Кинтарский Марафон
Шрифт:
— Я пыталась сжечь этот чертов источник энергии, — сказала она.
— Он под водой, — отозвался он. — Мне пришла в голову та же мысль, но задняя часть скафандра Хамы, похоже, осталась цела и закрывает силовой модуль. Сколько у тебя осталось энергии?
Она взглянула на датчик.
— Не слишком много. Процентов десять, не больше. Мне пришлось много израсходовать.
— Хм. Ну ладно, у меня сорок четыре, так что давай сюда штекер, я с тобой поделюсь. Потом будем вместе стрелять по нему, пока у нас не останется по пятнадцати процентов или этот проклятый шум не прекратится. Возможно, если мы будем действовать вдвоем, у нас хватит энергии.
Кивнув, она подключилась к его скафандру и стала глядеть, как ее уровень энергии
— Ладно, — сказал он. — Не промахнись. Считаем до пяти, потом стреляем. Не забудь отключиться на пятнадцати процентах. Если нам не удастся сжечь его до этого, после у нас все равно ничего не выйдет.
Она кивнула, собралась, прицелилась и выстрелила лишь на долю секунды позже, чем он. Два луча слились на цели. Присутствие Ланкура успокоило ее, и она принялась считать. На пятнадцати процентах оба прекратили стрелять, потом быстро проверили радио. Оно не замолчало, но визг прекратился, сменившись треском и шипением, сквозь которые они могли слышать друг друга, хотя и не намного лучше, чем соприкасаясь шлемами.
— Что ж, мы справились, — сказал он с удовлетворением и переключил приемник в режим сканирования. — Твой маяк работает нормально, но я совсем не улавливаю Дарквиста. Черт! Возможно, Трэн не может поймать сигнал через лесной полог. — Он вздохнул. — А хотелось бы. Сейчас нам остается только ждать.
Внешний звуковой датчик вдруг ожил, — и в наушниках послышался шум. Она похолодела.
— О господи! Сейчас снова полетят эти плоды!
Семь часов они просидели на гигантских деревьях, с неуклонно понижающимся уровнем энергии, в мире, освещаемом лишь слабеющими огоньками электронной сенсорной системы, то и дело отбиваясь от щупалец, бросающихся на них из трясины, а в остальное время в тишине, которая была еще более страшной, ожидая предательского звука лопающегося и падающего вниз плода.
И все это время Трис Ланкур отпускал скабрезные шуточки и грубые комментарии об этом мире и всей ситуации в целом и не давал Модре впасть в панику.
Но в конце концов им пришлось снизить энергопотребление систем до необходимого минимума. Очень скоро должна была отказать система рециркуляции воздуха.
Трис отнесся к этому с философским фатализмом.
— Я всегда знал, что закончу свои дни именно так, — сказал он. — Мне жаль, что ты влипла вместе с мной, но если уж 60 мне суждено погибнуть, то так лучше.
— Лучше? — Она оглядела их тюрьму. — Лучше чего?
— Лучше, чем умереть в бедности, в которой я родился. Лучше, чем грязь и пустота медленной смерти от голода. Лучше, или по крайней мере честнее, чем погибнуть от пули копа при попытке к бегству после кражи пары буханок хлеба. Лучше, чем прожить всю жизнь без надежды.
Биржа была не очень-то добра к человечеству. Она всего лишь позволяла ему существовать. Родной мир Модры был хотя бы сельскохозяйственным; в нем редко кому удавалось разбогатеть или получить доступ к крупным технологиям, но никто и не голодал, и каждый упорным трудом мог добиться достойной, пусть и очень простой, жизни. На родине Триса все обстояло гораздо хуже; ни средств, ни возможностей что-либо исправить не было, и никого это не волновало. Она знала это — теоретически, — но никогда не бывала ни в одном из таких миров, никогда не смотрела на голодающих ребятишек с раздутыми животами, зная, что хотя ее мир в состоянии произвести достаточно еды, чтобы накормить всех, у них нет денег, чтобы отправить еду туда, где в ней нуждаются.
