Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4

– Эй, погодите, что вы там делаете?

Настоящий полковник Александр Тихонович резво сбегал с лестницы.

А я успел заметить, что снаружи, возле здания, на осеннем солнышке стоит мой дорогой дядя Миша, не подозревающий, в какой переплет он нас затащил. А возле него, под охраной солдатиков, маются Майоранский и Лядов.

И как раз в тот момент все они обернулись и исчезли из поля моего зрения.

Я остался наедине с судьбой.

Такой трудной задачки мне еще не приходилось решать.

Я раздвоился.

Я остался для сержанта полковником и как таковой подтолкнул Егора к выходу, но обернулся к полковнику в виде того генерала, что захватил здесь власть и лишил таковой моего дядю Мишу.

Полковник смутился и приостановил бег. Какие бы сомнения тебя ни охватывали, вряд ли ты закричишь настоящему генералу, чтобы он остановился. Такой окрик надо обдумать, к нему положено внутренне подготовиться и подумать при этом, насколько тебе дорога карьера и что вообще для тебя важнее: карьера или справедливость?

Пока эти мысли бороздили чело полковника, я вытолкал Егора на улицу.

На свету, на зеленой траве, на поляне, обрамленной елями, стоял наш вертолет. Вертящийся винт прижимал траву.

На полпути к нему шагал генерал дядя Миша.

Перед ним семенили к вертолету бериевские биологи.

Дядя Миша остановился, обернулся к нам и сердито спросил:

– Вы что, ночевать там собрались?

Словно мы с ним заранее договорились обмануть охрану и привести всех биологов и их преследователей именно на эту поляну и к генеральскому вертолету, прежде чем его захватит наш соперник.

– Ну, скорее, – велел он мне, одним глазом наблюдая за тем, как Майоранский и Лядов забираются в кабину.

Тут из госпиталя выскочил полковник, и дядя Миша поднял руку, останавливая его.

– Не беспокойтесь! – крикнул он. – Все под контролем!

Усаживаясь рядом со мной в перенаселенном вертолете, дядя Миша сказал:

– Не будет он ничего предпринимать, пока нет указаний. А новый руководитель проекта от ФСБ пока принимает свои фронтовые сто грамм с комбригом. Славные ребята. Видишь, до чего страну довели!

Я стал спорить с дядей Мишей. У нас принято обвинять в гибели страны и распаде экономики своих личных недругов. Для одного – это коммунисты, для другого – демократы, а для дяди Миши – соперники из ФСБ.

Вертолет пошел вверх.

– Все на борту? – спросил дядя Миша.

– Верки нет, – сказал Егор. – Она ведь тоже схватила дозу, только сама этого не знает.

– Она другого не заслужила, – сказал Лядов.

Он-то себя виноватым не чувствовал. Он уже ожил. Как я понимаю, дядя Миша объяснил биологам, что план уничтожения Земли пока не сработал, но есть шансы возвратиться в Чистилище живыми.

Агенты Берии решили, что они избегли наказания. По крайней мере здесь.

– Гарик, – попросил меня генерал Миша, – ты не можешь включить свой радар?

Все обернулись ко мне, подозревая, что сейчас я вытащу курицу из цилиндра.

– Вы имеете в виду девушку?

– Да, – сказал генерал. – Мы ведь не приговаривали ее к смертной казни.

Вертолет наклонился и пошел прочь от домиков и бараков военной части в сторону станции.

– Я думаю, – сказал я, – что она пошла к автобусной остановке. И должна быть поблизости. Вы можете потерять три минуты?

– Но не больше, – пробурчал дядя Миша. У него катастрофически не хватает чувства юмора, а в стрессовых ситуациях оно вообще пропадает.

Я подошел к дверце вертолета и распахнул ее. Внутрь ворвался теплый воздух.

Пилот, обернувшись, что-то закричал мне.

Глава 18 Гарик Гагарин

Генерал помахал мне рукой. Он знал о некоторых моих способностях. Пожалуй, я у него единственный настоящий инопланетянин. Хотя кто может ручаться? В секретных организациях Российской Федерации можно и говорящего крокодила отыскать.

Я шагнул наружу, и следом мне раздалось коллективное «Ах». Все поверили в мое самоубийство.

Я же понесся по касательной над лесом, над деревенской улицей, к автобусной остановке, возле которой никого не было.

Я чувствовал страх Веры.

Она шла дорожкой – ей оставалось до автобусной остановки метров сто. И она уже решила для себя, что не будет выходить на открытое пространство и, лишь когда автобус остановится, побежит к нему.

Я опустился перед ней. Метрах в десяти. Но сделал так, словно я не прилетел с неба, а прятался за кустом.

– Вера, – сказал я, – только не волнуйтесь, не стреляйте из пистолета, а сначала выслушайте меня.

Она и в самом деле вытащила трофейный пистолет.

Я увидел круглую дырочку, в глубине которой затаилась пуля.

Я не двигался, как не двигается опытный дрессировщик перед новеньким тигром в своей труппе.

– Чего надо? – спросила девица грубо.

Все равно она была хороша и мне нравилась.

Конечно, я мог бы показаться ей кем-то приятным или, наоборот, страшным. Но не хотелось.

– Когда вы были в подземелье, Вера, – сказал я мягким голосом врача-психиатра, – вы получили смертельную дозу яда.

– Чепуха, – сказала Вера. – Я туда не подходила. Там Лядов был. И Майоранский. Только Лядов в костюме... и еще Егор, тот хороший парнишка. Они умерли?

– Все живы. Инкубационный период – четыре с лишним часа. Теперь осталось три.

– Не врете?

– Нет, не вру, – ответил я. – И у меня нет времени.

– А вы что предлагаете? Разве есть сыворотка?

– Пока нет, – сказал я. – Но есть выход. Для этого надо срочно вернуться в Питер.

– Но как? – Вера была неглупой девушкой и по крайней мере не намеревалась тратить время зря.

– У нас есть вертолет.

– Где?

– Через минуту он опустится у автобусной остановки.

– А почему вы хотите мне помочь?

Я пошел к автобусной остановке, Вера опустила руку с пистолетом.

– Мне вас жалко, – сказал я.

– А что будет в Питере?

Мы вышли к автобусной остановке.