Кислотники

– Но чего вы боялись? Или кого?

– Мистера Берджиса? – спросил напарник старшего инспектора.

– Нет. Той колумбийки.

– Почему? – снова вступил Грин.

– Она застрелила Йена.

Наступила тишина. Тереза не знала, как истолковать их молчание, и просто ждала, понимая, что Грин не отступится.

– Вы видели, как женщина, которую вы называете колумбийкой, застрелила Джона Какстона?

– Я не видела, как она его застрелила. Зато видела ее с пистолетом потом – когда она пыталась убить меня. Так что, похоже, она и Йена застрелила.

– Эта женщина пыталась вас убить?

– Да. После того как я увидела Йена и выбежала из кабины Джанка, она наставила на меня оружие.

Полицейские обменялись взглядами. Они понимали, что дело осложняется. Помощник Грина, не стесняясь присутствия Терезы, спросил своего начальника:

– Что будем делать? Это на целую ночь! Инспектор повернулся к Терезе:

– Почему вы называете ее колумбийкой?

– Она сама сказала Йену. А он передал мне. Йен познакомился с ней накануне ночью. Она сняла его в баре, в «Уорпе». Всю ночь покупала ему шипучку, а потом отвезла к себе. Йен говорил, что она расспрашивала его о всякой всячине. Напоследок он так распсиховался, что не знал, как поступить. Вот и сбежал, пока она спала.

– Вернее, он подождал, пока она заснет, и потом сбежал. Кстати, а почему он распсиховался?

– Она расспрашивала его обо всем: где он работает, как Берджис ведет дела в турагентстве. Он ей ничего не сказал. Йен был очень сообразительный. Он знал, чем занимается Берджис. Ему было известно про эти хреновые корешки чековых книжек и про кучу денег, стекающихся в агентство невесть откуда. Как только она произнесла слово «Колумбия», он сразу подумал – «кокаин». Йен говорил, что у Берджиса совсем крыша слетела из-за коки. Он считал, что Берджис отмывает деньги для каких-то крутых кокаиновых дельцов.

– Все это вам рассказал Джон Какстон? Что Берджис – отпетый кокаинист, отмывающий деньги наркобаронов, и что женщина подцепила Джона Какстона в баре, чтобы вытянуть из него информацию?

– Нет. Вот так в лоб Йен ничего не утверждал. Сначала он решил, что понравился той женщине, но потом она стала задавать вопросы, и он понял, что ее интересуют корешки чеков сомнительных продаж – они исчезли из турагентства Берджиса. Йен говорил, она действовала тонко, но он не сказал ни слова.

– А что случилось с этими корешками?

– Их забрал Иен. Все считали его недоделанным, но он не был тупым. Понял, что с бизнесом Берджиса что-то неладно, и забрал их – хотел иметь доказательства. Он мне их показывал.

– Когда?

– Вчера.

– Вчера? Хотите сказать – в пятницу?

А какой сегодня день? Тереза понимала, что должна отвечать точно.

– В тот день, когда он умер. Прямо перед тем, как он умер. Эта женщина убила его, а когда я прибежала, корешки пропали. – Тереза замолчала, вспомнив мертвое лицо Йена.

Снова наступила тишина. Инспектор Грин задумчиво побарабанил пальцами по пластиковой столешнице, что-то промычал, потом с силой хлопнул ладонями по столу:

– Так. Давайте снова как можно подробнее вспомним ту последнюю ночь.

– С самого начала?.. Хорошо. Джанк оставил нас с Йеном в своей кабине. Ему надо было вниз, к Берджису – тот любит нюхать в компании. Пока Джанка не было, Йен скрутил косяк. Мы сидели, курили – в общем, расслаблялись. Я начала дразнить Йена – ну, из-за той бабы, которая его подцепила в «Уорпе», она была сильно старше. Тут-то он и показал мне корешки чеков и объяснил, почему распсиховался из-за ее вопросов.

Потом я пошла прогуляться, не знаю, сколько меня не было, но, когда я вернулась, Йен уже лежал там. Я сразу закрыла дверь, чтобы никто не увидел, потому что, если в «Грэйвити» кто-нибудь отключается, вызывают «скорую» и человек попадает в местные новости. Я не знала, что он умер, думала, это… —

Она помолчала, не решаясь закончить. – Другое, понимаете?

