Клан – моё Государство 5

– Он, небось, тоже с группой поддержки. Мест может не оказаться. Вы, мужики, особо на него не рассчитывайте,- пояснил Сашка "яблочникам".- Он может и на несколько дней тут задержаться, а у вас открывается сессия через два дня.

– А местное руководство тоже улетело?- спросил Явлинский.

– Позавтракали и улетели. Чего премьер их сюда вызвал, так и не узнали. И я в толк не возьму цели такого визита. Или его ловко подставили, точно зная, что тут фишки не пройдут, или президент тихо передал ему некие полномочия, потому что сам не решился на нас наехать по всем правилам разбойного нападения. Мало вероятно, но чёрт иногда шутит.

– Смысла не вижу в наезде,- ответил Явлинский.- Вы только металл производите. Поживиться особо нечем. Ко всему платите налоги и дали государству отступные.

– Дал. Теперь не дам ни грамма. Только налоги. Они уже продали металл, и деньги снова пустили в никуда. Баста! Открою в Москве официальный банк и всё пойдёт в него в качестве уставного фонда, как гарантия по вкладам граждан. Им дай миллион тонн в год, и всё равно будет мало. А я, между прочим, не им лично давал, а всей стране, всем в ней живущим народам, ёлки-моталки.

– Нарушите условия контракта, и они на этом факте лишат вас лицензии,- высказался Явлинский.

– До сего дня ни разу не нарушил взятых обязательств. Да только в контракте они обоюдны. Что делают, когда одна из сторон их не соблюдает? Кстати, лицензию при расторжении контракта не изымают. Это не связанные меж собой юридические события. Ну, а если и её отнимут, всё равно буду добывать. Нет в мире силы, которая мне может запретить это делать. Вот интересно, на какую часть, в полном объёме, собственности может иметь в нашей стране человек право? Хоть кто-то считал это или нет? Мне огромный дом под Москвой не нужен и сто комнатная квартира в пяти уровнях тоже. Не нужны мне шикарные и бронированные авто. Личных самолётов тоже не надо. Мне необходимо моё дело. А это добыча и извлечение. И всё. Больше я ни на что не претендую. Неужто я, родившийся в этой стране, не имею права добывать у себя на Родине и частью добытого спокойно распоряжаться? И до какой степени надо там, в Москве тряхнуть власть, чтобы она поняла раз и навсегда, что своё право я не отдам. Сдохну, а не поступлюсь.

– Для этого надо изменять существующие законы или принимать новые, а старые отменять. В сегодняшней ситуации это невозможно. А вам не кажется, что на основе новейших технологий, проводите в жизнь американскую модель помноженную на социалистическую централизацию?- задал вопрос Явлинский.

– А меня специфика Севера и отдаленность заставляет поступать так. А кто сюда потащит товары для людей? Да кроме водки сюда никто ничего не возил. Знаете, какая будет цена товара, если считать по схеме действующей в Москве?

– Огромная,- отвечает Явлинский.

– И где выход?

– Но и ваш не оригинален.

– Мне оригинальность меньше всего нужна. Задача у меня простецкая. Надо организовать добычу и сделать её экономически выгодной, но так, чтобы всё остальное, сопутствующее, не давило на человека психологически и социально. Отсюда минимальные средства для решения. Пусть они социалистические, да хоть марсианские. Для меня важно, что они работают. Но вы не правы. Тут нет американской модели, и нет тут систем централизации, которая была принята при социализме. Просто процесс оптимизирован на основе программ и правильного подбора кадров. И это маленькие расходы. Да и акционеров, которые хотят хорошо жить полгода на Канарах в роскоши: у меня тут нет. И повода к склокам тоже нет. И необходимости тут работающим подворовывать тоже нет. И обманывать никого не надо. Это похоже на авторитарную систему управления, соглашусь. Так всем кажется со стороны. Я могу прямо тут пустить себе пулю в лоб, но моя смерть не вызовет остановки производства. Всё будет крутиться так же, как при мне. Во всём мире смена руководства в любом концерне – головная боль для владельцев и всегда сопряжена с потерями.

– Это так,- согласился Явлинский.

