Кинжал раздора

Барт, наступая в потемках на дремавших в проходе «левых» пассажиров, двинулся в туалет. Через купе компания то ли европейцев, то ли американцев играла в карты. «Как они ухитряются масть видеть: на ощупь, что ли?» – удивился Барт и прислушался к тихим восклицаниям, пытаясь определить, во что играют.

В грязном вонючем туалете он чуть не потерял сознание. Умылся теплой водой, отчего руки стали липкими, собрался с силами и двинулся в обратный путь. Остановился передохнуть рядом с игроками и еле удержал равновесие при резком толчке.

Женин подбросило. Она ринулась в испуге куда-то, ремень не дал ей свалиться. Она полежала, соображая, что, собственно, происходит. Откуда-то из коридора вынырнула темная фигура. Ее попутчик!

– О! Спасибо… – начала Женевьева.

Парень подавил смешок и поискал что-то на багажной полке. «Бульк-бульк». Запахло спиртным.

– Хочешь? – он протянул ей флягу.

Женин испуганно отказалась.

Барт допил. Желудок обожгло, легче не стало. Да что это с ним такое?

Барт увидел босые ноги девушки: надо же, уже не стесняются, со спящих воруют.

– Где твоя обувь?

– На полу. Я сняла, – пролепетала Женни.

«Вот дура», – мысленно обругал ее Барт, нагнулся, пошарил внизу.

Наивные люди: затолкали ботинки под сумку. Повезло, что не в сумку. Если уж воровать – так надо воровать, а не наполовину.

– На, обуй, а то украдут.

Женни торопливо натянула ботинки.

Так вот куда делись ее туфельки в поезде по дороге сюда.

– Куда ты едешь? – спросила шепотом.

Парень все еще стоял, облокотившись о полку, но было так темно, что очертания лица расплывались: просто бледное пятно напротив.

– В Меланьи, – ответил он, словно далекий Меланьи был следующей остановкой этого поезда.– Я тоже в Меланьи! – оправилась от удивления Женни.

– То есть я сначала домой, в Порт-Пьер, а в Меланьи через две недели… – затараторила она обрадованно на родном языке. Папа точно не поверит, что Женевьева ухитрилась встретить земляка. Ну, не совсем земляка, но зато на другом континенте на одной полке в поезде! – Да! Через две недели в Меланьи карнавал. Как же я опаздываю! – невпопад, но очень горячо сказал странный попутчик.

– Спи, – устало добавил Барт: язык ворочался во рту с трудом, – я пока постою. Потом разбужу, и мы поменяемся.

– Договор! – согласилась Женевьева, она хотела бы еще немного поболтать, но парень, видимо, не был расположен к разговорам.

Однако не он ее разбудил. Проснулась Женин от истошного женского крика. Вопила женщина с нижней полки, с ребенком на руках. Мальчик молчал, только моргал своими черными глазенками.

А на полу без движения на всех этих тюках и чьих-то ногах лежал сосед Женин по полке.

Женевьева дернулась вниз, но ее остановил ремень. Она расстегнула пряжку и спрыгнула. Потрогала парня за плечо и даже сквозь ткань рубашки почувствовала, какой он горячий.

Спокойно, только спокойно. Где проводник? Нет, кажется, его купе в обратную сторону.– Человеку плохо! Быстрее! – Женин сама была близка к обмороку – от страха.

Вокруг Барта суетилось несколько проводников. Его уложили на нижнюю полку, в сознание он не приходил. Пассажиры больше с любопытством, чем с испугом, разглядывали его, из соседних купе норовили лишний раз пройти мимо.

– Что вы собираетесь с ним делать? – спросила Женин у проводника. – Сейчас остановка. Сообщу. А еще через одну снимем с поезда. В том городе госпиталь, будут ждать. Там пусть и разбираются.

Барта положили на одеяло и понесли к выходу.

Женевьева как во сне шла следом. «Ну как же так!»

Народ оживленно обсуждал, что с ним может быть и что с ним будут делать. Кроме картежников. Те ничего не замечали вокруг.

– Джек! – один хлопнул картой по столику.

Барт открыл глаза и повернул туда голову.

Женни обрадовалась: кажется, парень очнулся. Но он снова отключился.Кто-то из соседей по купе догадался вынести вещи. Оказалось, вся багажная полка была занята двумя чемоданами и рюкзаком этого парня. Рюкзак швырнули на землю к чемоданам, внутри что-то ухнуло. Сверху из рюкзака выпирало нечто, напомнившее Женни своими контурами фотоаппарат.

Женевьева стояла на подножке и наблюдала за происходящим. Подъехала санитарная машина с крестом на брезенте. Никто никуда не спешил. Лениво вышли санитары. Неторопливо обшарили ее попутчика.

