Китаец

Приняв решение, Биргитта начала действовать так, как обычно в рискованных ситуациях, — быстро, без колебаний. Позвонила Хансу Маттссону и настояла на разговоре, хотя он сидел на совещании.

— Я плохо себя чувствую, — сказала она. — Нет, давление в порядке. Температура. Вирус, наверно. Но на несколько дней придется взять бюллетень.

— Ты слишком перенапряглась, стараясь поскорее закончить процесс вьетнамцев, — вздохнул Маттссон. — Так что я не удивлен. Как раз сейчас написал докладную записку в Главное судебное ведомство, заявил им, что работа судей становится все более невозможной. Судьи всех уровней крайне перегружены и переутомлены, а это риск для осуществления правосудия.

— Меня не будет всего несколько дней. Тем более что слушания предстоят только на следующей неделе.

— Поправляйся. Почитай местную газету. «Судья Руслин, как всегда, твердой рукой вела процесс, не допуская помех со стороны публики. Образец!» Нам правда нужны все одобрения и похвалы, какие только возможны. В другом мире и в другое время мы бы сделали тебя судьей года, если б занимались подобными сомнительными награждениями.

Биргитта поднялась на второй этаж, собрала маленькую дорожную сумку. В старом учебнике университетских времен лежали фунтовые банкноты от давней поездки. А в голове все время билась одна мысль: человек, который убил Херманссона, направляется на юг. Возможно, выехал еще ночью, если он на машине. Никто не видел, как он скрылся.

Потом она вдруг сообразила, что забыла сказать про камеру наблюдения в гостинице, и набрала номер «Эдема». На сей раз ответил мужчина, который то и дело кашлял. Биргитта не стала называть свое имя:

— В гостинице есть камера наблюдения. Стуре Херманссон фотографировал своих постояльцев. И ночью гостиница не пустовала. Один постоялец там был.

— С кем я говорю?

— Вы полицейский?

— Да.

— Вы слышали, что я сказала. А кто я — значения не имеет.

Она положила трубку. На часах половина девятого. Выйдя из дома, она взяла такси, поехала на вокзал и в начале десятого уже сидела в копенгагенском поезде. Паника отступила, обернулась оправданием предпринятых действий. Она не сомневалась, что опасность реальна. В тот миг, когда показала фотографию человека, который останавливался в «Эдеме», она, сама о том не ведая, разворошила кучу злющих муравьев. Смерть Хун — неутихающий сигнал, предупреждающий об опасности. Единственный выход сейчас — воспользоваться помощью, предложенной Хо.

В зале отлетов Каструпа она прочитала на табло, что через два часа есть рейс до лондонского аэропорта Хитроу. Пошла в кассу и купила билет с открытой датой возвращения. Зарегистрировалась, зашла в кафе, взяла чашку кофе и еще раз позвонила Карин Виман. Но прежде чем Карин ответила, прервала связь. Что она скажет? Карин не поймет, хотя Биргитта все ей рассказала, когда они встречались несколько дней назад. В мире Карин Виман нет места таким событиям, какие происходят в жизни Биргитты Руслин. Да и с нею самой ничего подобного раньше не случалось, подумала она. Невероятная цепочка событий загнала ее в угол, где она сейчас и находится.

Самолет приземлился в Лондоне с часовым опозданием, в аэропорту царила неразбериха, вызванная, как она мало-помалу сообразила, объявлением об угрозе теракта: в зале отлетов была найдена сумка без хозяина. Лишь ближе к вечеру Биргитта сумела добраться до города и сняла номер в средней руки гостинице поблизости от Тоттнем-Корт-роуд. Устроившись в комнате и заткнув майкой щелястое окно с видом на унылый задний двор, она совершенно без сил рухнула на кровать. В самолете она было задремала, но уже через несколько минут ее разбудил рев младенца, который не переставая орал до самой посадки в Хитроу. Юная мамаша, которой так и не удалось унять свое чадо, в конце концов тоже разрыдалась.

Проснувшись, Биргитта обнаружила, что проспала три часа. За окном густели сумерки. Вообще-то она собиралась сегодня же наведаться по домашнему адресу Хо в Чайнатауне. Но сейчас решила перенести встречу на завтра. Прогулялась до Пикадилли, зашла в ресторан. Неожиданно в стеклянные двери ввалилась большая группа китайских туристов. Биргитта с растущей паникой смотрела на них, но усилием воли заставила себя успокоиться. Поела, вернулась в гостиницу и устроилась в баре с чашкой чая. Забирая ключ, отметила, что ночной портье здесь китаец, и спросила себя: китайцы заполонили Европу только сейчас или раньше она просто не обращала внимания?

Снова и снова она прокручивала в голове случившееся — возвращение китайца в гостиницу «Эдем» и смерть Стуре Херманссона. Очень хотелось позвонить Виви Сундберг, что-нибудь разузнать, но она сдержалась. Если регистрационный журнал исчез, возможные кадры на пленке импровизированной камеры наблюдения вряд ли произведут впечатление на полицию. А если полиция вдобавок трактует это убийство как несчастный случай, телефонный разговор вообще бессмыслен. В итоге она набрала номер гостиницы. Никто не ответил. У них там даже автоответчика нет, чтобы сообщил, что гостиница в данный момент закрыта. Не на сезон, а, по-видимому, навсегда.

Не в силах избавиться от мучительного страха, Биргитта забаррикадировала дверь креслом и проверила шпингалеты на окне. Легла в постель, некоторое время переключала телеканалы, но заметила, что видит перед собой парусную яхту в открытом море у берегов Мадейры, а вовсе не телепередачи.

Ночью она проснулась оттого, что телевизор по-прежнему работал, шел старый черно-белый фильм с Джеймсом Кэгни в роли гангстера. Лампа светила прямо в глаза, и она ее погасила. Попробовала вновь заснуть, но безуспешно. Остаток ночи пролежала без сна.

Утром, когда Биргитта встала и выпила кофе, за окном моросил дождь. Она позаимствовала зонтик у портье, на сей раз это была девушка азиатской наружности — то ли филиппинка, то ли таиландка. Биргитта спустилась к Лестер-сквер, а оттуда направилась в Чайнатаун. Большинство ресторанов еще закрыты. Ханс Маттссон, который с огромным любопытством разъезжал по свету в поисках мест, где ему предложат новые вкусовые ощущения, как-то говорил, что лучший способ определить настоящие рестораны — будь то китайские, иранские или итальянские — проверить, какие из них открыты по утрам. Если открыты, значит, обслуживают не только туристов, а потому надо отдать предпочтение именно им. Биргитта запомнила несколько открытых ресторанов и разыскала дом, где живет Хо. На первом этаже был ресторан. Закрытый. Дом из потемневшего красного кирпича стоял на углу двух безымянных переулков. Биргитта решила позвонить в звонок у двери, ведущей в жилую часть дома.

Но что-то заставило ее усомниться и отдернуть палец от кнопки. Она перешла через улицу, зашла в открытое кафе, заказала чашку чая. Что, собственно, ей известно о Хо? И о Хун? Однажды Хун появилась у ее столика в ресторане, возникла из ниоткуда. Кто ее туда прислал? И Хун посылала одного из своих дюжих охранников следить за ней и Карин Виман, когда они ходили смотреть Великую стену, так ведь? Одно ясно: и Хун, и Хо были прекрасно осведомлены о том, кто она такая. И все это из-за фотографии. Кража сумки представлялась уже не обособленным событием, а частью мозаики всех прочих взаимосвязанных происшествий. Стараясь разобраться, она словно все больше запутывалась в лабиринте.