Клан Мамонта. Народ моржа. Люди Быка

– Зря глаз закрыл – так больнее будет… Почему ты не сказал мне о существовании какого-то помощника?

– Нет… Нет никакого… – еле слышно выдавил из себя Ванкул. – Не-ету-у…

– Не понял?! – Семен отпустил свою жертву и сделал шаг назад. – Еще раз и, пожалуйста, громко и внятно!

Колени у Ванкула подломились, но он справился и устоял на ногах. Правда, секундой позже он согнулся в поясе, и его обильно вырвало. Семен отошел еще дальше, дождался окончания извержения и вздохнул:

– Что ж ты, сволочь, территорию пачкаешь? Сейчас вылизывать заставлю! Так что ты хотел мне сказать, а? Кажется, про Малхига? Ты, конечно, впервые слышишь это имя?

– Да…

Собеседника пора было бить, но он оказался так грязен, что Семен решил сделать еще одну попытку:

– Наверное, ты просто не замечал его, да? Не обращал внимания, правда? Ведь у Нишава столько помощников! Разве упомнишь каждого?

– Не-ет… Никого не-ет…

– Что, и Малхига нет? А кто есть? Да ты не молчи, а то мне уже скучно становится. Кто есть-то? Ну!!!

– Нишав! – выдохнул Ванкул и рухнул на колени в собственную блевотину. Он закрыл лицо руками и тихо, но очень горестно завыл.

– Всемогущий Умбул, – вздохнул Семен, – с какими людьми приходится иметь дело! С какими людьми… Да и люди ли это?! Давай-ка, парень, все сначала и по порядку. Значит, никаких помощников и советников у Нишава нет – я правильно понял?

– Да…

– А с кем же я болтал полдня? Ну!!!

– С Нишавом…

– Та-ак! – почесал затылок Семен и задал еще один вопрос, ответ на который, пожалуй, уже знал: – А кого же все приветствовали при встрече? Что за человек сидит в цветном шатре и не показывается? Он кто?

– Никто… – еле слышно прошептал Ванкул. – Младший «сын»…

– Хватит сидеть! – вяло сказал Семен. – Кишка вывалится или геморрой заработаешь!

– Кого?! – захлопал опухшими глазами Кижуч и начал медленно подниматься с унитаза. – Кого заработаю?

– Болезнь такую, – пояснил Семен. – Это когда злой дух в заднице поселяется. Говорят, очень больно…

– Не-е, – промямлил старейшина и, выбравшись из «санузла», начал продвигаться в сторону двуспального топчана, – злых духов нам не надо. Устал что-то я, Семхон. Годы, знаешь ли…

– Знаю, – кивнул Семен. – Пить надо меньше, а закусывать – больше!

– Меньше? – Кижуч начал заползать на ложе. – Это – мысль! Давай попробуем – наливай!

– Щас, разбежался! – фыркнул Семен.

– Злой ты, Семхон, – вздохнул старейшина и улегся на бок. – Добрее надо быть к людям!

– Я и так добер – дальше некуда! – Наличие данного субъекта на его супружеском ложе Семена никак не устраивало, однако он понимал, что до конца «саммита» все равно нормальной жизни не будет.

– Погоди спать! К тебе вопрос имеется!

– Спар… Спыр… Спраш-вай, разрешаю!

– Вот представь: прихожу я к Костру совета и говорю, что сегодня я не Семхон Длинная Лапа, а, скажем, Серый Лис. Вы мне поверите?

– Гы-гы-гы, а Лис тогда кто?

– А Лис до вечера будет Семхоном!

– Гы-гы, он же тогда твою Ветку… гы-гы. А ты этого вроде не любишь, гы-гы…

– Да не гыгыкай ты! Дело говори! Поверите вы мне или нет?

