Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов
Шрифт:
Хэвишем молча глядела прямо перед собой, стараясь его не замечать.
– А в ней авиационный двигатель «либерти»? – спросил мистер Жаб, тыча пальцем в капот «спешиал», который дрожал и трясся, пока громадный мотор работал вхолостую.
– Возможно, – ответила Хэвишем.
– Ха! – с нехорошей улыбкой сказал Жаб. – В мой драндулет втиснут роллс-ройсовский «мерлин»!
Я с интересом наблюдала за своей наставницей. Она по-прежнему смотрела прямо перед собой, но глаз у нее еле заметно дернулся, когда мистер Жаб завел мотор. В конце концов она не выдержала и любопытство пересилило презрение.
– И как она бегает? – спросила мисс Хэвишем, сверкая глазами.
– Как ракета! – ответил мистер
– А вот это мы еще посмотрим! – ответила, прищурившись, Хэвишем. – На том же месте в тот же час, те же ставки?
– Идет! – ответил мистер Жаб.
Он завел мотор, надел очки и исчез в облаке воняющего резиной дыма. Эхо его клаксона висело в воздухе еще несколько секунд.
– Склизкая гадина, – пробормотала Хэвишем.
– Ни то ни другое, если уж быть точным, – возразила я. – Скорее, сухокожая амфибия.
Я дерзила без зазрения совести, поскольку она все равно меня не слушала.
– На его счету больше аварий, чем у тебя горячих завтраков!
– И вы собираетесь устроить с ним гонки? – с некоторым трепетом спросила я.
– Мало того, я намерена сделать его, – ответила она, протягивая мне кусачки.
– Чего вы от меня хотите? – спросила я.
– Открой камеру и вытащи оттуда пленку, как только я проеду мимо.
Я выбралась из машины. Она надела очки и исчезла под рев мотора, взвизгнув напоследок шинами. Я нервно оглядывалась по сторонам, пока ее машина неслась прочь. Рычание двигателя превратилось в гудение, порой прерываемое приглушенным треском выхлопа. Взошло солнце, и я увидела в небе по крайней мере три дирижабля. Интересно, как там поживает ТИПА? Я оставила Виктору записку, что меня не будет где-то с год, а то и больше, и подала прошение об отставке. Внезапно что-то резко выдернуло меня из воспоминаний. Нечто темное и неуловимое. Что-то несделанное или забытое. Я вздрогнула, и тут в голове у меня щелкнуло. Вчерашняя ночь. Бабушка. Мозгоед Аорнида. Что она выгрызла из моего разума? Я вздохнула. Осколки мозаики у меня в мозгу медленно становились на места. Бабушка наказывала мне постоянно обращаться к воспоминаниям, дабы обновлять знакомые картины, которые Аорнида пыталась стереть. Но откуда начинать выяснение, что ты уже позабыл? Я сосредоточилась… ЛОНДЭН. Я не думала о нем весь день, и это было необычно. Я помнила, где мы встретились и что с ним случилось, тут ничего не потерялось. Что же еще? Его полное имя. Черт, черт! Лондэн Парк-как-его-бишь-там. Кажется, на букву «Б»? Вспомнить не получалось. Я вздохнула и положила руку на живот, где, по моим представлениям, находился сейчас наш будущий ребенок, пока всего с полмонетки величиной. Я помнила достаточно много, чтобы понимать, что люблю Лондэна и ужасно по нему скучаю. Наверное, это хороший знак. При воспоминании о предательстве Лавуазье и о братцах Дэррмо в душе у меня закипел гнев. Я закрыла глаза и попыталась успокоиться. У обочины стояла телефонная будка, и, поддавшись порыву, я позвонила матери.
– Привет, мам, – сказала я. – Это Четверг.
– Четверг! – воскликнула она. – Минуточку, духовка горит!
– Духовка?
– Нет, кухня это… минутку!
Раздался грохот, и через несколько секунд я снова услышала ее голос.
– Ну все. Дорогая, ты в порядке?
– Да, мам.
– А ребеночек?
– И с ним все хорошо. Ты-то как?
– Жуть! – воскликнула она. – Стоило тебе уехать, как «Голиаф» и ТИПА прямо-таки окопались возле дома, а Эмма Гамильтон поселилась в свободной комнате и жрет, как лошадь!
