Кипарисовый крестик
Шрифт:
Впивалась пальчиками в спину
Так, что от боли я стонал.
Как ты упруго выгибалась,
Когда я хуй в тебя вонзал;
Залупа в матку утыкалась,
Твой
Ты становилась в позу «рака»,
Ты подставляла мне пизду,
Но хуй засовывал я в сраку,
Да, в жопу слаще, чем в манду.
Сопротивлялся хую сфинктер,
Я в жопу с силой член вводил;
И с вожделением инстинкта,
Сжимал, когда я выходил.
И хоть тугой была посадка,
В утробу воздух проникал;
И с характерным звуком анус,
Из жопы газы испускал.
А я натягивал со стоном
Пизду, и в жопу, ты еблась,
И, на конец, обосралась!
На хуй, с разорванным гандоном!
Екатерина изменилась в лице, грудь высоко вздымалась, дыхание стало хриплым и тяжёлым.
– Матушка!
Потёмкин сверкнул на меня косящим глазом.
– Матушка, ты утомилась сегодня. Не пора ли на покой.
– Постой, погоди Гриша. Я ещё хочу поговорить с гостем.
Потёмкин, шаркая жёлтыми сапожками по мрамору, отошёл к окну.
– Приревновал – Екатерина улыбалась.
И я не удержался.
– А дозволь, матушка, с вопросом нескромным обратиться?
– Спрашивай, друг мой.
– Говаривают в народе, что ты с жеребцом ешься.
Потёмкин дёрнулся, и его лицо перекосилось злобной гримасой.
– Конечно с жеребцом. Вот он мой жеребчик.
Она указывала глазами на Светлейшего.
– Матушка!
Кривой глаз князя аж закатился.
– Как смеет он, недостойный целовать пол у ног твоих, спрашивать такие вопросы?
– Ну что ты агришься? Иди-ка, мил дружок, проверь,
натоплена ли спаленка? Мне тут пошушукаться надо с поэтом. Иди-иди.Императрица чуть ли не вытолкала Потёмкина.
Я пялился на Екатерину: ужель послышалось?
– Да не послышалось – улыбалась она – Я тоже оттуда.
– Откуда?
– Из две тыща семнадцатого. Шлюха я бордельная. Из Питера.
– А как сюда поп …
– Да так же как и ты. Но я решила здеся остаться. Здесь я императрица! Матушка. Со скипетром и державой. А там – шлюха.
Не сразу дошёл до меня смысл – «Да так же как и ты»
– А где настоящая Екатерина?
Её взгляд стал колючим.
– Я, Екатерина! Другой, нету!
Я упал на колени.
– Матушка!
– Да встань. Не кривляйся. Я и здесь шлюха. На престоле. А может останешься денька на два? Я Гришу в Таврию отошлю. Угодишь мне – графом пожалую, али князем. А не угодишь – на каторгу отправлю.
– Матушка! – я пал на колени.
– Да шучу я! У тебя небось и жёнушка есть, и детки? Да встань ты. Так зачем пожаловал-то? Аа! Черевички. Вот – она наклонилась и сняла со своих ног туфельки – Отдашь кузнецу. Слушай, а у тебя сотовый с собой?
Я сунул руку в карман комбеза и достал сотовый.
– Сфоткать не хочешь, как императрица дарит черевички?
– А можно?
– Да можно, можно.
Она встала, и выпятив грудь, держала в руках черевички.
Я сделал три снимка.
– Не забудь.
Она поставила туфельки на столик.
– А дай-ка, дай-ка!
Екатерина потянулась к сотовому.
Потыкав в него, включила громкую связь.
Длинные гудки, и …
– Алло! Алло, кто это? Катька, сука! Это ты, я зна …
Она оборвала звонок, и выключила телефон.
Я был в ступоре!
Оглядывая комнату, спросил.
– Так это розыгрыш?
– Я тоже ошалела, когда она мне позвонила.
– Кто?
– Мамка. Лизка.
– Твоя мать?
– Бордельная мамка. Она ещё два раза звонила. Всё грозилась устроить мне кошмарную ночь. Я ржунимогу, а она бесится. А потом разрядился сотовый. Ну я заказала зарядник Левше. Тому самый, который блоху подковал. Ты это, сотовый выключи. Она щас начнёт тебе названивать.
– «Зачем зарядник, если розетки нет с электричеством?» – мелькнуло где-то.
Всё ещё сомневаясь в реальности происходящего, я спросил, скорее у самого себя.
– Как это может быть?
Она подошла ко мне вплотную.
– Квантовая запутанность.
У меня челюсть отвисла.
– Хгы!
Гоготнула Екатерина, и игриво шлёпнула меня по руке.
– Я физмат окончила. Но шлюхой зарабатывала раз в десять больше, чем в колледже. Можа останешься на пару дён? С Александрой Василичем сведу.
– Суворов! – восхищённо выдохнул я – Прости матушка, не могу. Детки ждут.
В дверь постучали.
– Разболталась я с тобой. Гришка поди. Погоди маненько! – крикнула она – Ты запиши-ка мой номерок, вдруг ещё свидимся.
И подошла ко мне.
– Ну, друг мой милый, прощевай.
И обняла, и трижды поцеловала.
В дверь опять постучали.
– Ну заходи, заходи.
Вошёл Потёмкин, зыркая на меня кривым глазом. В левой руке башмачки.
– Натоплена спаленка?