С этого дерева, где она сидела, скорчившись, с почти уже не работающими системами, ее старая родина, которую она всегда считала такой скучной и неромантичной, вдруг показалась ей почти утопией. Со времени вступления во владение «Делателем вдов» она не раз смотрела в лицо смерти, но ни разу — такой, настолько медленной и ужасной. Они нередко оказывались на волосок от гибели, но никогда
еще не теряли члена команды. Она впервые взглянула на тело своего друга и товарища и представила на его месте себя. Хама хотя бы погиб быстро, а не вот так…А за что он погиб? За что должны были погибнуть они?
В этот миг вся романтика работы и вся ее притягательность потеряли для нее всякий смысл. Даже если им каким-то чудом удастся выбраться из этой передряги и найти денег, чтобы продолжать, она не была уверена, что действительно сможет продолжить — и что вообще захочет этого. Возможно, эта экспедиция станет для них последней, а если не эта, так следующая, или следующая за следующей, или еще какая-нибудь.
Команда, и она вместе с ними, все время жаловалась на то, что вот опять не удалось сорвать большой куш, что им раз за разом не везет, — но они ошибались. До сих пор они были настоящими счастливчиками, а теперь пришла пора расплачиваться за везение. Удача в конце концов отвернется от них, по очереди или от всех разом, и все они кончат так же, как Хама, точно так же, как подавляющее большинство других команд. Они ничем не отличались от них и уже израсходовали почти всю полагающуюся на их долю удачу.
Щупальца снова зашевелились, и на этот раз ни у Триса, ни у нее уже не оставалось энергии, чтобы продолжать отстреливаться, — но тут внезапно над ними раздался оглушительный грохот взрыва, за которым последовал ужасающий вой, а потом тьма вокруг расступилась, и весь лес залил яркий солнечный свет. Солнечные лучи, коснувшись щупалец, подействовали на них, точно кислота — щупальца моментально съежились и, извиваясь, бросились врассыпную.
К ним спускался видавший виды побитый «Делатель вдов», лавируя, чтобы не задеть крупные деревья, и в конце концов завис прямо перед ними.
— Я нашел их! Они живы, но едва-едва, судя по виду, — донесся до них рокочущий нечеловеческий голос Дарквиста. Он выбрался из люка — существо в скафандре, похожее на морскую звезду, — спрыгнул, уцепившись за дерево, как будто только этим с рождения и занимался, и начал медленно пробираться к двум разведчикам. У Триса едва хватило сил, чтобы помочь Дарквисту втащить в люк Модру и забраться самому.
— Простите, что задержался, хотя и знал, сколько энергии у вас должно было остаться к этому времени, — сказал Дарквист. — Мы так и решили, что вы можете находиться только где-то неподалеку от тела Хамы, поскольку оно издавало сигнал, который свел с ума все инструменты в округе, но я не мог спуститься и забрать вас, пока не рассвело. Единственное, что я мог сделать с этими щупальцами, — это сжечь их солнечными лучами, иначе рисковал столкнуть вас вниз.
Обратный путь в столицу был очень странным — все испытывали облегчение, смешанное с грустью. Казалось, один Трис находился в сравнительно веселом расположении духа, считая, что ему снова удалось натянуть нос смерти, и что эта победа сама по себе стоила того, чтобы за нее выпить. Модра была необычно притихшей, большую часть времени отмалчиваясь и отказываясь пить или принимать таблетки радости.
— Никаких отчетов, пока нам не заплатят, причем наличными, — сказал Трис Трэннону Коузу, ибруму, который управлял кораблем и был представителем команды в столице. — Я не хочу, чтобы они прочитали отчет, а потом приостановили платежи и обанкротились прежде, чем мы получим деньги на наши счета.
— Того, что мы получим, нам хватит, чтобы покрыть расходы, ремонт и портовые сборы, — ответил длинный и тощий пилот-ибрум с трубообразным носом, — но много с таким отчетом нам все равно не получить. Заплатить-то они, конечно, заплатят — я стреляный воробей и знаю, как играют в эту игру. Достаточно намекнуть, что если мы немедленно не получим наши деньги, отчет отправится кому-нибудь другому. Но если мы не найдем другую работу, этого нам хватит только на то, чтобы кое-как перебиться.
— Сколько?