Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
Но более удивительно то, что информация, просочившаяся об этом налете в американские газеты, была невразумительной и казалась читателям очередной газетной «уткой».
Вревский передал академикам Шавло и Иоффе личные пожелания здоровья от товарища Берии. В СССР началась кампания реабилитации невинно осужденных, и из лагерей стали возвращаться диверсанты и изменники родины, так как наряду с законно осужденными преступниками, как оказалось, пострадали многие невиновные товарищи.
Полярный институт решено было восстанавливать под Москвой. А на Севере, на Новой Земле, оставить лишь полигон, но уже
И уж разумеется, не отпустили на волю Матвея Шавло, Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, академика и т. д.
Андрей Берестов в августе получил предложение вернуться в Советскую Россию в качестве британского разведчика со всеми послужными и пенсионными льготами, причитающимися по службе. Но он отказался.
Он тогда жил под Ноттингемом в загородной вилле разведшколы.
– Ситуация в вашей стране неясная, – уговаривал его полковник Квинсли, слишком похожий на Карла Фишера, благожелательный и ровный в общении. – Я не думаю, что Берия долго продержится. Он слишком круто повернул к ограниченной свободе. Но свобода не может быть ограниченной, как девушка не может быть наполовину девственной.
В этом месте своей речи Квинсли надолго засмеялся и вынужден был достать чистый платок, чтобы вытереть набежавшие от смеха слезы.
– Мы вас доставим домой, аккуратно, как плод манго. И наша пенсия куда больше, чем та, которую вы сможете добыть честным путем.
На этот раз полковник лишь улыбнулся.
– И все же я пока останусь здесь, – сказал Андрей. – Вы, может, подыщете мне какую-нибудь работу…
Ему не хотелось служить мистеру Квинсли, даже если это обещало скорую встречу с Лидой. Он надеялся вернуться туда легально, хотя и не верил в приверженность Берии к ограниченным свободам.
Квинсли предложил подумать столько, сколько мистер Берестов сочтет нужным.
Андрея никто не ограничивал в передвижениях – правда, в Лондон он не ездил, он получал деньги лишь на сигареты.
Наступила осень. Она была здесь особенно печальна, потому что аккуратна, подобранна и тиха, как чистая старушка из приюта. Андрей уходил далеко в поля, по узким дорожкам, между зелеными лужайками и оранжевыми купами лип и кленов.
На одной из прогулок его подстерег пан Теодор.
Он был одет, как и положено английскому средней руки джентльмену, скажем, школьному учителю. Но за сто ярдов было ясно, что этот человек, изображающий из себя школьного учителя, в жизни им не был.
Сначала Андрей обрадовался Теодору, а лишь потом удивился, что он тут делает: как будто в этих местах, кроме местных жителей, встречались лишь шпионы.
– Я, как всегда, наблюдаю, – сказал пан Теодор.
– А почему вы оказались здесь?
– Потому что искал тебя, Андрей.
– Вы знаете, где Лида? – И с этим вопросом, с возможностью такого везения, все исчезло: и серый, окрашенный яркой листвой день, и невнятность собственного будущего.
– Я помогу тебе возвратиться к Лиде, – сказал Теодор, – она тебя ждет.
– Где?
– В Москве.
– Так просто?
– Разумеется.
– Как же я туда попаду?
– Согласишься
на предложение полковника Квинсли.– Вы и это знаете?
– Андрей, ты стареешь. Основным признаком старости, на мой взгляд, может считаться стремление человека выразить в двадцати словах мысль, для которой достаточно трех слов.
– Но я не хочу быть агентом «Интеллидженс сервис». Это непорядочно по отношению к России.
– О лояльности мы еще побеседуем. Но сейчас я должен тебе сообщить, что твои обязательства перед полковником ровно ничего не значат. Как только ты возвратишься в Москву, ты возьмешь табакерку, которую я тебе дам, и сделаешь рывок на несколько дней вперед. С поправкой на то, что последние годы ты прожил в чужом мире… в сухой ветви времени.
– Вы хотите сказать, что это тупиковая ветвь?
– Я не знаю. Этим займутся другие. Но это не основное русло истории Земли.
– Там, где Лида, лучше?
– Там пока хуже. Там живы и Сталин, и Гитлер.
– Вы с ума сошли! Это значит, что будет страшная война!
– Это не я сошел с ума. Но там тебя ждет Лидочка. И ей одной нелегко.
– Разве я хоть на мгновение отказывался?
Ежик перешел перед ними тропинку, и они остановились, пропуская его. Сухой лист был наколот на его иголки.
– Вот тебе адрес Лидочки. По крайней мере это адрес, который она мне дала, когда я впервые ушел в эту ветвь времени. Давно. Семь лет назад. Я думаю, что англичане сделают для тебя хорошие документы.
– А когда я вас увижу?
– Наверное, скоро. Как только этот вариант мира начнет рассыпаться.
– Но почему же? Он лучше, чем тот, в котором Сталин и Гитлер остались живы.
Теодор протянул Андрею табакерку.
– Логика эволюции Вселенной выше понятий «хорошо» или «плохо», придуманных людьми. Если моей жизни не хватит для того, чтобы понять ее смысл, я завещаю эту загадку тебе.
Младенец Фрей
Все действующие лица этого романа придуманы автором, и любое совпадение с прежде или ныне живущими людьми – досадная случайность.
Пролог
Январь 1992 г
Леонида Саввича не насторожило то, что дама, назвавшаяся Антониной Викторовной («Зовите меня просто Антониной или даже Тоней»), позвонила ему на работу. А ведь стоило задуматься: телефон сменили всего неделю назад, даже Соня его не знала.
Антонина Викторовна сказала, что звонит по просьбе его бывшего соученика, брат которого умер месяц назад, оставив коллекцию марок. А в семье соученика, который, правда, давно отъехал в другую страну, хранится память о том, что Леонид Саввич – выдающийся филателист и добрейшей души человек.
«Ну что вы, как можно, – сказал тут Леонид Саввич, – я отлично помню соученика Геннадия, неужели он отъехал за рубеж? Если я могу помочь, то буду рад, только учтите, что я стеснен материально, может быть, вам лучше обратиться к более состоятельным филателистам, я готов дать вам телефон моего коллеги…»
«Ну нет, нет и еще раз нет, – возразила Антонина Викторовна, – покойный настаивал, чтобы обратиться именно к вам, он так вам доверял. Впрочем, и сумма может быть невелика, вы даже заработаете на этом».