Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.6
Шрифт:
– Зачем ты стоишь с этим уродцем! – выговаривала между тем Регина своей служанке. – У них, арабов, ничего случайно не бывает. Они страшно коварны.
Интересно, Камар считает коварными европейцев, а Регина – арабов. И обе стороны искренни в своих мыслях и подозрениях.
– Он собирается ехать в Оксфорд, – сказала Дороти. – Он выучил английский, чтобы его туда пустили.
– Надеюсь, этого никогда не случится! – фыркнула Регина.
– А может быть, именно в этом и есть наш шанс? – произнесла Дороти.
– Говори, что ты имеешь в виду. –
– Англия – наша страна. И как бы много денег ни было у арабского торговца, я думаю, его сыну очень трудно поступить в английский университет без протекции.
– Я иногда удивляюсь, – сказала Регина, – где ты научилась так говорить.
– Из книг, – честно ответила Дороти. – У меня хорошая память, и я помню мои любимые книги целыми страницами.
– Какие же у тебя любимые книги? – спросила Регина, не скрывая презрения перед любимым занятием Дороти, которым ей заниматься не положено.
– Разумеется, «Приключения Тома Джонса – найденыша»! – воскликнула Дороти. – И еще я люблю «Приключения Гулливера».
– Ах да, – отмахнулась Регина. – Только голову зря забиваешь.
Но слова Дороти запали ей в голову.
– Вы говорили о его желании ехать в Англию?
– Он сказал мне, что господин Рахман не доверяет европейцам. Он говорит, что европейцы обещают заплатить за наше возвращение, а потом забудут о своих обещаниях, – ответила Дороти.
– А что ты сказала?
– Я сказала, что вы можете дать ему расписку.
– А он?
– Он считает, что этого недостаточно.
– Сегодня я снова буду разговаривать с Рахманом, – сказала Регина, – потому что больше терпеть нельзя. С каждым часом мы удаляемся. Я не могу ждать оказии в Омане, потому что должна попасть в Рангун, к Джулиану, первой и не допустить, чтобы сплетни о моем поведении, о том, как я купила себе билет домой, оказались в Рангуне раньше меня. Ты это понимаешь?
– Разумеется, – ответила Дороти.
– Сегодня я буду предлагать ему все, что возможно, абсолютно все! Я должна купить, выпросить, вымолить…
После обеда Регина одна пошла на переговоры с Рахманом. Дороти осталась в каюте. Там ей не сиделось, и она вышла на палубу. Она хотела, чтобы вышел Камар, пускай он расскажет, как там идут дела. Как бы Регина в своем неуемном желании попасть в Рангун не наобещала лишнего.
Но Камар не выходил. Уже темнело.
Дороти увидела Дейвиса. Оказывается, англичане жили на нижней палубе, вместе с матросами. Дейвис жаловался, что кормят плохо, но, правда, не обижают.
И не заставляют работать.
Уже было совсем темно, на теплом небе высыпали яркие тропические звезды, над палубой босые матросы зажгли фонари, засветились и окошки в каютах. Дороти стало зябко и неуютно. Она вернулась в каюту.
Вскоре пришла Регина. Она была взбешена. Она прижимала к животу коробку со своими драгоценностями, на которые делала основную ставку. Но Рахман отказался от драгоценностей, правда, предварительно ощупав
и обнюхав их. Они показались ему недостаточной платой. Регина предлагала выписать вексель, и это не помогло.– А как вел себя Камар?
Дороти хотелось, чтобы он вел себя как друг.
– Он молчал, но я поняла, что он на стороне отца. Он – подлец!
– Почему вы так думаете?
– Я знаю людей. И я сама не святая, мне легче разбираться в людях, чем тебе, потому что ты еще наивная дурочка!
Почему-то Регина сердилась на Дороти.
– А что будет дальше? – спросила служанка.
– Дальше? Он сказал… Я сказала, что согласна на любые его условия. Пускай он их мне предложит.
– А он?
– Он сказал, что они посоветуются с Камаром и сегодня же он скажет мне свои предложения.
В этот момент в каюту заглянул мальчик и сказал по-арабски, что было понято одинаково женщинами как приглашение Регине возвратиться к Рахману.
– Я буду молиться за вас, госпожа, – сказала Дороти.
– Ну что ж, твои молитвы мне могут пригодиться, – рассеянно ответила Регина, думая совсем о другом.
Дороти взглянула на камешек – просто так, почти нечаянно. Камешек был темен. Странный камень – он темнеет и рядом с деликатным Камаром, и рядом с испуганной Региной, которой и дела нет сейчас до своей служанки.
Пока хозяйки не было, Дороти пыталась шить, но руки плохо слушались – чувство тревоги не отпускало ее.
Окончательно миссис Уиттли возвратилась примерно через час.
Слабый свет двух фонарей все же позволил Дороти увидеть, что хозяйка возбуждена и скорее расстроена, чем рада, хотя от дверей она громко сказала:
– Все в порядке. Мы договорились.
– Но как? – Дороти вскочила и стояла у стола, прижав к груди рукоделие.
– Ужасно! Просто ужасно. Я отдала ему драгоценности. Затем я выписала на его имя вексель на десять тысяч рупий. Я не представляю, сможет ли мой муж собрать такую сумму. Просто не представляю…
– И это все?
Регина ответила не сразу. Она прошла к своему дивану и села на него, подогнув под себя ноги.
– Я ужасно устала, голова разламывается!
– И больше ничего не было? – повторила Дороти вопрос, потому что хозяйка чего-то недоговаривала.
– Практически все. Да… Практически…
– Что это значит – практически? – спросила Дороти.
– Не считая пустяков! – сердито ответила Регина. – Ты что, спать не собираешься?
– Нет, мы же не ужинали.
– Ах да! Но меня покормили у Рахмана.
Как будто после этого вопрос об ужине отпадал. Дороти могла потерпеть.
– Госпожа!
– Не мешай мне спать! Я устала и плохо себя чувствую.
– Но вы не разделись… давайте я помогу вам…
– Отойди! Не смей ко мне прикасаться!
– Вы сердитесь?
– Разумеется, я сержусь! – Неожиданно миссис Уиттли вскочила с дивана и уткнула перст в грудь Дороти. – Я сержусь на тебя за предательство, за измену! Я тебе этого никогда не прощу!