Клад

Улизнуть было невозможно, да и за информацию надо платить. Поэтому я снял с полки томик Шерлока Холмса и сел на диван.

Было очень тихо: взрослые на работе, дети на южных морях и реках средней полосы, окно закрыто от уличного шума. Только Олежка деловито сопел в своей кроватке.

И вдруг, когда я дочитал до того места, как «чьи-то крадущиеся шаги послышались в коридоре — шаги, которые, очевидно, стремились быть тихими, но гулко отдавались в нежилом доме», — они и в самом деле послышались у меня над головой. Кто-то осторожно прошел через всю квартиру к двери. На мгновение мне стало жутко, часто забилось и замерло сердце. В голову полезли всякие истории про привидения. Но я тут же бросился к окну, распахнул его и высунулся наружу изо всех сил.

Но единственное, что я заметил, — стоящую под козырьком подъезда машину, и то не всю, а только часть ее капота. Я услышал, как хлопнула дверца, взревел мотор, и она отъехала. Кто сел в машину, я, конечно, не разглядел.

Тут я окончательно убедился, что в сорок первой квартире происходит что-то нехорошее и опасное. Что делать? Посоветоваться было не с кем. Друзья мои уже разъехались по дачам. Только мы с Алешкой сидели в Москве и ждали, когда папе дадут отпуск. Можно было ему рассказать об этой загадке, но он наверняка рассердится и скажет: мало тебе своих проблем, я могу добавить — сдай хотя бы посуду. Или обидится. Дело в том, что наш папа тоже когда-то в своем «суровом детстве» попробовал заняться частным сыском, и с ним случилась из-за этого какая-то смешная история, после которой его прозвали Шерлоком Холмсом. Папа очень не любит, когда ему об этом напоминают.

Можно, пожалуй, поделиться своими опасениями с Алешкой.

— Ну, дорогой Ватсон, что вы об этом думаете?

Алешка, несмотря на мечтательность, иногда здорово и быстро соображал.

— Там пираты поселились, — сразу же брякнул он. — Живут себе и никого не боятся. Давай их поймаем и в милицию отведем! — Глаза его загорелись, и на макушке поднялся хохолок. — Давай, а?

И мы стали следить за сорок первой квартирой. По всем правилам мы установили наружное и внутреннее наблюдение — я прохаживался с учебником физики у подъезда, а Алешка, сидя дома, приставив табуретку к дверному глазку, наблюдал за объектом изнутри. Потом мы обменивались полученными сведениями и местом наблюдения, чтобы по очереди дышать свежим воздухом и чтобы Алешка мог повторять таблицу умножения.

Обстоятельства дела нам казались с каждым днем все загадочнее. В этой квартире не только включался свет — в ней иногда появлялись посторонние люди. И чаще всех — тот самый дядька с повязкой на глазу, которого Алешка обозвал пиратом. Все они приходили и уходили с большими сумками и чемоданами.

Алешка даже завел специальную тетрадь и каждый раз записывал в нее результаты своих наблюдений. Например: «Послевчера прихадила маладая рыжая тиотька з сумкой бис пятнацати в полсиштова». Я так и не понял: «послевчера» — это позавчера или уже сегодня, и велел Алешке ставить в тетрадке даты. Для конспирации он на ее обложке написал: «Дневник наблюдений за погодой летом». Забегая вперед, скажу, что эта тетрадь сослужила огромную службу и теперь подшита в уголовное дело, и многие умные люди занимались ее расшифровкой.

Очень скоро мы убедились, что наши подозрения имеют под собой твердую почву и что наши детективные занятия не такое уж безопасное дело.

Вот что произошло: Алешка нарушил инструкцию и проявил инициативу — подкрался к соседской двери и попытался разглядеть что-нибудь в замочную скважину. И тут на его плечо опустилась чья-то тяжелая рука.

— Что ты здесь делаешь? — спросил злой и грубый голос.

Лешка обернулся… Перед ним стоял Пират. У Алешки без всякой «баклажанной икры» дрогнули губы, но он, молодец, не растерялся и взял себя в руки.

— Там скелет стоит. Хочу посмотреть. Разве нельзя?

