Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4

Был слышен его голос:

– Здесь темно, черт побери! Сам черт ногу сломит.

Потом все замолкло.

Вера перебежала к двери.

– Странно, – сказал Егор, – зачем лезть под кинотеатр?

– Я сильно подозреваю, – сказала Вера, – что мы имеем дело с весьма секретным институтом. Не исключено, что какой-то из его объектов помещался именно под кинотеатром.

– Ага, – согласился Егор, – тогда американский шпион ни о чем не догадается.

Они вошли в подземный коридор.

Там в самом деле было темно. Но не так темно, как показалось Майоранскому.

Впереди горела неяркая лампочка.

Видно, охрана заботилась об этом коридоре.

Вера чуть не налетела на медленно бредущего Майоранского.

Майоранский услышал ее шаги.

– Кто там? – спросил он. – Кто идет?

– Вы что кричите? – донесся спереди голос Лядова. – Испугались?

– Там сзади кто-то идет.

– Тогда тише. Стойте и слушайте.

Все замерли.

Все старались не дышать.

Хуже всего это получалось у Майоранского – дыхание вырывалось из его горла хрипло и громко.

– Отодвиньтесь, – приказал Лядов. – К стене!

Теперь он вел себя как главный.

Раздался громкий звук. И тут же, а может, даже раньше, Егор услышал свист пули.

И сразу вспомнил: если услышал свист, значит, это не твоя пуля.

И вспыхнуло возмущение: этот Лядов совершенно отмороженный. Так и убить можно!

Ну конечно, он этого и желал.

«Я до него доберусь!»

– Если там кто есть, – сказал Лядов, – то мотай отсюда, у меня еще полная обойма!

– Может, мне показалось? – спросил Майоранский.

– Любую возможность ищете, чтобы отдохнуть, – проворчал Лядов.

Снова зашуршали шаги, и Лядов сказал:

– Здесь направо. Я сейчас свет врублю.

Справа образовался светлый прямоугольник. Проем в стене.

Голоса Лядова и Майоранского заглохли.

– Майоранский мне понятен, – сказала категоричная Вера. – Он бериевский сокол. А вот Лядов – загадка.

– Он тоже продукт с особенного поля, – сказал Егор. – Во всех странах – и у нас, и в Америке – есть ученые, которым наплевать на результаты своих убийственных экспериментов. Они получают зарплату, живут в спецгородках на свежем воздухе, рыбачат, разводят крокусы, ходят по грибы, выпивают под гитару и обожают Высоцкого. Такие славные ребята. И им все равно, пенициллин ли изобретать или адамсит. Можно до пенсии дожить и не сообразить, как ты опасен для человечества. Думает за них начальство.

– Опаснее всего, – закончила Вера мысль Егора, – когда им надо самим принимать решения. У них нет ограничителей. Даже у Майоранского есть ограничители – приказ Родины, чувство долга, а у Лядова нет ничего – это следующее поколение, которое даже не назовешь циничным.

Они двинулись дальше. Осторожно. Не исключено, что Лядов устроил засаду. Стоит с пистолетом и ждет...

Поэтому они и дали шахматистам пять минут форы.

Когда же выглянули в освещенное помещение, Егор еле сдержал возглас удивления.

Это был хоть и низкий, но просторный зал с длинными лабораторными столами, рядами полок с приборами и инструментами, на столах тоже стояли приборы, кое-как прикрытые пластиком. Почему-то в поле зрения Егора попал стол в углу, где с каких-то древних времен остался стоять электрический чайник, стопка чайных чашек, пакет с сахаром и коробка с заваркой. Это была «Мария Целеста», покинутая экипажем столь неожиданно, что чайник остался на плите.

Видно, когда уходили, последним сотрудникам Зиханов было не до чайника.

– Куда они делись? – прошептала Веpa, входя в комнату и сразу отшатываясь от двери спиной к стене.

– Дальше пошли, – ответил Егор.

– Тenepь будь осторожен, – приказала Вера, словно Егор намеревался кричать.

Егор увидел дверь в следующий зал или коридор.

Возле нее стоял Лядов. Если бы он обернулся, он бы обязательно увидел Егора.

Но он не обернулся, он был занят.

Он старался открыть дверь.

Майоранский сидел в сторонке. Он все время старался присесть.

– Ну скоро вы? – капризно спросил Лев Яковлевич.

– Одну минуту, – бодро ответил Лядов.

Замок громко щелкнул.

– Заходите, – сказал Лядов, зажигая свет в следующей комнате. – Мы у цели.

Егору было видно, что дверь открывается не в комнату, а в бункер, подобный отсеку подводной лодки. Посредине стальной двери, что вела в следующий отсек, было колесо вроде небольшого штурвала.

– Проверим, какая у нас память, – сказал Лядов.

Он набрал ряд цифр в замке, а затем стал поворачивать колесо.

– Это опасно? – вдруг спросил Майоранский.

– А вы как думали!

– Нужна специальная одежда, – сообщил Майоранский.

– Я забыл ее вам дать, – сказал Лядов. – Но обещаю, что вы пробудете внутри недолго. У нас с вами общие интересы – вернуться домой живыми. Правда?

Он нажал на стальную дверь, и она открылась неспешно, как в замедленной съемке.

– Лежат, голубчики, – произнес Лядов. Голос его донесся гулко, словно из стальной бочки.

– Осторожнее, – предупредил от входа Майоранский. – Разве так необходимо туда заходить?

– Мой дорогой коллега, – торжественно произнес Лядов. – Много лет я провел рядом с этими крокодилами. Я знаю их повадки куда лучше, чем вы изучили нрав своих лабораторных кроликов. Они рычат, они разевают пасти, но я знаю, где у хищников слабые места и куда ткнуть электрическим шоком или просто палкой. Вы меня понимаете?

– Меня утешает лишь то, что вам тоже хочется вернуться.

– Мне хочется вернуться, но для этого нам с вами придется потрудиться.

– В каком смысле?