Клад вечных странников
Шрифт:
– Угомонитесь, девушка, – вздохнул доктор. – Я вообще удивляюсь, что ваш муж открыл глаза, что способен смотреть, а вы хотите, чтобы он вам сразу в любви признался.
– Петя, Петенька, – продолжала причитать Маришка. – Это я, ты видишь? Теперь все будет в порядке, ты скоро поправишься. Мы с Павлом тебя в больницу привезли… Паша! – Она обернулась от кровати, замахала рукой. – Паша, иди сюда. Пропустите его, товарищи.
– Да это не больница, а дом свиданий какой-то, – сердито сказал усталый доктор и даже сделал попытку заступить Павлу дорогу, однако Валентина Ивановна дернула его за рукав и укоризненно проворчала:
– Ну чего ты, Саня, чего? Они ж друзья, они вчера чуть
– Ну, если на минуточку…
Измученный доктор Саня вздохнул и посторонился.
Павел протиснулся в палату.
– Паша, иди сюда! – Маришка ощупью поймала его за край халата, подтащила к себе. – Петенька, посмотри. Вот я, вот Паша. Узнаешь?
Павел наклонился вперед, ловя мутный, ускользающий взгляд Петра.
– Ты помнишь, что вчера было? – спросил напряженно. – Ты помнишь, кто в тебя стрелял?
– Эй, эй, вы что себе позволяете? – сердито выкрикнул доктор Саня. – Тоже мне, следствие ведут знатоки! А ну-ка, прекратите это!
– Петя, ты видишь? – лепетала Маришка. – Это Паша. Павел! Он вчера тебе перевязку делал, он тебя сюда привез.
– Ты помнишь, кто в тебя стрелял? – настойчиво перебил Павел.
Петр смотрел напряженно, явно силясь что-то вспомнить. Но вот зрачки его скользнули в сторону, к Маришке. Устало вздохнув, он снова опустил веки.
– Не видел он ничего, – с сожалением сказал кто-то за спиной Павла. – Или не помнит.
– Вообще-то это случилось ночью, – сказал Павел, оборачиваясь. – Не исключено, и в самом деле не успел разглядеть…
– Петь, Петя! – снова заголосила Маришка. – Ой, посмотрите, что с ним?
– Так, все вышли! – скомандовал доктор Саня. – Быстро освободили палату! И вас, девушка, попрошу.
– Да вы что? – возмутилась Маришка. – Я ведь его жена! Я должна с ним…
Слезы так и хлынули по ее лицу.
– Утрись! – сердито сказал доктор. – Ладно, оставайся. Но имей в виду: пикнешь, всхлипнешь – сразу вылетишь отсюда, ясно? А ему еще укольчик – пусть поспит.
В коридоре Павел поймал сердитого доктора за рукав:
– А он долго спать будет?
– Постараюсь, чтоб не меньше суток, – буркнул тот. – Сейчас все неважно. Кроме его жизни, а она… Вы лучше идите, нечего тут сидеть и караулить его вздох. Хватит с нас его жены.
– Ага, – растерянно проговорил Павел. – Значит, я могу уехать?
– Не только можете, но и должны.
Доктор кивнул на прощание и ушел.
Павел спустился вниз, открыл джип и какое-то время сидел, рассеянно глядя вперед. Потом включил зажигание.
Время было позднее, наутро предстояло рано вставать. Он лег в постель, но уснуть не мог. Посмеиваясь над собой, встал, зажег лампу, открыл книгу в кожаном, уже изрядно захватанном переплете…
Глава 1, стих 8: «Азъ есмь алфа и , начатокъ и конецъ, глетъ гдь, сый и б, и грдый вседержитель…» – «Я есть начало и конец, глаголет Господь, сущий, и настоящий, и грядущий Вседержитель…»
Ну что ж, звучит впечатляюще, пусть даже – омега – обозначена почему-то буквой, а не словом, как алфа, хоть и с пропущенным ь…
Повинуясь непонятному побуждению, он решил не читать дальше, а приписать сюда же восьмой стих второй главы, потом третьей и так далее – до восьмой включительно. Так сказать, довести идею восьмерки до абсурда.
Уговаривая себя, что ничего, мол,
не теряет, он начал писать, привычно выводя полууставом все эти азы и глаголи, веди и живете, зело и оуки, людие и покои, ферты и черви, фиту и ижицу… [9]9
Названия старославянских букв: а, г, в, ж, з, у, л, п, ф, ч, ф, и.
Как же это все красиво, как же удивительно прекрасно сказано у Иоанна! Вот, к примеру, в 4-й главе: «И животна четыре, единъ кождо внтри ихъ, имый по шесть крилъ окрестъ и внтрь юд исполненъ бысть очесъ: и поконе име день и ноь гаюе: стъ, стъ, стъ гдь бгъ вседержитель, иже б, и сый, и грдый…» – «И каждое из четырех животных имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем, ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят, Господь Бог Вседержитель, сущий, настоящий и грядущий…»
Ну и наконец 8-я глава: «И вторый агглъ вострби, и к гора велика огнемъ жегома въвержена бысть в море. И бысть третiчасть моркровь…» – «И третий ангел вострубил, и словно гора огненная была ввержена в море, и стала третья часть моря – кровь…»
«Господи, – подумал он с каким-то детским страхом, торопливо водя ручкой по листку. – Господи, помилуй…»
Ну, благословясь!
Н — 50, в тексте, выписанном из «Откровения», это буква в, рд – 100 и 4, значит, 104 – о, рiв – 100, 10, 2, то есть 112 – и, рк – 120 – м, рмд – 144 – я, рни – 158 – о, рзи – 178 – т, уои – 478 – ц, упа – 481 – а, уч – 499 – и… дальше, дальше… Воимяотцаисына…
Что? Во имя отца и сына?!
Да ну, нет, быть того не может. Это случайное совпадение, совершенно случайное, уверял он себя, стиснув вдруг заледеневшие пальцы. Надо попробовать заглянуть куда-нибудь в середину. Вот здесь, что ли, еще покопаться?
Рнs – 156 – п, рн – 159 – о, сид – 284 – п, спз – 287 – е, ткз – 327 – ч, тки – 328 – е…
Попечению глуби земной предан – то есть закопан! Зарыт… клад?
Что дальше, что дальше?!
Дальше получилось: Первокрестъ и дары мнози.
Первокрест и многие дары?!
Ветром и дождем свистела за окном ночь, а на листке выстраивались буквы, слова, строки:
«Во имя отца и сына и святаго духа, аминь.
На полнощь от земли Аввакума воздвижен бысть знак веры истинной. Попечению глуби земныя предан Первокрест и дары мнози, кои кесарь Констянтин, сын Леонов, дасть Ольге, егда крестише ея в Царюгороде в лето 6463.