Кирон Голова-в-Облаках
Шрифт:
– Я всего-навсего запускал змея, брат Себастьян, - осторожно ответил Кирон.
– Змея? Ты запускал змея? Похоже, меня ввели в заблуждение. Я слышал, что ты летал на змее.
На мгновение Кирон задумался. Брат Себастьян откинул капюшон. Голова его была гладко выбрита, открытое лицо казалось совершенно наивным.
– Это правда, брат Себастьян, - согласился Кирон, - я летал на змее.
– Змей, очевидно, был очень велик.
– Да, брат Себастьян. Это был очень большой змей. Я сделал его.
– А кто помогал тебе в его строительстве, Кирон?
Кирон
– Никто, брат Себастьян. Правда, я уговорил ученика мельника подержать веревку, так ведь этот тупица ни на что не годен, как только молоть зерно. Мне он, однако, помог, несмотря на свою глупость. Откуда же я мог знать, что он устроит панику, когда я поднимусь в воздух.
Монах задумчиво потер подбородок.
– А ведь это и впрямь было зрелище.
– В самом деле, брат Себастьян!
– не сдержал восторга Кирон.
– Дул сильный ветер с моря, я оторвался от земли, ноги мои заплясали в воздухе, ища опоры, которой не было. Я испытал редкое чувство. Я ведь успел подняться на высоту десяти человеческих ростов, прежде чем петля соскользнула с крюка.
– Тебе повезло, Кирон, что море смягчило твое падение.
– Я специально экспериментировал на берегу.
– Экспериментировал?
– Брат Себастьян удивленно поднял брови. "Эксперимент" было опасное слово. От него попахивало костром.
– В том смысле, что я хотел посмотреть, как лучше можно управлять змеем, - поспешно поправился Кирон.
– И только.
Брат Себастьян не спеша гладил подбородок. И наконец сказал:
– Змей был сделан из паруса и ивовых прутьев.
– Да, брат Себастьян.
– А рама, как ты ее назвал, имела металлические крепления, изготовить которые мог только кузнец.
– Да, брат Себастьян.
– Это был очень хитрый змей, Кирон.
– Да, брат Себастьян. Хитрый змей.
– И ты придумал его сам?
– Сам.
– А Шолто знал о твоем плане?
– Нет, брат Себастьян.
– А этот мальчик, Эйлвин, только помог тебе держать веревки?
– Да, брат Себастьян.
– Мне рассказали, что ты научил его пользоваться воротом, что позволило управлять змеем без особых усилий.
– Вы очень хорошо информированы.
– И тебе захотелось полетать? Это был по-настоящему опасный вопрос. Кирон прекрасно понял всю его подоплеку.
– Небосвод в самом деле прекрасен, - осторожно ответил он.
– Я восхищаюсь им как художник. Особенно едва уловимыми переменами, которые в нем происходят... К еще большей славе Лудда.
Брат Себастьян перекрестился.
– К еще большей славе Лудда, - автоматически повторил он. Выдержав почтительную паузу, брат добавил: - Так ты все-таки хотел полететь?
Нога ныла нестерпимо, пот выступил на лбу, и Кирон не мог поручиться, что выдержит настойчивость проклятого монаха.
– Я восхищаюсь свободным полетом птицы, но не мечтаю отрастить перья. Я человек, брат Себастьян, и принимаю все свободы и ограничения
человека.– Но, Кирон, брат мой, скажи, хотел ли ты полетать?
– Брат Себастьян, я не хочу быть птицей. Монах тяжело вздохнул. Выглядел он неважно.
– Ты настойчиво избегаешь прямых ответов.
– Простите меня. Я полагал, что мои ответы правдивы и точны. Но проклятая нога так болит, что я, очевидно, плохо соображаю.
– Может быть, и так. Я доложу Святому Ордену о нашей беседе, Кирон. Пусть более компетентные люди вынесут свое решение.
– Хорошо, брат Себастьян, - пробормотал Кирон, не видя на самом деле в этом ничего хорошего.
– Наверное, моя детская шалость оказалась несвоевременной.
– Змеи и вправду игрушки для детей, Кирон. Ты об этом не забывай. А ты почти мужчина.
– Я запомню.
– Я уйду молиться за тебя. У тебя большое будущее. Мастер Хобарт говорил мне, что ты талантлив. Не навреди себе, Кирон. Хороших художников не так много. А зло постоянно подстерегает нас.
– Я запомню ваши слова, брат Себастьян, и буду размышлять над их мудростью.
– Да пребудет с тобой Лудд, брат мой.
– И с вами тоже.
– Что ж, тогда прощай.
Не успела за ним закрыться дверь, как в комнату влетела Элике.
– Как ты поговорил с братом Себастьяном?
– Он дурак.
– Любимый мой, это всем известно. Но остался ли он доволен?
– Не знаю.
– Как не знаешь? Ты должен был почувствовать!
– Видимо, я тоже дурак, - раздраженно ответил Кирон.
– Кроме того, невыносимо крутит ногу...
– Он улыбнулся и добавил: - К тому же сегодня прекрасный день, и мне очень хочется погулять с тобой по лесу.
– Может, хоть это научит тебя не гулять по воздуху, когда у нас так мало времени.
– Элике поежилась.
– Ты мог разбиться насмерть. Пообещай, что будешь впредь осторожнее!
Кирон взглянул на свою ногу.
– Сейчас мне только и остается, что быть осторожным.
– Не только сейчас, как ты прекрасно понимаешь, но и впредь.
– Я буду осторожным до тех пор, пока тебя не уложат в постель Тальбота, - искренне пообещал Кирон.
– А потом я сделаю такого змея, который поднимет меня высоко над замком твоего отца. И я с него спрыгну и разобьюсь вдребезги на его глазах.
Лицо Элике исказила гримаса.
– Я желаю Тальботу смерти. Правда. И еще я хочу, чтобы чума унесла эту дурнушку Петрину с ее крестьянской грудью и задом, как у коровы. Прости меня, Лудд, но я молюсь об этом.
– У Петрины зад не как у коровы.
– Как у коровы! Я ее хорошо разглядела! Кирон расхохотался.
– Значит, ты изучала ее, Зеленоглазка?
– Я тебя ненавижу! Как я тебя ненавижу!
– А я хочу нарисовать тебя в ярости, во власти огня твоих чувств. К тому же мне надо успеть сделать хоть несколько набросков, прежде чем мастер Хобарт и твой отец вообразят то, что давно стало реальностью.
– Простолюдин!
– взорвалась Элике.
– Да, я простолюдин, - ответил Кирон спокойно.
– Не забывай, что и без Тальбота и Петрины между нами целая бездна.