Кинтарский Марафон

Морок расправил крылья.

— Может быть, я попробую взлететь над этим лабиринтом и указать вам путь? — предложил он. — Вряд ли теперь кто-то сможет подстрелить меня с земли. Условия здесь, в общем-то, благоприятные, хотя мне придется делать только небольшие перелеты, так как здесь нет ветра и парить невозможно.

— Эти штуки тоже летают, — предупредила Криша. — По-моему, вам лучше оставаться на земле.

— Возможно. Увидим. Может быть, они охраняют только периметр, а за лугом летать уже безопасно.

Ган Ро Чин выключил скафандр и выбрался из него.

— Мне немного неловко, — сказал он смущенно, — но другого пути нет.

Криша, вздохнув, сделала то же самое.

— Видимо, мне придется уйти из этой жизни в таком же виде, в каком я пришла в нее, — сказала она сухо. Она тоже испытывала смущение — не перед теми двумя, принадлежавшими к другой расе, а перед Ган Ро Чином.

— Ты выглядишь превосходно, — заверил ее капитан, радуясь, что его мысли нельзя прочесть.

Теперь только Манья оставалась в своем трико. Они направились в сторону луга, однако, дойдя до него, обнаружили, что тучки все еще на месте и движутся взад-вперед, как будто поджидая их.

Впервые увидев их наяву, а также заметив обугленные останки скафандров, Манья почувствовала себя менее уверенно.

— И что же мне делать? — спросила она нервно.

— Ты должна довериться богам и своей мудрости, — ответил Морок. — Здесь я не могу подсказать тебе решение.

Она вздохнула.

— Я буду мишенью, которую они с радостью атакуют, — сказала она после недолгого размышления. — Я не дам им такого повода. — И, сказав это, она полностью разделась.

И они двинулись через луг.

Тучки продолжали двигаться у них над головами, словно конвоируя их. Проходя мимо останков Дарквиста и сожженных скафандров, все четверо нервно поглядели наверх — тучки не предпринимали никаких враждебных действий.

Полчаса спустя они натолкнулись на останки коринфианца. Это тоже было испытанием для их нервов — они в любую минуту ожидали, что он воспрянет к жизни и нападет на них, безоружных, но вскоре поняли, что он мертв окончательно и бесповоротно.

— Вот так облегчение! — сказал капитан. — Теперь наше соотношение сил — четыре-три-три, и все команды одинаково уязвимы.

Вскоре их взору предстало еще более успокаивающее зрелище — тучки, резко развернувшись, с бешеной скоростью ринулись к лесу и принялись за поливку.

— Видимо, когда мы прошли полпути, они решили, что мы уже вряд ли будем представлять угрозу, — заметил Морок. — Но боюсь, они так же быстро примчатся назад, если мы сменим курс.

Вскоре они добрались до стены живой изгороди.

— Интересно, — сказала Криша. — Я их не чувствую. Будьте начеку — я на некоторое время ослаблю блокировку.

Они подождали, стараясь думать как можно меньше, и до них издалека донеслись обрывки мысленной речи, но так же внезапно они исчезли.

— Вот и все, — сказала наконец Криша. — Если они не могут слышать нас, то и мы не можем слышать их. Я попробую поэкспериментировать, чтобы решить эту проблему, иначе они могут почувствовать нашу блокировку и, хоть и не смогут ничего выведать, но будут знать, что мы где-то здесь. С другой стороны, они не будут нас слышать — если, конечно, не разовьют эмпатические или еще какие-нибудь способности. Мне придется периодически снимать блок, чтобы не упустить их, и в такие моменты мы будем для них открыты. Я просто не смогу научить вас всех блокировать свои мысли самостоятельно.

— Делай, что должна, — сказал ей Морок. Он осмотрел живую изгородь сверху донизу. — Мне кажется, более серьезная проблема сейчас — это как нам попасть внутрь.

Ган Ро Чин слегка улыбнулся.

— Разве не ясно? Конечно, идти налево, пока не найдем вход. Ручаюсь, они поступили именно так.

Они шли вдоль изгороди почти час, пока не нашли вход в лабиринт. Судя по всему, за ними пока что никто не следил.

Им сразу же пришлось выбирать между двумя направлениями.

— Предлагаю придерживаться левого направления, пока это возможно или пока мы не обнаружим, что столкнулись с исключением из правила, — сказал капитан. — И все же у меня есть чувство, что не все будет так просто.

Он не ошибся. Уже у второго поворота они наткнулись на препятствие, высотой метров в тридцать, на которое им было страшно даже посмотреть. Не то чтобы оно закрывало проход — оно закрывало его лишь наполовину, но это была гигантская статуя из черного мрамора, скульптура непередаваемой жути: огромная тварь со множеством щупалец и когтей, предназначенных для того, чтобы рвать на части. Она прямо-таки излучала уродство и — о да, то самое зло, так хорошо знакомое команде.

Кроме, конечно, Ган Ро Чица, который мог видеть в статуе лишь уродство с эстетической точки зрения.

— Почему вы остановились? — недоуменно спросил он. — Это же просто скульптура!

Они медленно пошли дальше по дорожке, возглавляемые капитаном, но не успели еще приблизиться к статуе вплотную, как Криша вскрикнула:

— Стойте!

Он остановился и с удивлением обернулся к ней.

— Что такое?

— Эта тварь пошевелилась! Клянусь вам!

— У статуи есть разум, капитан! — подтвердил Морок. — Не могу объяснить как, но я чувствую это.

В мозгу у Криши промелькнула догадка:

— Помните наш сон? Там были те же цвета, и та же злоба… Это было отображение этой твари! То, что мы видели во сне, воплощено в этой статуе!

— Чепуха, — сказал Чин, но тем не менее остановился. Теперь и ему показалось, что он уголком глаза заметил движение. «Они меня напугали», — сказал он себе. Но они обладали способностями, каких у него не было, и по крайней мере один кусочек этой головоломки был лишь у них. Когда Криша говорила, что читает мысли кого-то, находящегося далеко, он в ее словах не сомневался. Почему же сейчас он ей не верит? И все же ему нужны были более веские доказательства, чтобы заставить его изменить правилу.

Стоп! Может быть, выход все же есть!

— Криша, посмотри-ка, есть ли у него мысли, если сможешь.

Она глубоко вдохнула, сняла блок и уставилась на идола. Вдруг она тихо ахнула и вновь поставила блок.

— Есть! — сказала она. — Я вдруг почувствовала… нечетко, правда… просто соприкоснулись разумами…

— Я тоже это почувствовала, — подтвердила Манья. — Эта тварь отвратительна.

Морок выглядел несколько подавленным, как будто какие-то нежеланные для него воспоминания всплыли наружу. Но все же он сказал: