Кирилл Обломов и его невероятные миры

существует во Вселенной, но это так, а мы стоим на берегу и неизвестность, выжигает

души.

Бледные пальцы стиснули кромку борта, мы едва с криками не сорвались с места,

но в следующий момент появляется лицо Семаргла. Его глаза едва розовые, словно

внутренний огонь готов погаснуть в любую секунду, но на лице блуждает слабая улыбка:-

Можете заходить на борт, плата принята,- надтреснувшим голосом произносит он.

Большой Хрюх, смешно цепляясь копытцами, отдуваясь и похрюкивая, с сидящей

на плече нахохлившейся трёхглазой курицей, довольно ловко переваливает за борт и, возбуждённо хрюкнув, замолкает.

Затем Катя цепляется за трап, я страхую её, чтобы она не сорвалась в жгучую воду.

Она резво прыгает через борт, ойкает, влипает в Семаргла и, заикаясь, говорит:-

Здравствуйте де-дедушка.

Будто провернулись давно не смазанные колёса телеги:- И тебе того же, тёплая

душа.

Меня едва не вывернуло от этого голоса, даже руки скользнули на перекладинах

трапа, но Семаргл бесцеремонно выдёргивает меня на палубу, схватив за шиворот.

У одиноко торчащей мачты со спущенным парусом, облокотившись на неё худой

спиной, сидит великанских размеров старик. Он глянул на меня и, хотя я не увидел его

глаз в чёрных провалах глазниц, я ощутил его взгляд, и мне стало ясно, он может без

всяких усилий высосать мою душу, но его связывает … обязательство – он принял Плату.

– А ты что молчишь?- громыхнул его голос, словно сорвались в пропасть валуны.

– З-здрасте,- едва выдавил я.

– Располагайтесь на палубе, тёплые души,- старик встаёт и оказывается вровень с мачтой, послюнявил палец, поднимает к верху, неодобрительно качнул головой:- Вновь штиль, впрочем … как и всегда,- он вздыхает и поднимает исполинское весло. Мощным гребком

срывает лодку с отмели, и мы скользнули против течения вверх.

Мы и не на земле и не под землёй, это другая реальность. Над нами бесконечность,

но не видно, ни единой звезды. Вокруг нависают чёрные скалы, за кормой лодки

виднеется едва заметный след, хлюпает весло в воду, скрипят повисшие, как грузила на

спиннинге, деревянные блоки с заправленными в них канатами, предназначенные в один

миг поднять парус. Но верно с вечность здесь ещё не бывало ветров и, вероятно, ещё с

вечность ждать его первого порыва.

– Эх, сейчас бы попутного ветра!- вздыхает старик, со стоном погружая весло в воду.

Столько в этой реплики было горечи, что я проникся состраданием к страшному

Перевозчику.

Не знаю почему, но я неожиданно дунул, выдох получился едва заметным, но он

набирает силу и с рёвом проносится над палубой.

– А ведь ветер?! И как крепчает!- оживляется старик.

В один момент заработали лебёдки, приподнялись от натяжения блоки, ползёт

вверх парус. Он принимает на себя напор ветра и, расправившись, несёт лодку как бурный

поток щепку.

– Однако?!- в удивлении оборачивается ко мне Семаргл.- А ведь магия здесь не работает!

– Это что-то другое,- искренне говорю я.

– Наверное … это сострадание?- догадывается Катя.

– Новый вид магии,- понимающе сузил поросячьи глазки Большой Хрюх.

– И она сильнее любого колдовства,- соглашается Эмира.

Тем временем великанский старик, с удовольствием присаживается под парусом и

смотрит вверх, странная улыбка блуждает по тонким губам и похож он бывалого моряка с

обычного торгового судна, решившего отдохнуть после изнурительной работы, но

готового в любой момент подняться на ноги и с усердием продолжать нести свою

нелёгкую вахту.

– Ты молодец,- шепнула мне на ухо Катя.- Он такой старенький, может не выдержать и …

– Он не обладает счастьем умереть, он обречен, жить бесконечно долго,- перебивает её

Семаргл, его глаза вновь пылают и излучают силу и здоровье.

– Но ведь это здорово?- неуверенно произносит девочка.

– Это страшно,- не соглашается бог огня и смерти.

Ветер не слабеет, парус красиво натянут, лодка уверенно плывёт среди нависших

над рекой скал. Странно, я уже не поддерживаю силу ветра, а он не прекращается.

Невероятно, но ветер вносит жизнь в этот мёртвый мир, даже старик вроде как помолодел.

– Теперь для Перевозчика всегда будет дуть попутный ветер, чудесный подарок ты ему

сделал. Вот так, одним дыханием облегчил страдания бессмертному,- Семаргл мягко

улыбается.

– А как его звать?- спрашиваю я.

– У него много имён, но ты сам у него спроси.

– А он ответит?

– Как знать? Попробуй.

Собираюсь духом, стараюсь не заглядывать в бездонные глаза, мне кажется в них

такая пропасть, из которой нет возврата.

– Дедушка,- с хрипом говорю я.

Он встрепенулся, поворачивает голову, в пустых глазницах клубится багровое

пламя.

Отвожу взгляд в сторону. Нет сил, смотреть ему в лицо, и думаю, зря обратился к

нему, непереносимо тяжёлое внимание с его стороны. Но старик читает мои мысли,

грустно улыбается:- Я Харон, тёплая душа.

– Самый настоящий?- невольно вырывается у меня.- А, правда, вы Одиссея в этой лодке

переправляли?

– И Одиссея … и многих других героев,- кивает старик.

– Значит это, правда, Одиссей, циклопы, Цирцея?- встревает в разговор Катя.

– В том мире, где он жил, были и циклопы и Сцилла с Харибдой и прекрасная Пенелопа,-

вновь кивает он.

– Здорово!- восклицает девочка.- Как хочется, хоть одним глазком, посмотреть на тот мир!

– Тебя ждут, не менее захватывающие миры … не огорчайся … тёплая душа. Я вижу

течение твоей жизни, но не вижу тебя вновь … на этой лодке,- скрипнул его голос, как