– Никаких документов. А это что за бумага? Прививочная карта, что ли? На чье имя? Рафаэль Меди-ка-ка. Меди-кек, – пытался прочитать один из приехавших.– Из Европы. Турист, – санитар зевнул. – Ну, что мы с ним будем делать?

Носилки лежали на земле. Каштановые пряди смешались с песком и пылью. Бледное лицо с черными кругами под глазами слегка оживляли два маленьких алых пятнышка на скулах. Когда ветер пошевелил его волосы, Женни показалось, что парень мертв, умер. А они ничего не делают! О, как знакомо. Замечательная страна. Нет, грудь у него поднимается. Дышит! Только они не спешат. Он же правда умрет. «А я, кажется, знаю, как их поторопить!» Женни спрыгнула на землю и подбежала к ним.

– Он не из Европы. Он американец! Очень важная персона! Срочно в госпиталь и позвоните в американское консульство.

Санитар недоверчиво посмотрел на Женевьеву, потом на документ в своей руке.

– Это не его! Он не Рафаэль, это чей-то еще документ. И какой это вообще документ-то? Его зовут Джек, фамилию не помню, Смит, что ли. В консульстве знают.

– Джек! – повторила она громко.

Барт застонал и повернул к ней голову.

– Рафаэло! – позвал санитар.

Отсутствие его реакции их убедило, они засуетились, подхватили одеяло, служившее носилками.

– Ты с ним? – призывно махнул один рукой.Женин нерешительно замерла. «Мединосы не бросают никого в беде, – говорил ей отец. – Как ты относишься к людям, так тебе это в жизни и аукнется, рано или поздно». Этого парня забудут, забросят, он же без сознания и постоять за себя не в состоянии – он умрет. Видела она здешние госпитали этим летом. Конечно, ее попутчик определенно авантюрист, а может, даже хуже, но… он же пристегнул ее ремнем, чтобы она не упала. Впрочем, пути назад у Женевьевы уже не было. Поезд тронулся. Проводник, радостно улыбаясь, скинул ее саквояж и помахал на прощание рукой. Ну, что ж, спасибо хоть за багаж. Женин гордо вздернула подбородок и отвернулась от поезда.

«Что же я наделала?» – испугалась наконец Женевьева. Она тряслась на жесткой скамье санитарной машины, рядом лежал незнакомец. Женин чуть не заплакала. Вот так, поддавшись благородному порыву, взять и сойти с поезда. «Ничего страшного. Я второй раз в жизни поступаю необдуманно. И что случилось в первый раз? Только хорошее». Но из ее глаз предательски скатилась пара слезинок.

Каменное двухэтажное с большими окнами здание госпиталя произвело на Женевьеву благоприятное впечатление своей солидностью. А вот прилизанный с бегающими глазками доктор ей ужасно не понравился.

– Я по поводу Джека Смита сейчас пойду звонить в американское консульство! – припугнула она врача.Однако доктор не отказал себе в удовольствии просмотреть документы Женевьевы. Для порядка. «Ха. Здесь – и порядок? Не смешите людей».

Барта раздели, ворох его одежды сунули Женевьеве. «Самоуверенный тип, ему плевать было, как он загорел, – оценила Женни полоски следов и майки, и футболки на теле попутчика. – А женщины гораздо красивее мужчин. Особенно ноги у нас красивее, а конкретно коленки». Женни стыдливо отвела глаза: надо же, какие глупые мысли приходят в самые неподходящие моменты. Убедившись, что ее подопечным занялись, она и правда отправилась на поиски телеграфа с телефоном. Только позвонила не в консульство, а профессору Родригесу. Ей повезло: она его застала. Он выслушал ее сбивчивый рассказ, посоветовал отзвониться срочно в аэропорт насчет билетов, продиктовал ей номер, пообещал сам лично перезвонить в госпиталь по поводу парня.

– Так он американец? – уточнил профессор.

Женни снова пришлось соврать. Ох, куда еще заведет ее эта история. Знакомство, которое знакомством можно назвать с большой натяжкой.

– Женевьева Мединос. Да. Не лечу. И Рафаэль. Фамилии не знаю, – дозвонилась она в аэропорт.

Позвонить родителям Женевьева не решилась, отправила телеграмму: «Задерживаюсь в экспедиции на пару дней. Женни». «Ничего страшного, я им позвоню из аэропорта, скажу, что вылетаю».

– Госпожа Женевьева добивается вашей аудиенции, Ваше Величество, – уламывал Барт короля Рафаэля Сердитого.

Грозный король Рафаэль приподнялся на троне и спросил каким-то чужим голосом:– Кто-кто?

– Госпожа Женевьева, – ответил он, доблестный рыцарь Бартоломью, и очнулся.

