Кладбище богов

– Ну, как ты, девочка? Лекарь говорит, что тебе легче. Жаль, ты не можешь со мной говорить. Ты бы сказала, как облегчить твою жизнь. Ты знаешь, мне в этом мире нечего терять, кроме тебя. Я все сделаю, все отдам…

Глаза дочери безмолвствовали.

Магистр продолжал что-то говорить, не особо вдумываясь в слова. Голос – это было единственное, что сейчас воспринимала его дочь. Ей нельзя было есть, ей вреден был солнечный свет, и даже воздух в комнате был непростой – в нем специально испарялись какие-то препараты.

За дверью в прихожей сидел темный лекарь, он читал книгу, изредка отрываясь, чтобы прислушаться.

Фаустин был самым молодым из Великих магистров. Он начинал простым археологом, работая в одной из официальных изыскательских бригад Академии. Позже стал помощником Смотрящего магистра в передвижном научном центре. Сильный, упорный, неутомимый, он, казалось, не знал усталости и износа. За все эти годы он у него не появилось ни одного седого волоска.

Он много работал, и это приносило результат. Первое серьезное открытие свалилось на него в тридцать три года. Он не только научился размягчать холодный металл, но и объяснил, как это происходит. Лицензия на использование данной технологии принесла Академии большие деньги, ее купили все ремесленные гильдии в пяти землях мира.

Для Фаустина это был повод получить первый научный сан, он стал приват-магистром.

Потом были и другие успехи, которые, впрочем, судьба не забывала разбавлять неудачами в справедливой пропорции. Характер работы накладывал свои особенности: Фаустин почти ежедневно общался с ведунами и, естественно, с их таинственным ремеслом.

Из всех Великих магистров он был не только самым молодым, но и в каком-то смысле самым темным.

У большинства высокопоставленных служителей Академии не оставалось времени на жизнь вне науки. Но у Фаустина такая жизнь была. Вернее, внезапно появилась.

Совершенно обычная женщина, случайно встреченная, вдруг перевернула его внутренний мир. Открылось то, чего раньше Великий магистр не замечал или не хотел замечать. Миллионы новых граней бытия засверкали перед глазами, прибавляя сил и желания жить.

Но мгла отомстила ему. Годы, проведенные среди неразгаданных тайн и непостижимых явлений, оставили вполне реальный след. Фаустин считал бы это проклятьем, если бы верил в мистику.

Его жена тяжело заболела во время беременности. И умерла, не успев взглянуть на дочь.

Лекари, увидев, с каким уродством родилась девочка, в один голос советовали избавиться от нее. Любым способом, вплоть до самых радикальных. Корневище высасывало из нее силы. Ни один лекарь с лицензией Академии не брался что-то сделать.

Он не смог их послушаться. Эта несчастная девочка была единственной частицей той, которую он любил. Любил первый раз в жизни, и, видимо, последний.

Фаустин поступил по-своему. Он нашел других лекарей. И до сих пор он не был уверен, правильно ли его решение.

…Мильд неслышно вошел в комнату.

– Редре, вам пора. Она опять уснула, вы же видите.

– Вижу, – сказал магистр. – Сейчас.

– Идемте, с вами хотят поговорить.

В прихожей его ждал незнакомый богато одетый гурцор с двумя охранниками.

– Приветствую вас, магистр. Я прибыл специально для беседы с вами. Уделите немного времени?

– Зачем спрашивать? – Фаустин тяжело опустился на простую деревянную скамью. – Слушаю вас.

Гурцор щелкнул пальцами, и они мгновенно остались одни.

– Я прибыл из Ширы, чтобы представлять перед вами интересы Тайного ученого совета, магистр. Прежде всего хочу узнать, хорошо ли исполняются взятые нами обязательства?

– Что я должен вам ответить? – Фаустин поднял на него угасший взгляд. – Разве моя дочь здорова и счастлива? Разве она чувствует тепло солнца и вкус плодов? Разве я могу сказать слово «хорошо»?

– Но она жива, – мягко возразил гурцор. – И именно это условие было для вас ключевым, когда мы заключали наше маленькое соглашение, так?

– Не спорю, – магистр покачал головой. – Она же ни в чем не виновата! Изо всех невинных мира она – самая невинная. Зачем же вы играете с ее жизнью?

– Нам не до игр, магистр. – Голос ведуна стал холодным. – Мы делаем то, что можем. Разве у вас есть другие варианты?

– Да если бы они были… – Фаустин безнадежно махнул рукой.

– Я прибыл, чтобы сообщить – настало время и вам исполнить свои обязательства. Вы ведь не отрекались от них?

– Не отрекался. Я вас слушаю.

– Прежде я хочу сделать важное заявление. Если наше сотрудничество принесет положительные плоды, мы готовы будем расширить свои обязательства перед вами.

Магистр выпрямил спину:

– Что вы имеете в виду?

– Именно то, что вы подумали. Я лично от имени Тайного совета гарантирую значительное улучшение здоровья вашей дочери. У нас появились новые возможности. Также добавлю, что надежда на ее полное выздоровление становится весьма реалистичной.

Фаустин исподлобья взглянул на гурцора.

– И вы еще смеете говорить, – процедил он, – что не играете с ее жизнью? Лицемерные мерзавцы… вы давно уже все решили и рассчитали. Вы давно подогнали задачу под ответ.

– Я хотел бы услышать именно ответ, – бесстрастно напомнил гурцор.

– Ответ прежний. Я не отказываюсь от обещаний. Говорите, что от меня требуется.

Ведун подошел вплотную, наклонился и зашептал что-то на ухо магистру. Он шептал довольно долго, и с каждой минутой у Фаустина все глубже становились складки на лбу, все плотнее сжимались губы.

– Это все, магистр. – Гурцор распрямился и отошел.

Фаустин сидел, сгорбившись и обхватив руками голову.

– Что же вы со мной делаете? – сдавленно проговорил он.

– Мы заботимся о вас. И вот еще… – Ведун бросил на скамью незнакомое устройство – плоский кругляш с двумя шлангами. – В день Черного Солнца спрячьте это под одеждой, магистр. Только не забудьте. Для вашего же блага.

Он ушел, а Фаустин еще долго сидел в одиночестве, мял руками лицо и неслышно цедил раз за разом:

– Что же вы со мной делаете? Что же вы делаете, мерзавцы?

* * *

Через пару дней Петрович встретил Зигфа в своем коридоре. И тогда он понял, что имел в виду Гайда, когда говорил: «Лучше бы убили».