Киндер-сюрприз для декана

– Прости, – повторяю, протягивая собранные фотографии, развернув их вниз лицом, – шкатулку можно починить. Я знаю отличного мастера.

Антон… не говорит ни слова.

Он хватает у меня из рук фотки. Он дергает их к себе так люто, что удивительно, как не разорвал. Он срывается с места и уносится куда-то вглубь квартиры, оставив меня и Карамельку вкушать угрызения совести о совершенном вандализме.

– Что тут произошло? – удивленный голос Ройха за моей спиной – как еще одна затрещина. Онемение моей души добирается и до рук – я не чувствую ничего, когда собираю с пола части поврежденной шкатулки.

Когда встаю на ноги – смотрю не на Ройха, смотрю на Агнию.

У неё такой концентрированно желчный взгляд, в котором читается очень много впечатлений обо мне как о воспитателе. Ладно, хоть обо мне, а не о Карамельке…

– Объясни, пожалуйста, – прошу, хотя понимаю, что не особо имею права на это.

Но говорить с Ройхом я сейчас не хочу.

– А это ты куда понесла? – Агния стреляет ядовитым взглядом на шкатулку, неловко прижатую к груди локтем.

– Верну, – устало обещаю я, нашаривая ладошку Карамельки высвобожденной рукой, – после ремонта верну. Говорю же, знаю мастера.

Взгляд у Агнии становится снисходительно-ядовитым, в духе “ну хоть что-то ты сделать способна”.

Да и плевать мне на её взгляды, лишь бы появилась уже возможность, глядя прямо перед собой, протиснуться в дверь мимо Ройха и вытащить за собой Кару.

Только когда я сама захлопываю дверь своей квартиры, запираюсь на оба замка, а Кара убегает в детскую, чтобы там срочно на что-нибудь отвлечься – у меня появляется возможность стечь на корточки, сжимая пылающие щеки ладонями.

Перед пасынком Ройха стыдно до безумия.

Но перед Киром почему-то еще стыднее!

Глава 15. Юлий

– Выходи, Леопольд!

В ванной такая мертвая тишина, хоть дверь вышибай, чтобы убедиться, что с Антоном все в порядке. Однако я не хочу разносить свежеснятую квартиру в первый же день. Тем более, что Агния оказалась из категории мнительных хозяек, обещалась периодически заходить, проверять.

В обычной моей ситуации я бы такую назойливую хозяйку послал, но сегодня было просто не до этого. Упустить шанс поселиться так близко к Катерине и нашей с ней дочери я просто не мог.

Да, пусть она не болела мной настолько сильно тогда, но… Это все равно была та возможность, от которой я не смог отказаться.

Хотя соседства дверь в дверь я не ожидал, конечно. Повезло.

Повезло бы, не будь у Катерины этого её жениха.

Тогда бы…

Ах, если бы да кабы, да во рту б грибы росли!

– Антоний, давай выходи, – снова барабаню в дверь ванной одной рукой. Свободной рукой слегка резковато перелистываю страницы лежащего на коленях блокнота. Блин, да сколько же за три года наросло в моем ежедневнике номеров телефонов?

А, вот оно!

Номер, выделенный розовым маркером. Даже помню день, когда я так вот его выделял.

Затея «достать Антона из ванной» и успокоить пока не представляется возможной, поэтому – я решаю дать ему просто тишину. Иногда именно тишина и нужна для успокоения.

– Юлий Владимирович, чем обязан?

Честно говоря, я так и не смог избавиться от своего предубеждения ко всему роду Капустиных как к явлению. И Игорь Андреевич, отец злополучной Анны, мне не нравился даже вопреки тому, что вопросы с его семейством я как будто разрешил, ущерб, нанесенный моей карьере, остался в прошлом.

И все-таки…

Это из разряда «если бы». Если бы придурочная малолетка не вздумала строить из себя великую интриганку – у нас с Катериной все могло быть совсем по-другому. Хотя бы в начале.

– У меня к вам вопрос не в бровь, а в глаз, Игорь Андреевич, – выкрутив учтивость на максимум, произношу я, – может быть, вы в курсе. Не искала ли ваша дочь питерский адрес Кати Ивановой?

С той стороны трубки некоторое время молчат. Так странно молчат, что у меня складывается ощущение – против меня иск готовят, о нарушении личного пространства, или что-то такое.

– А вы откуда знаете? – уже гораздо менее спокойно произносит Капустин-отец. – Вы видели Аню?

Час от часу не легче. Старый кавалер Капустины, за неведомым хреном докопавшийся до Катерины. И сама Капустина, сгинувшая так нахорошо, что даже её всемогущий папочка не в курсе, где она находится. Даже принюхиваться не надо, чтобы понять, что история пахнет паршиво.

– А вы её потеряли? – спрашиваю, скорее для подтверждения собственных догадок.

– Уже четвертые сутки не выходит на связь, – в голосе Игоря Капустина начинает проступать такое концентрированное беспокойство, что впервые за несколько лет я проникаюсь к нему сочувствием.

Доченька у него, мягко говоря, проблемная, даром, что взрослая.

– А парень её?

– Илья? – голос Капустина приобретает своеобразный оттенок обреченности. – От него мало проку. Он не знает, где Аня. Утверждает, что последние пару недель она люто мешала вино и таблетки. И просто не пришла домой, это, мол, за ней водится.

– И он сказал вам это только после её исчезновения? – придирчиво уточняю, припоминая Капустину недельной давности. Она не походила на девочку в запое, да и таблеточного кумара в её сосреточенном лице в вечер, когда она завозила мне журнал, я не заметил.

– Так вы видели Аню? – Капустин все-таки вспоминает про свою журналистскую цепкость, и стискивает её невидимые челюсти на моей лодыжке. – Почему спросили про Иванову? Аню видели с ней?

– Нет, но я видел её кавалера… – задумчиво откликаюсь и прикидываю, насколько реалистична идея, что парень Капустиной так же, как и я, перерывал сайты агентств по аренде недвижимости ровно для того, чтобы среди десятка тысяч квартир, сдаваемых в Питере, найти тот самый дом, с теми самыми желтыми балконами, которые засветились на одной из немногих сетевых фоточек Холеры.

Нет, пожалуй, нет.

Все-таки не верю. Можно, конечно, заподозрить в этом сопляке гения наблюдательности и дедукции, но все-таки у меня хотя бы глаз наметан отмечать архитектурные нюансы окружающего мира. А Илья Герасимов – он не производил на меня впечатления гения, который хоть и не изучал, но разбирается. А значит, адрес кто-то ему должен был дать.

Когда папа – большой репортер со связями в ментовке и издательском бизнесе, вероятно, навести справки о месте жительства молодой перспективной писательницы для него было раз плюнуть.