Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4

Майор догнал меня у дверей.

– А аппарат у тебя где? – спросил он.

– В машине.

– Я с тобой, – вызвался майор Хромой: видно, считал, что мы уже в приятелях.

– Я далеко отходить не буду, – сказал я.

Мы говорили негромко, но нас слушали. Хоть и через шум, который создавали развеселившийся после нескольких рюмок Овсепян и женщины, явно испытывавшие облегчение от того, что наконец-то ожидание благополучно завершилось и их труды не пропали даром.

Нас слушал дядя Миша, улыбаясь жене Хромого, слушал полковник Шауро, даже уши у него покраснели.

– Проводи, проводи гостя, – приказал или попросил Шауро.

– Я и говорю, – откликнулся Хромой.

Я пошел к двери.

Мы гуляли на втором этаже двухэтажной каменной казармы, разделенной на квартиры. Я вышел из дверей, лестница была широкая, ее недавно покрасили синькой, а потом побелили потолки – во всем был уют и скромное достоинство буржуазии.

«Уазик» стоял неподалеку, шофер сидел рядом в тени елки, на корточках, так приучаются сидеть в лагерях, впрочем, солдаты так тоже умеют сидеть, когда сесть не на что.

– Откройте машину, – сказал я шоферу. – Мне сумку взять надо.

– Нет там никакой сумки, – сказал шофер.

– Как так нет? Я ее в машине оставил. Там у меня аппарат.

– У нас ничего не пропадет, – сказал Хромой. Он открыл дверцу «уазика» и наклонился внутрь. Зад у него был широкий, как у пожилой кухарки.

– Нету, – сказал он.

Шофер поднялся. Подошел к машине.

– И я говорю, что нету. Что я, не заметил бы, что ли?

Я тоже присоединился к поискам.

Моей сумки не было.

– А вы в машину садились без сумки, – сказал водитель. Он был немолод и строг лицом. Со мной он говорил, как с трудновоспитуемым подростком. – Я бы заметил.

– Но где я ее мог оставить? – спросил я водителя. – У меня там аппарат лежит, импортный.

– Да не пропадет твой аппарат! – рявкнул Хромой, который и вовсе во мне разочаровался.

– Может, и вовсе прилетел без сумки? – спросил водитель.

– Вы же говорите, что имеете память, – сказал я укоризненно, – а не видели, что я из сумки вынимал предметы.

Я не помнил, что это за предметы, но говорил уверенно.

– Если вынимал, то твое дело, – сказал шофер.

– Значит, я ее оставил в подвале, – сказал я.

– Этого еще не хватало! – расстроился Хромой.

– Давайте я съезжу, – попросил я. – Можно я воспользуюсь «уазиком»?

– Как так «воспользуюсь»? – спросил майор.

– Сяду и сгоняю туда.

– А кто тебя пустит? – спросил майор. – Бабушка?

– Скажите шоферу, что можно, он пароль или что там передаст вашему часовому.

– Вы военную службу-то знаете? Проходили?

– А почему мне нельзя съездить?

– Ну ладно, – вздохнул майор. – Придется полковнику донести, пускай он решает.

Я остался в полной растерянности и расстройстве – сумку терять мне не хотелось.

Мне казалось, что майора нет полчаса, я даже замерз.

Потом он вышел мрачный, но деловитый.

– Я съезжу, – сказал он, – с шофером, а вы возвращайтесь на завтрак.

– Нормально, – ответил я. – Мне нетрудно. Сейчас сгоняем и обратно.

Я мог бы оставить его здесь. Мало ли что можно внушить испуганному майору! Но я подумал, что мне даже удобнее вернуться в подземелье вместе с Хромым, ведь надо преодолеть часового, спуститься вниз...

Я лишь навел на него некоторое внутреннее недоумение, смешав мысли, от чего он тупо смотрел на меня, когда я устраивался рядом с ним на заднем сиденье.

– Поехали, – сказал я водителю, который следом за нами влез в машину, но ничего более не делал.

Водитель обернулся к Хромому, тот проморгался, надвинул фуражку на брови и сказал:

– Тебе же велели!

– С вами не разберешься, – сказал водитель.

Ехать было недалеко, но я не хотел давать Хромому возможность опомниться и задуматься над тем, почему я возвращаюсь в шахты.

– А вы сами не фотографируете? – спросил я.

Хромой ответил обалделым взглядом.

– Ведь у вас такие здесь пейзажи, – сказал я, – просто одно удовольствие производить съемки. Я бы на вашем месте и видео купил.

– На какие шиши? – спросил Хромой.

– Это не так дорого, – сказал я, – ведь у вас семья? Дети? Вот видите – двое, а ведь детей надо фотографировать, потом память остается. Мы когда вернемся, я обязательно сделаю фотоснимки ваших детей и пришлю. Нет, не надо благодарности, это из чувства взаимности, вы так хорошо нас встречаете.

Водителю этот разговор не нравился, по затылку видно.

– Слушайте, – сказал он майору, что было неуставным обращением, – а ведь часового сняли, я слышал, что полковник собирался снять.

– Да погоди ты! – рассердился майор Хромой. – Мы еще не доехали.

И тут мы встретили часового – водитель как в воду глядел.

Часовой брел по мокрой сизой дороге, перепрыгивая через трещины и лужи, навстречу нам. Выехали бы мы чуть позже – отыскать мою сумку было бы труднее.

– Садись сюда, – крикнул водитель, – а мы к тебе в гости. Ключи с собой?

– Я обедать иду, – сказал часовой, хотя обедать было еще рано.

«Ну и распущенная у вас часть, майор», – хотел сказать я, но, конечно, не сказал. Хромой не должен меня опасаться.

– Садись, садись, – велел майор, – сколько раз говорить! Вот наш гость в шахте аппаратуру забыл.

Часовой, молодой, действительной службы, с ровным розовым глупым лицом, спросил:

– Какую такую аппаратуру?

За шпиона он меня принял, что ли?

– Фотоаппарат, – сказал я.

Перед воротами мы остановились, часовой ворчал, словно рассерженный медведь.

Любопытно, они успели лампочки вывернуть? Нет, решил я, не будут они этого делать, теперь не надо.