Кладбище домашних животных
Шрифт:
– Джад, что?..
– Ш-ш-ш!
Луис замолчал, встревоженно озираясь. Здесь туман, стелющийся по земле, был тоньше, но Луис все равно не мог разглядеть своих ног. Потом он услышал треск ветвей, щелчок сломавшегося сука. Что-то двигалось там.., что-то большое…
Он открыл было рот, спросить у Джада, может, это лось («медведь» – эта мысль в первую очередь возникла у него в голове), а потом закрыл рот, ничего не сказав. «Постарайтесь все же смотреть в другую сторону», – так говорил Джад.
Наклонив голову и несознательно имитируя Джада, Луис прислушался. Звуки казались то далекими, то очень близкими; то отодвигались, то начинали двигаться прямо к ним. Луис почувствовал, как его лоб вспотел, капли пота стали стекать
«Медведь», – единственное объяснение, которое и раньше проскользнуло у Луиса.
Но теперь он не знал, что и думать.
Потом тень отступила и исчезла.
Луис снова открыл рот. Вопрос: «Что это?» – вертелся у него на кончике языка. Резкий, одержимый смех донесся из темноты, становясь то громче, то тише, в истерической цикличности громкий, пронзительный; смех, от которого мурашки по коже шли. Луису казалось, что каждый сустав его тела застыл и на него навалился вес, такой вес, что если бы он повернулся, решив бежать, то погрузился бы и исчез в болотной трясине.
Смех приближался, превратившись в сухой треск, словно перетирали крошащуюся скалу; почти перерос в крик, а потом стал гортанным хихиканьем, которое могло оказаться и рыданиями перед тем как вовсе стихло. Где-то журчала вода, словно в небе текла река – монотонное подвывание ветра В остальном, на Маленьком Болоте Бога воцарилась тишина.
Луис снова задрожал. Его тело ниже пояса покрылось мурашками. Да, мурашки – правильное слово; его кожа словно сама по себе задвигалась по мускулам. Во рту стало совершенно сухо. Вся слюна исчезла. Конечно, состояние возбуждения сохранилось – неизменное безумие.
– Что это, во имя Бога? – хриплым шепотом спросил Луис у Джада.
Джад повернулся взглянуть на своего спутника, и в тусклом свете фонаря Луису показалось, что старику лет сто двадцать. Теперь в его глазах уже не было тех странных, танцующих огоньков. Его лицо вытянулось и ужас затаился в глазах. Но когда он заговорил, голос его звучал твердо:
– Пойдем. Мы почти пришли.
Они пошли дальше. Кочки сменила твердая земля. Через несколько мгновений у Луиса снова возникло ощущение открытого пространства, хотя тусклый свет фонаря быстро рассеялся, и все, что он видел, что спина Джада футах в трех впереди. Под ногами – чахлая травка, прихваченная морозом. При каждом шаге она с хрустом ломалась, словно была из стекла. Потом снова появились деревья. Луис почувствовал аромат елей; земля под ногами снова была усеяна хвоей. Время от времени под ногами трещали ветки.
Луис потерял ощущение времени исправления; но они шли недолго. Наконец Джад снова остановился и повернулся к Луису.
– Подойди, – позвал он. – Теперь нужно лезть наверх. Тут сорок две или сорок четыре ступени.., не помню точно. Только следуй за мной. Доберемся до вершины и будем на месте.
Старик полез, и Луис последовал за ним.
Каменные ступени оказались достаточно широкими. То и дело под ботинками Луиса хрустели камешки.
…двенадцать – тринадцать…четырнадцать…
Ветер стал резче, холоднее. У Луиса онемело лицо. «Мы уже поднялись над кронами деревьев?» – удивился он и посмотрел вверх. Он увидел биллион звезд, холодно светивших в темноте. Никогда в жизни звезды не давали ему ощущение такой собственной незначительности, бесконечной ничтожности. Он задал самому себе древний вопрос: «есть ли там кто-нибудь разумный?» – и вместо удивления, мысль породила некое холодное чувство, словно он спросил сам себя: может ли он съесть пригоршню жуков?
…двадцать шесть..двадцать семь..двадцать восемь… «Кто вырезал эти ступени?
