Киров

— Мы должны внимательно рассмотреть ситуацию, — сказал адмирал. — Во-первых, будет трудно объяснить случившееся экипажу. Мы провели две дня в обсуждениях, прорабатывая один сценарий за другим, и только начали верить в невозможное. Среди экипажа будет немало тех, кому будет столь же нелегко поверить в это, как и вам, капитан.

— Мы должны были убедиться, адмирал, — ушел в оборону Карпова, сложив руки на груди. Адмирал что, хотел назвать его упрямым бараном? Он пропустил оскорбление и сделал другое предположение: — Вы правы, адмирал. По крайней мере в обозримом будущем нам не следует объявлять об этом по общекорабельной трансляции. Люди не поймут, и это будет плохо для их духа. Орлов может рассказать все в свое время.

— Да, но мы не должны запугивать их, — адмирал выразительно посмотрел на Орлова, главного дисциплинатора на корабле. — Нужно немного дать слабину, как сказали бы американцы. Это будет трудно для нас самих. Я уверен, что все вы задумались хотя бы на мгновение о том, что наши жены, дети и друзья… Исчезли. Многие из них еще даже не родились. И, возможно, уже не родятся. Это будет ударом для всех, как стало ударом для меня, когда я впервые осознал ситуацию во всей полноте. Нам нужно время, чтобы собраться. Быть может, вы правы, Карпов, и каждый должен справиться сам, но это займет время. Что предлагаете вы, доктор Золкин?

— Я бы не мог сказать лучше, адмирал, — ответил доктор. — И нам, вероятно, понадобиться много долгих дней, чтобы унять память обо всех, кого мы когда-то знали и любили. Если мы намерены проинформировать личный состав, это следует делать постепенно, возможно, небольшими группами. Но то, о чем вы говорите, к сожалению, правда. У нас больше нет дома. Да, мы поклялись защищать свою Rodina, и мы будет защищать этот корабль и его экипаж, но нам не следует направляться в Североморск и идти на поклон к советскому руководству. Руководство, которое отправило нас сюда, уже было достаточно плохо. Но Сталин? Это черная дыра, и я не считаю, что кто-либо из нас пожелает вернуться.

— А почему нет? — Немедленно парировал Карпов. Это был рефлексивный комментарий. Какая-то его часть желала уцепиться за старый мир, который он знал — сохранить любую структуру власти, за которую он бы мог ухватиться вместо всей этой ужасающей пустоты. Никто из них, в сущности, не знал ничего о Сталине. Это было просто имя из одной из исторических книг Федорова, какая-то темная тень в далеком прошлом. Насколько Карпов знал, Сталин сделал Россию одной из могущественнейших стран на земле. Ее падение после этого, вероятно, во многом было связано с коррупцией, росшей под его тенью и страхом и недоверием на всех уровнях общества. Но почему им не следовало сражаться за Россию?

— Подумайте, капитан! На корабле в данный момент находится девяносто процентов вычислительных мощностей на Земле. У нас если технологии, оружие и возможности, которых не будет еще почти столетие! Если корабль попадет не в те руки…

— Значит, наша родина — это место, которого нам следует избегать? — Сказал Карпов.

— Что вы знаете об Иосифе Сталине, капитан? Я не проявляю неуважения, но подумайте, что Сталин сделает в тот самый день, как получит контроль над этим кораблем?

— Вероятно, первым делом его переименует, — язвительно сказал Вольский. Бывший героем Революции, Сергей Киров не пережил сталинских чисток посте того, как выступил против политики Политбюро [59] .