– Женевьева? – совсем не король Рафаэль, а доктор переспросил у него, перевел взгляд на дверь и воскликнул сладко-любезно: – Ах, проходите, сеньорита Женевьева! Профессор Родригес мне уже позвонил. Наш пациент очнулся.«А откуда этот парень знает мое имя? Почему он меня звал?» – удивленно посмотрела Женни на своего попутчика. Он опять начал бредить, но больше ничего интересного, вернее, ей понятного, не сказал.

Сумасшедший день клонился к закату. Темнело здесь быстро. Женевьева клевала носом на стуле у кровати больного. Она уронила голову, вздрогнула, проснулась, посмотрела на парня. Лучше ему явно не стало, надо действовать самостоятельно. «Абсолютно ничего страшного, хуже не будет, это же натуральное лекарство», – подбадривала себя Женни, роясь в саквояже. Она сто раз видела, как лечатся местные индейцы. Конечно, никто ничего в экспедиции не пробовал на себе: они только собирали материал, растения и записывали, что от чего применяют аборигены в разных регионах страны. Женни развернула платочек с листьями, ягодами и корешками. Которые? Эти или вот эти? Махнула рукой и взяла два вида листьев. Сунула в рот незнакомцу. Он никак не отреагировал. Как же заставить его прожевать и проглотить? Она подумала немного и разжевала сама. Фу, как горько. Значит, подействует, все полезное – редкостная гадость, как шпинат или цветная капуста. Хорошо, что он в бесчувственном состоянии и не видит, что она делает. Она сунула клейкую разжеванную массу ему в рот. Он подержал во рту и сглотнул. Вот хороший мальчик, умненький мальчик. А сейчас запьем водичкой. Женни приподняла ему голову и поднесла к губам кружку с водой. Ей вспомнилось, как однажды она давала лекарство приболевшей соседской собаке. Без ведома соседки. Собака выздоровела. Одинокая, в чужой стране, при очень запутанных обстоятельствах, в госпитале, где даже не было ей кровати, сидела на грубом стуле Женевьева Мединос и зажимала себе рот рукой, чтобы не рассмеяться. «Надо же, какие странные аналогии приходят мне в голову!»

«Вжик-вжик». Женевьева открыла глаза и вскрикнула. Прямо перед ее носом щелкали громадные ножницы.

– Доброе утро, – приветливо сказала санитарка, прошлась камнем по лезвиям ножниц и любовно потрогала острие.

– Ну что? Будем стричь? – спросила она.

– Кого? Зачем? – пролепетала Женни.

– Как кого? Больного! Чтобы заразы не было. Вши у всех.

– А есть варианты?

– Можно помыть, – пожала плечами санитарка.

– Лучше помыть, – обрадовалась Женни, а то обкорнают ее попутчика, как остальных пациентов.

Ладно бы налысо, а то практически налысо, но с торчащими клоками. То-то она вчера удивилась, а их, оказывается, здесь всех стригут. Нет, у нее есть человеколюбие! Тем более что ей это ничего не стоит.

– Как хочешь, мой. Чайник возьми на кухне, и кувшин они дадут. Тазик – у меня. – Санитарка пошла дальше.

– Что? Я?

«Ну я так не играю. Это слишком!»

Женевьева посмотрела на незнакомца. Живехонек. Спит лицом в подушку.

Потрогала – мокрый от пота, зато жара нет. Фу, волосы слиплись. Уже поздно попросить, чтоб остригли?

– Кризис миновал! – солидно произнесла Женни вслух слышанную где-то фразу и отправилась искать кухню.Нет, сначала туалет. Нет, кувшин. Хорошо бы самой помыться.

«Не расплатишься со мной, голубчик! Ручная работа. Хотя от таких, как ты, благодарности не дождешься. Ох и влипла я в историю. Нужен ты мне очень, как же. Приведу тебя в порядок – и до свидания», – думала Женни, свесив с кровати голову попутчика, ожесточенно ее намыливая и обильно поливая водой из кувшина над тазиком. «Какой ужас! Он не мыл свою шею с рождения». За ушами Женевьева ему отмыла, но дальше – увольте. И так хорош.

Женни взяла его за плечи, поднатужилась и уложила на спину, головой на подушку.

– Где я? – глаза у парня были ярко голубые, большие и, честно сказать, красивые.

Правда, слишком глубоко посаженные. Как у бандитов и должны быть. Хотя злодеям не полагаются такие черные и пушистые ресницы.

– В госпитале. Ты потерял сознание в поезде. Тебя сняли и отвезли сюда. Я по глупости сошла, чтобы их подгонять, они не торопились. Потом объясню подробно. – Женни услышала тяжелые мужские шаги. – Это доктор! Слушай меня внимательно! Ты – американец! Зовут Джек! Доброе утро, доктор! Джек только что очнулся! – обернулась она.

– Кризис миновал, – важно сказал доктор после осмотра.«Ну, что я говорила?» – усмехнулась про себя Женин.