Кирилл и Ян (сборник)

— В Штатах родственники тоже бывают разные, — заметил Валера философски.

Его радовало, что они ушли от производственной темы — вновь говорить о прессах было так же неинтересно, как заново читать книгу, которую знаешь наизусть. Конечно, он все объяснит, но не сейчас, когда вместо лязгающих колес, шлангов и трубок змеями расползающихся по зеленой лужайке траверсы, перед глазами возникали и исчезали живые человеческие лица, а за окном уютно укрылся снегом абсолютно незнакомый городок со своими прелестями и нехитрыми искушениями.

— Может, зайдем в магазин? — предложил Валера, — а то яичница в их буфете меня как-то не впечатлила.

— Да и цены там о-го-го!.. Пошли, конечно.

Они выпрыгнули в снег, сотнями ног превращенный в безобразное месиво. Пронзительный ветер ударил в лицо, словно пытаясь остановить их.

— Зараза. Ну, и погодка. Лучше уж мороз, только чтоб без ветра, — Коля поежился.

— За морозами, это в Сибирь. Попал я как-то в минус сорок два — не самое приятное ощущение. А здесь вся зима такая — я эти края хорошо знаю.

— Не, сорок два тоже не хочу. Мне б градусов десять…

— А сала в шоколаде не хочешь? — Валера засмеялся.

— Не хочу. Водочки б выпил.

— Сейчас выпьем; в чем проблема?

— Валер, знаешь, я рад, что мне тебя в «тренеры» дали.

— Почему? — Валера сделал удивленное лицо, хотя, скорее всего, ему просто хотелось услышать комплимент в свой адрес.

— Понимаешь, ты… нормальный, — более точного определения у Коли не нашлось, но Валере его вполне хватило.

— Нормальный, — подтвердил он, — люблю свою работу и уважаю людей, которые относятся к ней также. Прикинь, летом будет пять лет, как я в наладке. Шестьдесят пять тысяч километров накрутил; сорок восемь машин сдал, а уж сколько истратил командировочных!..

— И не лень тебе считать?.. — Коля засмеялся, — хотя… я еще догоню тебя!..

— Догонишь, если жена на цепь не посадит. Тут многие резво начинали, а через полгода «сдувались»…

— Я не «сдуюсь». Я жене объяснил, что за работа и что за деньги. Она сама сказала — иди.

— Сначала они все так говорят.

— Не, я свою умею на место ставить. Как ковбой из анекдота: «…и тут я сказал — раз!..» А у нее уже, типа, есть два предупреждения…

— Мы со своей тоже сначала предупреждениями отделывались, а потом плюнули и разбежались. Теперь двадцать пять процентов в минус, халтуры в плюс; свобода в плюс, хата в минус. Но с другой стороны, может, оно и к лучшему — на работе нервов не хватает, а тут еще дома.

Они вошли в магазин и остановились у прилавка.

— Одну или две?.. Нет, ты не подумай, — спохватился Коля, поймав удивленный взгляд «тренера», — а то скажешь, типа, алкаш. Просто от зоны никак не отойду. Знаешь, мы, вот разговариваем, а в ушах окрики, да команды; бошки лысые перед глазами… давит, блин. А так, может, чего хорошее приснится.

— Давай две, — согласился Валера, — и еще колбаски и, либо икры кабачковой, либо солянки. Ты что больше любишь?

— Вообще-то я люблю жареную картошку; пельмени тоже.

— Ясно. Значит, гурман. Берем икру и пошли домой.

Встречный ветер, врываясь в легкие, перехватывал дыхание, поэтому дальше они шли молча. Мысли в головах крутились разные, но все они невольно возвращались к прессу и к зоне, ибо ничего другого не связывало их с этим городом.

— Да-а уж… — задумчиво протянул Валера, когда они наконец оказались в гостиничном холле, где матовый свет выползал откуда-то сверху, из невидимых ламп, постепенно превращаясь в уютный полумрак. Темные полированные панели на стенах, чеканки, выполненные местными умельцами, видимо, призванные отразить достопримечательности этого вовсе не примечательного городка; и, самое главное, тишина, бархатной нежностью ласкавшая уши, словно ты мгновенно перенесся совсем в другой мир. От всего этого неколебимого покоя даже мысленно не хотелось возвращаться в зону, но фразу требовалось закончить, чтоб избавиться от нее окончательно, — больше всего я боюсь, что эти сволочи растащат систему смазки, — сказал Валера, поднимаясь по лестнице на второй этаж, — литр ставлю — вот, вечером сделаем, а к утру уже не будет ничего.