59

В 1941 году в составе советского флота имелся… крейсер «Киров», и Сталин вроде бы никакого дискомфорта от этого не испытывал. Как и по поводу городов Киров, Кировоград и многих улиц и других объектов, названных в честь этого «врага народа». Да и жертвой «чисток» Киров не был — даже если предположить, что он был убит по распоряжению Сталина, это было совершено тайно

— Верно, адмирал, — сказал Золкин. — Но как бы он мог остановить немцев, рвущихся к Москве, перекрывая стране кислород, убивая и насилуя, уничтожая целые города? Вы думаете, он заколебается хотя бы на мгновение относительно применения ядерного оружия, имеющегося у нас на борту? Мы сидим здесь со своим послезнанием и говорим себе, что не стоит волноваться, Россия так или иначе выиграет эту войну. Тем не менее, такой человек, как Сталин, не станет смотреть на события с той же перспективы. Он захочет использовать этот корабль, и будет столь же безжалостен и беспощаден, как мы все знаем. Сколько погибло под его командованием в следующие несколько лет? Дайте ему этот корабль, и он уничтожит Германию, но одному богу ведомо, что он будет делать после этого.

Все молчали. Тяжесть их положения, наконец, стала очевидной. Агония Великой Отечественной войны не была для них чем-то, что они осознавали на личном уровне. Даже самый старый человек на корабле, адмирал Вольский, родился в 1957 году. Вторая Мировая война была не более чем черно-белой историей генералов и танков, старых черно-белых фотографий и линий на картах. Они ничего не знали об ужасах войны. Шесть 100-мм снарядов, выпущенных «Кировом» по британскому эсминцу были одним из всего нескольких эпизодов за последние десятилетие, когда российский военный корабль открывал огонь по противнику! До этого они лишь раз нарвались на сомалийских пиратов, применив несколько снарядов зенитной пушки, но корабль никогда не использовал свои грозные ракеты в реальном бою.

— Да, — сказал Вольский. — Одному богу. Это означает, что мы не можем просто вернуться в Североморск, как бы заманчиво это не было. Тогда у нас не будет никакого способа убедиться, что технологии и вооружения этого корабля не попадут в руки такого человека, как Сталин. Лучше самим уничтожить корабль.

— Мы могли бы это устроить, — продолжил доктор Золкин. — Допустим, найти хороший остров в Тихом океане, вдали от зоны конфликта, затем забрать некоторое оружие и наши запасы, а затем затопить корабль.

— Вы рехнулись? — Резко спросил Карпов.

— Я психиатр, капитан, и это, по крайней мере, дает мне некоторую свободу. Мы должны беспокоиться не только о Сталине. Об англичанах и американцах также! Что они сделают, если корабль или какие-либо наши технологии попадут им в руки?

— Говорят, что даже немцы на «Бисмарке» предпочли затопить корабль, чтобы не дать британцам отбуксировать его и изучить секреты конструкции, — сказал Федоров.

— Совершенно верно, — сказал доктор. — Корабль не должен попасть в руки врага. И я боюсь, учитывая наши знания истории, Сталин также является нашим врагом. Вы согласны, адмирал?

— Вы хорошо высказались, доктор, — сказал адмирал. — Мы не должны допустить, чтобы какая-либо из сторон овладела нашими технологиями, не говоря уже о вооружениях. Тем не менее, если я правильно понял то, о чем Федоров говорил мне ранее, нам, вероятно, вскоре придется бороться за жизнь. Роденко доложил, что основное соединение, обнаруженное нами вчера, прекратило движение на восток и легло на обратный курс. Судя по всему, они решили, что в этих водах появилось нечто опасное. Вероятно, нам придется уходить на юг в ближайшее время.

— Я полагаю, они пребывают в таком же замешательстве, как и мы были тогда, — сказал Федоров. — Но будет логичным предположить, что они решат, что мы немецкий корабль. Они все еще не видели ничего из нашего вооружения. Мы произвели всего шесть выстрелов из установки, которую они сочтут обычным вспомогательным вооружением любого корабля того времени. Но мы выглядим угрожающе. Это крупный корабль, одного размера с британскими линкорами Второй Мировой. Они заметили нас, и, вероятно, телефоны в Адмиралтействе уже разрываются от докладов о немецком линейном крейсере, выходящем на оперативный простор. И поверьте мне, адмирал, капитан, Королевский флот не остановиться не перед чем, чтобы попытаться уничтожить нас, как они сделали с «Бисмарком». Этот эсминец ничего из себя не представлял, но в их флоте есть намного более серьезные корабли, и они задействуют их всех.