл свой рот, как Настя опередила меня с вопросом:

— Ну а ты? Сколько у тебя было девушек? Наверное, сотни? — заметно оживилась она, а я, напротив, поник окончательно.

— Такого ты мнения обо мне, да? — отстраненно сказал. — Девушек действительно было много.

— А отношения? Ты любил хотя бы?

Было ясно, что Настя решила заболтать меня, лишь бы отвести от себя разговор. Ей куда интересней было рыться в моем грязном белье.

— Да. Я был влюблен, — встретился с ней взглядом, выруливая к дому. — Дважды.

Настя сжалась в комок, ей словно было неприятно это слышать, тем не менее она продолжила:

— И... почему же вы не вместе?

Припарковавшись у ворот, я заглушил мотор, затылком откинулся на спинку и, неотрывно глядя в ветровое окно, без каких-либо эмоций ответил:

— Я не мог. Одну из них я потерял по глупости, со временем чувства остыли. Я встретил другую, но она умерла семь лет назад. На этом мой лимит исчерпал себя.

Вот и подобрались к той самой причине...

Насте оствавалось задать буквально пару наводящих вопросов...

— О, боже! П-прости, — она пришла в смятение больше, чем следовало.

Она оцепенела, уставившись на меня взволнованным взглядом. Дьяволенок словно увидела во мне человека, нуждающегося в запоздалом сострадании.

— За что?

— Я не знала, что у тебя было такое горе. Мне не следовало заводить эту тему.

Настя была ошарашена таким поворотом дел, или же шок ее был связан с тем, что я так просто об этом говорил. С холодным равнодушием, леденящим тоном и постным выражением лица.

Я же был, как кремень. Потому что давно уже отпустил ее, свыкся с ее смертью. Зацементировал всю боль глубоко внутри себя, заделал пробоины, обесточил подачу эмоций.

Больше не болело нигде, не ныло ничего от чувства непреодолимой тоски и несправедливости. Все осталось в далеком прошлом. А я не тот человек, который предпочитает жить прошлым.

— Все нормально. Никто практически не знал. Мать по сей день думает, что Ульяна бросила меня и уехала в Англию учиться.

Настя охнула и поджала свои губы, понимая, что в сострадании я не нуждаюсь.

По причине возникшей неловкости последовала короткая немая сцена, где я мысленно посылал ей сигналы, чтобы она ни в коем случае не останавливалась, чтобы она выпотрошила мою душу наизнанку, потому что сам я не стал бы этого делать. Не смог бы своими же руками выковыривать из себя замурованное прошлое.

Находясь под моим тяжелым взглядом, Настя поерзала в кресле. Подогнула по себя ноги и сжалась в комок, будто ее мучил холод, но в салоне была достаточно комфортная температура. Это любопытство пробиралось сквозь нее наружу. Оно не давало ей спокойно усидеть на месте. Оно изводило ее, и меня тоже, но я ждал. Гипнотизировал ее прелестный профиль, рассматривал созвездия веснушек на молочной коже, а внутри себя беспокоился, что ее любопытство может сыграть со мной злую шутку.

Что, если ей будет интересней узнать о том, кем была первая девушка, а не то, что стало со второй?

— Как... как так вышло? — наконец спросила с отчаянной тоской и я позволил себе с облечением выдохнуть. Настя не подвела.

— Почечная недостаточность. Просто в один день почки отказали и ее не стало. Меня не было рядом, я был на сборах в Финляндии, — все с той же холодностью ответил.

Настя содрогнулась, в нерешительности протянула руку ко мне, но отчего-то передумала и тут же втянула ее обратно, после чего с сочувствием произнесла:

— Мне очень жаль.

Мне было двадцать на тот момент, когда я без памяти влюбился в Ульяну. Меня нисколько не спугнула ее болезнь. Напротив, я понял, что хочу быть с ней до конца.