Послышался сердитый рык и громкий свист, когда Хэвишем размытым пятном пронеслась мимо меня. Камера дважды быстро мигнула, затем послышалось
еще несколько громких ударов – моя наставница сбрасывала газ.– Что это за шум? – спросила мать.
– Если скажу, все равно не поверишь. А мой… ну, муж… он меня не разыскивал?
– Боюсь, нет, малышка, – сказала она своим самым понимающим тоном. Моя родительница знала про Лондэна и понимала меня едва ли не лучше всех: ее собственный муж, мой отец, сам был устранен семнадцать лет назад. – Может, заскочишь поболтать? Сегодня в восемь вечера встреча Анонимных утратотерпцев, ты окажешься среди друзей.
– Вряд ли, мам.
– Ты регулярно питаешься?
– Да, мам.
– Мне удалось обучить DX-82 кое-каким трюкам.
DX-82 – это мамин клонированный тасманийский волк. Обучить тилацина делать по команде что-нибудь, кроме как есть и спать, было при его чудовищной апатичности почти невозможным делом.
– Это хорошо. Послушай, я звоню тебе просто сообщить, что со мной все хорошо и чтобы ты обо мне не беспокоилась…
– Я собираюсь сгонять еще раз! – крикнула, подъезжая, мисс Хэвишем.
Я махнула ей рукой, и она отъехала.
– Ты держишь яйцо Пиквик в тепле?
Я сказала маме, что это дело Пиквик, пообещала звонить еще, как только смогу, и повесила трубку. Мелькнула мысль брякнуть Безотказэну, но я сочла ее не слишком удачной. Мамин телефон наверняка прослушивается, а я и так уже много наговорила. Вернувшись к дороге, я стала смотреть, как стремительно увеличивается в размерах серое пятнышко, пока «спешиал» не пронесся мимо с пронзительным воем. Камера снова мигнула, а из выхлопной трубы вырвалась струя пламени. Мисс Хэвишем сумела сбросить скорость только где-то через милю, так что я спокойно сидела на ограде и ждала ее возвращения. Всего в четверти мили от нас вдруг обнаружился небольшой четырехместный дирижабль. Наверное, дорожный патруль ТИПА. А в мои намерения отнюдь не входило обнаруживать себя и попадаться им в руки. Я нетерпеливо посмотрела на подъезжавшую ко мне мисс Хэвишем.
– Ну же, – прошептала я себе под нос, – быстрее, ради бога!
Хэвишем притормозила рядом и грустно покачала головой.
– Слишком насыщенная смесь, – объяснила она. – Давай, вынимай пленку.
Я показала на приближавшийся к нам дирижабль. Как-то уж очень быстро он летел.
Мисс Хэвишем зыркнула вверх, что-то проворчала, выпрыгнула из кабины, подняла огромный капот и заглянула внутрь. Я срезала замок, сняла камеру и как можно быстрее вытащила пленку.
– Стоять! – рявкнул громкоговоритель с дирижабля, когда тот был в нескольких сотнях ярдов от нас. – Вы арестованы! Ждите у машины!
– Пора делать ноги, – нетерпеливо сказала я.
– Чушь! – ответила мисс Хэвишем.
– Руки на капот! – снова заорал громкоговоритель, и дирижабль снизился до верхушек деревьев. – Вас предупреждали!
– Мисс Хэвишем, – сказала я, – если они узнают, кто я, у меня будут очень большие неприятности!
– Чушь собачья, девочка. Зачем им такое ничтожество, как ты?
Дирижабль развернулся на маневровых двигателях. Когда меня начнут допрашивать, разговор выйдет долгий.
– Нам надо уходить, мисс Хэвишем!
Она уловила отчаяние в моем голосе и знаком велела мне садиться в машину. В мгновение ока мы вместе с машиной перенеслись с этого места в вестибюль Великой библиотеки.
– Значит, По Ту Сторону ты не в большом фаворе? – спросила Хэвишем, глуша мотор.
Двигатель захлебнулся, затрясся, и воцарилась блаженная тишина.
– Можно и так сказать.
– Нарушила закон?
– Не совсем.
Она несколько мгновений не сводила с меня взгляда.
– Мне показалось немного странным, что «Голиаф» засадил тебя в свой самый глубокий и охраняемый подвал. Пленка у тебя?