— Почему? — не понял Коля.

— На «ширпотреб». Медная трубка, особенно шестерка, знаешь, какая здесь ценность? Ножи всякие, ручки… они там до фига чего делают, — открыв дверь, Валера замолчал, словно сама тема могла наполнить номер нежелательной аурой, однако Коле все эти разговоры были в новинку.

— Пусть охрану ставят в таком случае. Нам-то что до их проблем? — наивная уверенность, с которой он произнес эти слова, заставила Валеру улыбнуться.

— Мы, конечно, не причем, но машину-то нам сдавать, а их дело ковырять в носу и смотреть, как она работает. О чем ты говоришь? Какая охрана? Им платят, чтоб они зеков сторожили, а не прессы.

— И что мы будем делать? — уверенность улетучилась так же мгновенно, как и появилась — теперь Колино лицо выражало полное недоумение, а глаза смотрели с надеждой, вроде, ожидая чуда. Хотя, может, так Валере только показалось.

— Не знаю еще, — он уже разделся и теперь не глядя на собеседника, разгружал сумку, — прошлый раз в аналогичной конторе рязанцы так и уехали, ничего не закончив.

— А ты сам как же?

— Я? — Валера наконец повернул голову, — а я пневматический молот сдавал. Там всего две точки смазки, поэтому я каждый день трубки снимал и уносил с собой. А здесь, видел какой пучок? Ладно, не забивай голову раньше времени. Задачи будем решать по мере их возникновения, а нам еще монтаж надо доделать. Ты мыться идешь?

— Конечно. В теплой воде побултыхаться, это ж кайф.

В ванной зашумела вода. Валера закурил, усевшись в кресло, вытянул ноги. Физической усталости не было — с этой точки зрения, работать на зонах было одно удовольствие, так как безотказная рабочая сила всегда имелась в избытке, надо лишь вовремя «стукнуть» начальству, но уж слишком угнетал сам процесс общения — постоянно чувствуешь себя в стане врагов, где ни с кем нельзя разговаривать ни о чем, кроме пресса. Любое неверное слово или неуместный вопрос будут переданы по назначению и проданы за пачку чая или внеплановую «свиданку». …А на словах все такие невинные… Куда там! Срока не меньше «червонца», да вторая-третья ходка у каждого… Смазку, точно, скоммуниздят…

Коля вышел из ванной, укутанный в огромную махровую простыню. Мокрые волосы клоками торчали в разные стороны, а распаренная кожа приобрела нежно розовый цвет, сбросив с его неполного тридцатника еще несколько лет.

— Черт, здорово все-таки жить в «люксе». Вы всегда так устраиваетесь?

— Если бы… Тут уж, как устроят, так и живешь.

— Вот, понимаю, полотенчико! — Коля взмахнул пушистой простыней, обнажив худощавое тело с маленьким крестиком на шее и старые, вылинявшие плавки.

— Ты что, в бога веришь? — без особого любопытства спросил Валера.

— Да кто ж в него верит в наше время? Так, для понта… Я, вот, думаю, такое полотенчико не грех и домой прихватить.

— Попробуй. Это из общего номера снялся и уехал, а в «люксе» каждую тарелку за тобой пересчитают.

— Да? Тогда ладно, пусть остается.

— Пойду тоже быстренько сполоснусь, — Валера поднялся, — порежь тут пока все.

Оставшись один, Коля подошел к окну и раздернул шторы. Из теплой комнаты, прижавшись ногами к батарее все-таки очень приятно взирать на заснеженную площадь, по которой, подгоняемые ветром, спешили люди. Из-за отсутствия автомобилей двигались они беспорядочно, иногда сталкиваясь на узких тропинках, протоптанных в самых разных направлениях и не обращали никакого внимания на светофор, тщетно пытавшийся диктовать никому ненужные здесь правила движения. Несколько пятиэтажек (похоже, самых высоких зданий в городе) обступили площадь, разглядывая ее своими желтыми прямоугольными глазами. Витрины магазинов уже погасли, лишь затуманенные тюлем окна единственного кафе создавали иллюзию таинства, происходившего там. У входа курили две особы женского пола. Коля естественно не мог разглядеть их и, наверное, поэтому, они представлялись удивительно красивыми. Вздохнул, возвращаясь к застеленному газетой столу, на котором лежали две котелки колбасы, хлеб и стояла банка с содержимым ужасного бледно коричневого цвета.