Индейцы? Микмаки? Голыми руками? Надо спросить у Джада». Мысль «о голых руках» заставила Луиса подумать о «пушных зверях», а потом он подумал о том звере, что перебежал им дорогу в лесу. Споткнувшись, Луис рукой в перчатке схватился за скалу слева от себя, чтобы сохранить равновесие. Камни оказались старыми, крошащимися, с выбоинами, морщинистыми. «Словно сухая кожа, которая уже износилась», – подумал он.– Луис, с тобой все в порядке? – прошептал Джад.
– Да, – ответил он, едва дыша. Все тело его дрожало от непомерного веса Черча.
…сорок два..сорок три.., сорок четыре…
– Сорок пять, – сказал Джад. – Я забыл. Кажется, я не был тут уже лет двенадцать. Не уверен, что когда-нибудь снова приду сюда. Здесь.., поднимайтесь и приступим.
Он взял Луиса за руки и помог ему сделать последний шаг.
– Мы пришли, – сказал Джад.
Луис огляделся. Он даже смог что-то разглядеть. Звездный свет был тусклым, но его хватало. Они стояли на скале, покрытой щебнем; скале, которая, словно темный язык, вытянулась, чуть подальше исчезая под тонким слоем земли. Посмотрев в другую сторону, Луис увидел вершины хвойных деревьев, меж которыми они прошли, прежде чем поднялись сюда. Очевидно, они поднялись на вершину некой сверхъестественной «столовой горы» – геологической аномалии, которая выглядела бы более уместно в Аризоне или Новой Мексике, к тому же поросшей травой. Вершина этой «столовой горы» или холма, или просто горы со срезанной верхушкой.., чем бы оно там ни было.., оказалась лишенной деревьев, и днем солнце растопило тут весь снег. Повернувшись к Джаду, прежде чем холодный ветер ударил в лицо, Луис разглядел сухую траву и еще он разглядел, что все это место больше напоминало холм, чем «столовую гору». А дальше снова росли деревья. Но голое место было таким ровным и выглядело так странно в окружении поросших лесом холмов Новой Англии.
«Индейцы расчистили это место голыми руками», – неожиданно подумал Луис, словно кто-то подсказал ему.
– Пойдем, – сказал Джад и отвел Луиса ярдов на двадцать пять ближе к деревьям. Ветер тут был сильнее, но воздух казался чище. Темные тени скрывались под унылым покровом деревьев – деревьев, которые были самыми старыми, самыми высокими елями из всех, что Луис видел раньше.
Темные тени оказались пирамидками камней.
– Микмаки выровняли это место, – заговорил Джад. – Никто не знает, как, так как нет больше тех, кто знал, зачем Мауны построили свои пирамидки. А Микмаки, которые пришли после них, знали, да забыли.
– Почему? Почему они делали это?
– Здесь земля для захоронений, – ответил Джад. – Я привел тебя сюда, чтоб ты смог похоронить тут кота Элли. Микмаки не обидятся, вы же знаете. Они хоронят своих домашних любимцев рядом с людьми.
Слова старика заставили Луиса подумать о египтянах, которые поступали еще лучше; они убивали своих домашних любимцев так, чтоб души животных после смерти могли служить душам их хозяев. Луис вспомнил, что читал о том, что как-то после кончины одной царицы было убито десять тысяч домашних животных – в том числе в список были включены шесть сотен свиней и две тысячи павлинов. Свиней, до того как их закалывали, умаслили розовым маслом – любимым благовонием мертвой дамы.
«И они тоже строили пирамиды. Никто точно не знает, что такое пирамиды Муанов.., ориентиры это или памятники.., никто не может сказать. Они словно Стоунхэндж.., но мы же, черт возьми, отлично знаем, что египетские пирамиды были и есть.., монументы смерти – самые грандиозные во всем мире. Здесь лежит Рамзес II. Он был Покровителем Долины Нила», – подумал Луис и дико, беспомощно захохотал.
Джад посмотрел на него, ничуть не удивляясь.
– Иди и похорони своего кота, – сказал он. – Я пока покурю. Я помог тебе, но хоронить кота ты должен сам. Каждый сам хоронит свое… Это нужно пройти самому.