Кино от первого лица. Режиссеры о великих фильмах
Шрифт:
«Огни большого города», на самом деле, – это библия кинематографа двадцатого века. Здесь мелодраматический материал в своей библейской, что называется, простоте и подан. Что может быть более мелодраматического, простого, граничащего в своей простоте с категориями вкуса, безвкусицы, чем красивая девушка-цветочница, живущая с аккуратной, очаровательной бабушкой, да притом эта девушка еще и слепая? И ей нужны деньги на лечение, и этих денег у нее нет.
Режиссер Вадим Абдрашитов рассказывает о фильме Чарли Чаплина «Огни большого города»
Кадр
Если не знать этой картины, если не знать, что в мире существовал Чаплин, то более опасного материала трудно поискать. Мелодраматическая пружина заведена: слепая девушка нуждается в лечении, нужны деньги. Есть некий движитель, а само устройство этих «часов» заключается в этом маятнике: «узнал – не признал, узнал – не признал» богач вот этого самого Чарли, которому эти деньги нужны?
Меня восхищает гениальность такого хода: пьяный человек вспоминает своего товарища-собутыльника, а по трезвости – никак.
Это настолько точно и метафорично, настолько гениально условно, насколько и безусловно.
Один из любимых эпизодов: два пьяных человека приходят продолжать веселую жизнь в ресторан, в кабаре, и там разворачивается сцена с эстрадным номером под названием, наверное, «барышня и хулиган», когда герой Чарли Чаплина бросается к ней на защиту… Это безумно смешно. Это смешно, но за этим смехом так много благородства и мужества этого человека, абсолютного благородства…
Афиша фильма Чарли Чаплина «Огни большого города», 1931 год
Самое гениальное, что пришло в голову Чаплину, – это найти маску маленького человека. Маленький человечек с абсолютно априорным благородным началом – и только условия жизни, сама жизнь, время, среда делают его при этих качествах маленьким человеком. Он сопротивляется. И у жизни, времени и среды не получается превратить его в ничто. Он все равно над временем, над обстоятельствами и, в конце концов, над печальным двадцатым веком.
Человек слаб, он живет в тяжелых условиях, жизнь сложна, но жить можно именно вот так благородно, как это делает он. Выдавить слезу из зрителя, в общем, достаточно просто. Существуют простейшие алгоритмы, и если ими пользоваться, то этого можно достичь. Смеяться заставить сложнее.
Дело в том, что и мелодрама эта, и, если хотите, социальный пафос картины в плоскости «богатый и бедный», «толстый и тонкий», – все это сделано и подается настолько глубоко, вкусовые вопросы, проблема возможности пафоса, вопрос возможности ложного пафоса – все это снимается тончайшим, великим юмором Чаплина. Вот он дает деньги слепой девушке, и я готов уже заплакать от мелодраматического пафоса этого момента, но я не плачу, потому что меня выводит из этого состояния поразительный жест Чарли Чаплина: она его поблагодарила, а он настолько растрогался, что свою заначку – долларовую бумажку – он и ее отдает девушке.
Кадр из фильма Чарли Чаплина «Огни большого города»
Кадры из фильма Чарли Чаплина «Огни большого города»
Фильмы Чаплина как достижения киноискусства лежат в иной плоскости, чем достижения кинопроизводства – я это не могу иначе назвать, – кинопроизводства в виде, например, «Титаника» или других картин, которые сегодня выдаются за достижения кинематографа, а на самом деле являются достижениями кинопроизводства, но никак не достижениями киноискусства. Они лежат в разных плоскостях, но уверяю вас, что зритель, который восторгается «Титаником», вполне может восторгаться и чувствовать разницу между «Титаником» и Чаплиным.
Я думаю, что это один из современных кассовых фильмов. Вопрос, как говорят, в его раскрутке. Вопрос в том, как его подать. Но я уверен, что если кто-то из умных продюсеров задумается о перенесении на современный большой экран этой картины, умело подаст фильм средствами маркетинга, то зрители будут смотреть, будут благодарны за то, что их познакомили с этой выдающейся картиной двадцатого века.
Чаплин – человек, безусловно, ренессанса, масштаба Леонарда да Винчи, человек, который умел делать все, абсолютно все. Музыка его гениальна. Наверное, если бы не было кино, он был бы выдающимся, великим композитором. Я не могу это доказать, но я в этом уверен. Достаточно просто прислушаться к музыке… Великий композитор Нино Рота, например, весь вышел из музыки Чаплина. Я могу много режиссеров назвать: и Гринуэй, и Феллини – это все корнями отсюда… все отсюда. Там есть гениальный эпизод боксерского боя – обратите внимание, какая там музыка. Это абсолютно современная музыка. Это не музыкальные номера, это киномузыка.
Кадр из фильма Чарли Чаплина «Огни большого города»
Знаю картину наизусть. Я однажды даже на спор выиграл коньяк, потому что доказал, что знаю картину наизусть. Меня проверили по монтажным листам.
В этой картине, казалось бы, очень просто устроенной, существует то, что впоследствии в драматургии было названо открытым финалом. Финал ведь открыт. И, если можно так сказать, некоторая недофинальность конца фильма, она волнует чрезвычайно. Волнует не только то, что эти два героя – она и он – встретились, а то, что финал фильма не есть финал этой истории. Финал этой истории гораздо более грубый – это невозможность их воссоединения. Чаплин гениален, он не допустил воссоединения этих людей, это было бы неправдой. Все то, что до этого, – это правда, несмотря на условность этой картины, всех приемов, которые работают в ней. Воссоединить героев было бы неправдой, и он не делает этого, не идет на это.
…Меня необычайно волнует то, что за финалом картины.
Кадр из фильма Чарли Чаплина «Огни большого города»
Алексей Балабанов смотрит фильм
«Стрелочник»
Монолог о кино, «о времени и о себе» Алексея Балабанова заканчивается характерно и емко: «Правда в том, что ты живешь определенный промежуток времени с кинематографом и накапливаешь, накапливаешь, накапливаешь».
В этом смысле кинозритель словно бы и равен кинорежиссеру, потому что тоже накапливает от фильма к фильму свой капитал впечатлений, мыслей, образов, нашедших отклик в душе. Накапливает в том числе свою кинозрительскую квалификацию. Кто-то остается приверженцем любимого жанра, кто-то из кинозала уходит к телевизору, а кто-то – и это, видимо, наиболее интересный для настоящего кино тип зрителя – растет в умении постигать и язык, и философию кино.
Продолжая вчитываться в монолог Алексея Балабанова (и вглядываться в человека в картине «Алексей Балабанов и “Стрелочник” Стеллинга»), продолжим курсивом избирательное цитирование с совсем краткими нашими комментариями.
«Я ходил смотреть все огульно – все, что выходило».
Кинозритель 1959 года рождения принадлежит к тому поколению, которое именно х о д и л о в кино, потому что тогда не было возможности посмотреть или просто даже насчитать в телепрограмме десятки фильмов в день, а в Интернете – тысячи. Это послевоенное по сути и ментальности поколение л ю б и л о кино. И если эта неизбежная любовь приходила к человеку ярко талантливому, каким был Алексей Балабанов, если после военно-переводческой службы на суше и на море хватило воли и зова уйти в кинематограф, то скажем, что повезло и Балабанову, и кинозрителям.