– Не, ну ты точно… Эта… С дуба упал. Или с этой – как ее? – березы… Чему верить-то?! Ну, Лис, ну, Семхон… Лучше Бизоном стань – у него такая Тим-мона…

– Да она меня одной сиськой придавит, – вздохнул Семен. – Ладно, спи уж…

Снаружи послышались голоса – слишком возбужденные, чтобы предположить, будто их обладатели трезвы. Семен счел за благо покинуть родное жилище, «пока не началось». Это ему удалось, но путь был свободен лишь в одну сторону – к берегу. Там Семен выбрал у мостков лодку поприличней, влез в нее, отвязал ремень и тихо заработал веслами вверх по течению – уже темнело, но ему нужно было побыть одному и подумать.

«Я все время забываю, что здесь иное отношение к СЛОВУ. До былой моей современности дошли лишь глухие отголоски такого отношения. Почему оппонент обидится, если ты его обзовешь идиотом или каким-нибудь малопочтенным животным? Да потому, что в подсознании каждого сидит убеждение: будучи названным, скажем, шакалом, человек в данное животное не превращается, но ему уподобляется. Почему существует древняя традиция похвальбы, преувеличения своих заслуг, достоинств и возможностей? А все та же архаика – утверждая, что он силен, человек и правда как бы становится сильнее. И наоборот, разумеется. На совете пяти племен я, помнится, из-за этого чуть не „сел в лужу". Тогдашний вождь меня выручил: сказал, что только очень сильный человек может говорить о своей слабости, только очень умный – о глупости. То есть „самоуничижение паче гордыни".

Что же произошло с Нишавом? Наше общение я начал с крутейшей похвальбы – представился слабым и робким колдуном из маленького народа. Главному укитсу хватило ума понять это, хватило мужества принять вызов и начать со мной игру. Наверное, он решил, что я хочу войны – и не начал ее, смог не начать! Он понаблюдал за алкоголиком Ванкулом и не только превозмог собственное (мной наколдованное!) желание опохмелиться, но и смог убедить меня, что „попался на удочку"!

Теперь этот визит. Прежде всего, конечно, это демонстрация своей мощи: я, дескать, считаю себя сильнее (или как минимум равным) и могу себе позволить появиться в зоне действия твоей магии. По простой линейной логике мне следовало бы пристрелить этого Нишава и начать военные действия против укитсов. Колдун это учел и устроил подмену. Большинство укитсов и аддоков, конечно, знают его в лицо, однако им было сказано, что Нишав сейчас – вот этот парень. А при нем некто Малхиг. Ну и что с того, что этот Малхиг похож на Нишава – свежий труп тоже похож на живого, однако ни говорить, ни бегать не может. Наверное, тут есть еще какие-то магические тонкости, но я о них просто не знаю.

Если отнестись к делу непредвзято, что я могу предъявить Нишаву? Что меня им много лет пугали? А реально-то что? Укитсы оказались действительно сильны и всепроникающи, однако до сих пор ничего плохого никому не сделали. А этот Нишав-Малхиг – вполне нормальный мужик. Похоже, с ним можно говорить и договариваться!»

Великие колдуны говорили и договаривались несколько дней – до конца «саммита». Среди прочего Семен устроил для Малхига показательный урок. От обилия и «крутизны» чужой «магии» Малхиг в обморок не упал, а под конец даже ошарашил Семена полушутливым предложением наколдовать знаки для обозначения звуков не волшебного, а обычного языка. Повода для отказа, кроме воли на то Умбула, Семен сразу не придумал и пообещал «провентилировать» этот вопрос «в верхах».

Прощальная трапеза была долгой – Сухой Ветке пришлось раз пять подогревать мясо, о котором заболтавшиеся колдуны забывали. Почему-то в этот раз говорил в основном Малхиг. За его словами явно скрывалась какая-то «задняя мысль», и Семен добросовестно пытался ее понять: «Я стараюсь создать политическую ситуацию, при которой „племена и народы" будут заинтересованы друг в друге, будут подчиняться единой власти. Малхиг, похоже, ненавязчиво мне объясняет, что подобная ситуация уже создана – укитсами и лично Нишавом. Не стоит ли, дескать, мне подумать над тем, чтобы объединить древнюю систему „укитсизма" с новомодной системой меновой торговли и школьного образования? М-да-а…»