– Наркотики?

– Да, я решила, что Йен перебрал, ведь он наглотался каких-то неизвестных таблеток, вот я и подумала, что он вырубился. Но потом все-таки подошла проверить, что с ним, ну, осмотреть его, и увидела, что он вроде как ранен. Я не поняла, что его застрелили. Просто увидела дыру и лужу крови. Я кинулась искать корешки чеков, но они исчезли. Тогда я убежала, а на балконе столкнулась с колумбийкой – она неслась по коридору в мою сторону. Сначала она распахнула дверь в комнату осветителей, потом в диджейскую кабину. Тут она на меня поглядела, и я заорала. Не знаю почему, но я была уверена, что это она убила Йена. Тогда она полезла в карман, и я увидела пистолет, бросилась на нее, толкнула, сбила с ног и рванула оттуда. Я хотела как можно скорее исчезнуть из клуба.

Напарник инспектора Грина спросил, не просмотреть ли им еще раз запись. Грин достал из кармана кассету:

– Поставь.

Тереза помнила всю запись, кадр за кадром. Ее версия сработает – нужно только озвучить детали, не меняя ни единого слова.

Вот она сталкивается с Эстеллой, Джанк нагоняет Эстеллу, не дает упасть, подхватив под руки, вид у него ошарашенный. Эстелла боком протискивается мимо Джанка в комнату, где лежит мертвый Йен. Пленка подтверждает – смерть Йена не удивила ее, не напугала и не слишком огорчила. Джанк, судя по всему, закричал, поднял шум, сразу набежала толпа. Эстелла оказалась в ловушке с трупом Йена.

Глава двадцать седьмая

Войдя в «Грэйвити» через боковую дверь, Джанк услышал внизу голоса Бернарда и Берджиса. Боковой вход вел на лестницу. Если бы Джанк спустился по ступенькам в подвал, то оказался бы в офисе Берджиса, но Джанка не интересовала их реакция на его неожиданное появление, и он предпочел остаться незамеченным и послушать. Разобрать деталей ему не удалось, но, судя по всему, Бернард только что появился, может, за пару минут до Джанка. Хромая к «Грэйвити», Джанк искал взглядом машины Бернарда и Берджиса, но увидел только «лексус-LS400»: двигатель еще не остыл, капот был влажный. Не обнаружив следов от пуль, Джанк понял, что этот «лексус» – Берджиса (у них с Бернардом были одинаковые машины). Джанк даже погрел замерзшую ладонь о капот.

Упаковывая сумку, он не думал, что погода испортится и все его многочисленные ушибы и кровоподтеки так разноются. Сумка оттягивала плечо – он запихнул в нее все уцелевшие кассеты.

Джанк набрал код на внутренней двери, на цыпочках прокрался вниз и вошел в зал. Сегодня суббота, в клубе должно быть полно народу. Пустота странным образом подействовала на Джанка: он наяву ощущал витающую в воздухе буйную энергию, заряжавшую атмосферу в обычную «рабочую» ночь. Полиция не позволила открыть клуб – на этом настояли криминалисты. Интересно, как отреагировал Берджис? Кричал? Спорил? Заявил, что копы нарушают его права? Джанк легко мог представить Берджиса, орущего: «Какого хрена! Один балдежник откинул коньки, так что – теперь двум тысячам других клиентов не жить?»

В прежние времена Берджис точно ввязался бы в перепалку, это как пить дать. Но теперь он так старается выглядеть респектабельным бизнесменом, что, может, и отвалил без звука. Пусть клуб стоит закрытым и все думают, что это из уважения к памяти погибшего парня. В клубе было жутко холодно. Интересно, это тоже в память о Йене? Никто другой не умел так отрываться и балдеть, как Йен. Случалось, он один, без помощи окружающих, создавал ту самую особую атмосферу, которой всегда славился «Грэйвити». Джанк, бывало, наблюдал за ним сверху, из окна своей маленькой кабины: Йен, взобравшись на сцену или медитируя в центре танцпола, испытывал такой восторг и был настолько самодостаточен, что взрывал любой ритм и темп. Диджей ставил записи погорячее, подчиняясь мощному потоку энергии этого парня.