Кладбище для олигарха

Холуй, состоявший при Угрюмове для подбирания использованных влажных салфеток, с готовностью достал из кармана зеленую бутылку антисептика и тщательным образом проследил за тем, как Иноземцев моет кисти, выставив руки за поручни борта.

– Теперь можете входить, – негромко разрешил он.

Угрюмов сидел в торце длинного стола, но предложил Иноземцеву занять место не рядом с собой, а напротив – в другом торце.

– Я в Питере ненадолго. Докладывай, что случилось. Я знаю, у тебя проблемы. И будет хорошо, если они останутся только твоими проблемами.

Роман Петрович, хоть и обдумал весь свой доклад загодя, однако от волнения все же сбивался. Но ему хватило пары минут, чтобы поставить Угрюмова в известность о том, что на тщательно охраняемую территорию проникли двое неизвестных и связали охранника, а третий их сообщник сумел уйти, и его сейчас ловят на территории «зоны».

– Жаль, что их порвали чупакабры. Жаль в том смысле, что ты не успел их допросить, – прищурившись, проговорил Угрюмов.

– Поймаем третьего, от него все и узнаем.

– А по моей информации, твои люди не за одним, а за двумя гоняются.

– Информация правильная, – с каменным лицом подтвердил Иноземцев. – Но дело в том, что этот второй, скорее всего, случайный человек, просто попавший на «зону». Вот они в стаю и сбились. Но и его возьмем.

– Случайный? Ты уверен? – искренне удивился Владислав Святославович. – Ему-то что там делать?

– В поселке трое подростков пропали. Пошли на рыбалку, увидели лишнее, ну, и пришлось их изолировать.

Угрюмов хмыкнул.

– В любом большом деле случаются проколы. И твоя задача – находить из них достойный выход. Запомни, твои проблемы должны разруливаться или оставаться только твоими. Голуби-то здесь при чем? На хрена ты их приволок ко мне?

– Голуби не простые, а почтовые, – с чувством произнес Иноземцев.

– Ты, значит, весь эфир мониторишь, а они таким дедовским способом с территории «зоны» информацию переправляют? Даже я не могу запретить голубям полеты. Если бы только знать, что они переправить успели или собирались переправить… Однако хитры. И кто ж это под меня копать осмелился? – Он вопросительно посмотрел на Романа Петровича.

Тот понял, что настал час его локального триумфа.

– Вот это хотели переправить, – Иноземцев достал флеш-карту и гордо продемонстрировал ее Угрюмову.

– Ты что, почтового голубя подстрелил? – позволил себе улыбнуться Владислав Святославович.

– Мои люди спрятанную клетку с почтовыми голубями обнаружили в лесу раньше, чем эти уроды успели ими воспользоваться. Ну, я и придумал подменить голубей своими, чтобы они потом в нашу голубятню информацию принесли. Так и случилось. Не заметил третий сообщник подмены, к нашему голубю флешку прицепил и выпустил; думал, он своим занесет, а вот она – информация, у меня в руках!

– И что же на этой флеш-карте? – прищурился Угрюмов.

– Все вам смотреть необязательно. Мои специалисты отмонтировали нужное. Позвольте продемонстрировать?

– Валяй, – добродушно предложил Угрюмов.

Вскоре засветился большой жидкокристаллический экран на стене каюты. Владислав Святославович смотрел внимательно. В конце записи, сделанной Дмитрием и Василием, имелись и кадры, заснятые уже людьми Иноземцева: три обнаженных изувеченных трупа, разложенные рядком на сдвинутых столах из грубых досок.

– Резиденция моя их заинтересовала, – Угрюмов жестко посмотрел на Иноземцева и тихо произнес: – Вижу-вижу, и ты о том самом, что и я, думаешь. Это не ФСБ, не МВД, а заточились на меня люди из той самой тайной организации, о которой только ленивый не говорит. Как ее в народе называют? «Белая стрела», что ли? Типа, они с коррупцией в высших эшелонах власти борются… Бандиты они самые настоящие. Но высоко замахнулись.

– Так точно, именно об этом я и думаю, – признался Роман Петрович.

– Уроды. Но ведь это шанс, – от волнения Угрюмов принялся расхаживать по кают-компании. – Не рядовые же члены на такое отважились. Только их руководство могло на подобное санкцию дать. На самом верху решение было принято. Значит, и информация должна была туда уйти. Они же всю страну баламутят… Хорошо ли, плохо, но все в России устоялось. Стабильность в державе появилась, а им это мешает, – в выцветших глазах Владислава Святославовича заскакали адские язычки пламени. – Теперь же, если постараться, их на корню искоренить можно. Змеючую головку отрезал – и все, нет организации. Она же у них на «тройки» и «пятерки» разбита ради конспирации. Рядовые члены друг друга, считай, и не знают. Потому и не могли мы их до этого целиком накрыть… Иноземцев, это твой шанс.

– Я потому голубей к вам и привез. Это те самые, настоящие почтовые голуби. Они-то дорогу знают, куда флеш-карту нужно было нести. Навесим одному из них «обманку» с радиомаячком – и проследим, к кому он прилетел. Там на месте и накроем.

– Лихо, – признался Угрюмов. – Спецслужбы с ног сбились, аналитические отделы ночами не спят, высчитывают, кто руководит этой сраной организацией… А тут один тупой голубь нам дорогу покажет.

– Я думал, вы захотите лично флешку к голубю прикрепить.

– Нет-нет, уволь. Птицы – это зараза. Сам все сделай. Только не тяни.

– Я уже и фальшивку заготовил с радиомаячком, – Иноземцев достал из кармана дубликат флеш-карты, на ней даже серийный номер совпадал с оригиналом.

– Действуй.

Капитан и холуи наблюдали удивительную картину на борту яхты. Широкоплечий ссутулившийся Иноземцев занимался каким-то странным делом. Понятно, если мальчик, девчонка или чувствительная барышня выпускают птицу из клетки на волю. Но чтобы таким занимался полковник ФСО…

Иноземцев подрагивающей рукой вытащил белоснежного голубя из клетки – держал бережно, боясь придушить раньше времени. Флеш-карта исчезла в кармашке, прикрепленном к птице специальной уздечкой. Мизинцем Роман Петрович слегка придавил липучку-застежку.

– Теперь не вывалится. Ну, что, птичка, лети, – и он высоко подбросил голубя.

Тот затрепетал крыльями и полетел над водой.

* * *

В бетонном бункере было сыро и холодно. Ребята, угодившие в него, как в ловушку, жались друг к другу у стены, подложив под себя свои нехитрые пожитки.

Бессонная ночь вымотала подростков. А как тут заснешь, если вокруг творится только непонятное и страшное? Но под утро, когда уже стало светать, все-таки сон сморил молодых людей, организм брал свое, требовал отдыха.

Даша открыла глаза. За амбразурой виднелся лес и клочки неба, затянутого облаками. Сколько времени сейчас, она не знала, да и не хотелось знать. Здесь, в невольном заточении, оно тянулось чрезвычайно долго. Казалось, что она с друзьями вот уже целую вечность обитает в бункере. Родной дом виделся далеким и недостижимым. А предельно строгий отец, в одиночку воспитывавший Дашу после смерти матери, казался теперь самым милым и душевным человеком, первым, кого бы она хотела увидеть, обнять и заплакать у него на груди.