— Нехорошо подглядывать в чужую квартиру. Тебя этому не учили в школе?

— Нет, — сказал Алешка. — Меня арифметике учили и труду. Но все равно интересно. Никогда живого скелета не видел.

— А ты не боишься, что он выскочит, да зубами лязгнет, и костями загремит? — И Пират стал спускаться по лестнице, будто никакого отношения к сорок первой квартире он не имеет и попал на нашу площадку случайно — этажом ошибся.

Этот случай еще больше усилил наши подозрения. Мало того, что эти темные личности ходят в чужую квартиру, так они еще и стараются делать это тайком.

И мы решили провести следственный эксперимент. Я подстраховал Алешку на лестнице, а он стал звонить в квартиру. В руке у него была для отвода глаз авоська с двумя старыми газетами — у вас есть макулатура?

Алешка долго и старательно звонил в дверь, а я волновался на лестнице. Наконец не выдержал и выглянул из-за угла. Мне его даже жалко стало — вытянулся весь по диагонали, чтобы достать до звонка, коленки дрожат от напряжения, шортики перекосились, и сзади из них маечка хвостиком торчит…

Но никто на звонки так и не отозвался и дверь не открыл, хотя пять минут назад мы своими глазами видели, как в необитаемую сорок первую квартиру вошли двое парней. Если бы мы знали, что сейчас там, в пустой прихожей, они стоят у дверей, вспотевшие от страха, с пистолетами в руках… Но мы этого не знали и потому, обнаглев окончательно, решили произвести разведку. Попасть в квартиру не стоило труда — наш нижний ключ наверняка к ней подойдет.

Я постарался хорошенько обдумать все детали предстоящей операции, чтобы свести необходимый риск до минимума. Самое главное — чтобы нас не застукали на месте. Это вообще не здорово — без спросу, как жулики, забираться в чужую квартиру, а с другой стороны, если подозрительные люди, которые ее тайком посещают, и вправду занимаются какими-то темными делами и застанут нас, нам и подавно несдобровать.

Во-первых, рассудил я, проникнуть в квартиру нужно сразу же как оттуда уйдут. Вероятность, что они вернутся, крайне мала, за время нашего наблюдения такого не случалось. И во-вторых, если все-таки кто-то из них вернется, его нужно будет перехватить и как-нибудь задержать. Тут нам без посторонней помощи не обойтись.

И я вспомнил о Рябчиках. Это Алешкины одноклассники, близнецы. Прозвали их так за конопушки и остренькие любопытные носики. Рябчики очень сообразительные ребята и неплохо учатся, потому что один из них хороший математик, а другой — физкультурник. Пользуясь своим сходством, близнецы получают друг за друга хорошие оценки. Отличить их можно только по зубам — у одного дырка от зуба наверху, у другого внизу. А у кого где, даже учительница не может запомнить. И на вид они такие простодушные, всегда рот до ушей, но кого хочешь заговорят. Словом, по всем статьям подходят.

И вот на следующий день, когда «тиотька з сумкой» вышла из квартиры, мы приступили к запланированной акции.

— Имейте в виду, доктор Ватсон, — строго сказал я Алешке, — что дело будет опасное. Суньте себе в карман свой армейский револьвер.

Алешка понял меня буквально и побежал снаряжаться.

Когда я вскоре вышел в прихожую, у меня ноги подкосились.

— Ты что, в цирк собрался?

Он нацепил на себя пояс с патронташем, две кобуры с револьверами, электрический автомат и засунул за пояс молоток. На голове его красовалась военная фуражка, которую подарил ему папин товарищ. Алешка вообще умел делать так, что ему все время что-нибудь дарят.

Он самодовольно вертелся перед зеркалом. Я надвинул ему фуражку поглубже, до самого подбородка, и решительно сказал:

— Кончай свой маскарад или сдавай оружие! А то я пойду один.

— Нетушки! — Алешка завизжал так, что, если бы сейчас в сорок первой квартире кто-нибудь был, они все попадали бы.

В общем, мы поторговались и пошли на компромисс — взяли только по револьверу. И я еще одел тонкие мамины перчатки.

— Вызывай Рябчиков, — сказал я.