Шрифт:
Хогэн бросил взгляд на запыленный стеклянный стенд и почувствовал, что возвращается в отрочество, тот самый возраст от семи до четырнадцати лет, втиснувшийся между детством и юношеством, когда его зачаровывали такие вот диковинные вещицы. Он наклонился к стенду, забыв про воющий ветер снаружи, про песок, который ветер бросал в окна. Стенд заполняли разнообразные «страшилки», сработанные, в основном, на Тайване и в Корее, но его внимание привлекли Клацающие Зубы. Мало того, что он никогда не видел таких огромных Зубов, так они еще были на ножках. В больших оранжевых башмаках с белыми подошвами. Полный отпад.
Хогэн посмотрел за толстую женщину,
— Простите, мэм? — обратился к ней Хогэн.
Она коротко глянула на него, и тут распахнулась дверь черного хода. В магазин вошел тощий мужчина. Бандана закрывала его рот и нос. Ветер пустыни ворвался следом, песок забарабанил по висевшему на стене календарю. Мужчина катил за собой тележку. На ней стояли три проволочные клетки. В верхней сидел тарантул. В двух нижних возбужденно гремели погремушками гремучие змеи.
— Закрой эту чертову дверь, Скутер, ты же не в хлеву! — заорала толстуха.
Он ответил злым взглядом, его глаза покраснели от песка и ветра.
— Подожди, женщина! Или ты не видишь, что у меня заняты руки? На что у тебя глаза? Господи! — мужчина перегнулся через тележку, захлопнул дверь. Танцующий в воздухе песок посыпался на пол, мужчина, что-то бормоча себе под нос, покатил тележку к подсобке.
— Это последние? — спросила толстуха.
— Все, кроме Волка. Я посажу его в чулан за бензоколонками.
— Как бы не так! — возразила толстуха. — Или ты забыл, что Волк — наша главная достопримечательность. Приведи его сюда. По радио сказали, что ветер еще усилится и только потом стихнет. Так что будет гораздо хуже, чем сейчас.
— Кому ты дуришь голову? — худой мужчина (муж толстухи, предположил Хогэн), стоял, уперев руки в бока. — Никакой это не волк, а койот из Миннесоты. Достаточно одного взгляда, чтобы разобраться, что к чему.
Ветер выл в стропилах «Продовольственного магазина и придорожного зоопарка Скутера», забрасывая окна сухим песком. Будет хуже, повторил про себя Хогэн. Оставалось только надеяться, что ветер не занесет дорогу. Он обещал Лайте и Джеку, что приедет к семи вечера, максимум, в восемь, а обещания он всегда старался выполнять.
— И все-таки позаботься о нем, — сказала толстуха и раздраженно повернулась к парню, смахивающему на крысу.
— Мэм? — вновь позвал ее Хогэн.
— Одна минуту, мистер, — фыркнула она таким тоном, словно ее осаждали покупатели, хотя кроме Хогэна и парня в магазине никого не было.
— Не хватает десяти центов, блондинчик, — сообщила она парню, взглянув на выложенные на прилавок монеты.
Тот ответил невинным взглядом.
— Напрасно я думал, что вы мне поверите.
— Я сомневаюсь, что Римский папа курит «Мерит-100», а если бы и курил, я бы пересчитала и его денежки.
От невинности во взгляде не осталось и следа. Ее сменили злоба и неприязнь (Хогэн решил, что с крысоподобным лицом они сочетаются лучше). Парень вновь принялся ощупывать карманы.
Лучше забудь о Клацающих Зубах и выметайся отсюда, сказал себе Хогэн. Если сейчас не уехать, можно забыть о том, чтобы добраться до Лос-Анджелеса к восьми часам, тем
более в такую бурю. В этих местах или едешь медленно, или просто стоишь на месте. Бак полон, за бензин заплачено, так что скорее в путь, до того, как ветер усилится.И он почти что последовал здравому совету, полученному от рассудка, да только вновь взглянул на Клацающие Зубы, Клацающие Зубы в оранжевых башмаках. С белыми подошвами! Фантастика. Джеку они бы понравились, подсказало правое полушарие. И взгляни правде в глаза, старина. Если Джек не захочет в них играть, ты с удовольствием оставишь их себе. Возможно, когда-нибудь в будущем тебе еще придется наткнуться на Большие Клацающие Зубы, почему нет, но чтобы они шагали в оранжевых башмаках? В этом я очень сомневаюсь.
Он таки прислушался к доводам правого полушария… и вот что из этого вышло.
Юноша с конским хвостом рылся в карманах, лицо его все мрачнело. Хогэн не курил, его отец, выкуривавший по две пачки в день, умер от рака легких, но ему очень уж не хотелось ждать завершения мучительных поисков.
— Эй! Парень!
Тот обернулся, и Хогэн бросил ему четвертак.
— Спасибо, мистер.
— Ерунда.
Юноша расплатился с толстухой, сунул сигареты в один карман, оставшиеся пятнадцать центов — в другой. У него не возникло и мысли, что сдачу надо бы вернуть Хогэну. Тот, впрочем ничего другого и не ожидал. Таких вот парней и девчонок в эти дни хватало с лихвой. Носит их от побережья к побережью, как перекати-поле. Может, в сравнении с прошлым ничего и не изменилось, но Хогэну казалось, что нынешняя молодежь пострашнее предшественников, чем-то она напоминала гремучих змей, которых Скутер сейчас устраивал в подсобке.
Змеи, которых держали в таких вот придорожных зоопарках, убить не могли: дважды в неделю их яд сцеживали и сдавали на переработку. Но кусали пребольно, если подойти слишком близко и разозлить их. Вот это, подумал Хогэн, и роднило их с парнями и девицами, которые отирались у дорог.
Миссис Скутер направилась к нему, слова на футболке мерно колыхались в такт ее движениям.
— Чего надо? — неприязненно спросила она. Запад вроде бы славился дружелюбием, и за двадцать лет работы коммивояжером Хогэн пришел к выводу, что в большинстве случаев так оно и есть, но эту дамочку отличало обаяние бруклинской торговки, которую за последние две недели грабили трижды. Хогэн решил, что такие вот продавцы становятся таким же непременным атрибутом Нового Запада, как и молодняк на дорогах. Печально, но факт.
— Сколько это стоит? — сквозь пыльное стекло Хогэн указал на бирку с надписью «БОЛЬШИЕ КЛАЦАЮЩИЕ ЗУБЫ — ОНИ ХОДЯТ!» Под стеклом лежало много других «страшилок»: китайские хваталки, перечная жевательная резинка, «Чихательный порошок доктора Уэкки», «взрывающиеся» сигары, пластмассовая блевотина (выглядевшая, как настоящая), шкатулки с сюрпризом, «хохочущие» мешочки.
— Не знаю, — ответила миссис Скутер. — И не пойму, где коробка.
Действительно, только зубы (действительно большие, подумал Хогэн, даже очень большие, раз пять больше тех Зубов, которые так забавляли его в штате Мэн, где он вырос) не были запакованы. Если убрать эти забавные ножки, создавалось впечатление, что они вывалились изо рта какого-нибудь библейского великана. Коренные казались белыми кирпичами, клыки угрожающе выпирали из красных пластмассовых десен. Из одной десны торчал ключ. Натянутое на Зубы кольцо из толстой резины сжимало верхнюю и нижнюю челюсти.