– А у них руководят команды, в отличие от нас.

– И это так,- кивает Явлинский.

– Социализм, какой был у нас, поставил в жесткую зависимость успех дела, скажем на заводе, от личности директора. Если он умный и талантливый – процветало и предприятие. И колхоз тоже. А поставь дурака – пиздец. Так что вы хотите, как говорят в Одессе, поиметь? Как в Америке команды или как у нас прежде умного директора с железными зубами и стальным хребтом? Ихнее нам не подходит, прежнее своё не вернуть. Их модель у нас, на наших условиях, упрётся в отсутствие нужного количества специалистов. А наша? В одночасье директора с мощными мозгами не появляются. Таких надо воспитывать, и растить. А этого как раз никто в стране и не делает. Любая концепция развития страны всерется без соответствующих программ подготовки. Общегосударственных. Что дешевле? Команду готовить или одного всезнайку? Есть у нас выбор? Янки, не перед обедом будь помянуты, к командам пришли только тогда, когда стали богатыми, но до богатства они тащились, как весь мир – авторитарно. Их концерны созданы единоличниками. У нашего государства нет денег, нет времени, да и воруют сильно. Где вы видите нормальный выход?

– Поворот мысли интересный. Конкретный тупик вы сейчас нарисовали. А вы лично, в чём видите концепцию развития?- Явлинский посмотрел на Сашку.

– Совсем я её не вижу, вам показалось. У нас всех в ближайшие три года одна задача. Не сдохнуть от голода. Выдать всем серпы и молоты в руки и на поля!- продекламировал Сашка громко.- Речь не о развитии, а о выживании.

– Не всё так плохо, как вы рисуете,- вставился в разговор Лукин.

– Перестаньте!- отмахнулся Сашка.- Я в этом мире никому не верю, никому. Для меня существует реальный факт. Ему верю, но не безоговорочно. Реальность бывает разная. Говорильня, что уже десять лет процветает, мытаря и вытягивая последние жилы у народа, не что иное, как прикрытие для ворующих. Какая страна, какая концепция развития??!! Бред собачий. Строить не с кем, а дискутировать и подавно.

– Наверное, вы знаете больше нас, потому спорить с вами не буду,- произнёс Лукин, слегка обидевшись.

– У нас через край самозваных политологов. И все как один лезут на экраны, на страницы прессы, чтобы своими прожектами осчастливить народ. С некоторой частью прожектеров вы совсем недавно виделись. Картина безрадостная. Заметьте себе – видели вы их в трудовом лагере, построенном по высочайших нормам гуманизма. Поразительно, но ошибки предшественников ничему не научили сидящих там теперь. Эти ещё толком не начали отбывать полученные сроки, а на трибуне уже галдят новые претенденты в зэка и покойники. И в такой стране вы что-то желаете изменить? Вопрос другой. С помощью чего? У вас нет денег, нет реальных технических проектов, нет технологий. Ничего-то у вас нет.

– Идеи тоже кой чего стоят,- не согласился Явлинский.

– Стоят. Иногда слишком дорого. Чего стоила идея Ульянова переделать Российскую империю, вы её хаять, так и не перестали, слепому видно. Они, между прочим, все цели, что ставили, выполнили. Заводы построили, оружия наклепали для установления в мире диктатуры пролетариата высококачественного уйму, да, при этом уморили голодом миллионы, расстреляли и сгноили в лагерях миллионы, но ведь сделали. Одно они убили в нас, наверняка. Души людей перевернули, вколомутили, изнасиловали и бросили. А ваша идея к чему приведёт? К какому результату прийти хотите вы?

– А ваша?- спросил Явлинский.

– Могу дать вам клятву, что я бандит. А вот идей у меня нет, не было и не будет. Бандитом меня сделала жизнь, реальность наша подлая. Из вас она сделала экономиста. Ну, так не всем же ими надо быть, в конце концов. Уж слишком реальность у нас в стране была омерзительной, а при Ельцине стала вообще невыносимой. Кругом она в мире такая. Все наебаловку называют рынком и заранее, как бы в оправдание, говорят и предупреждают, чтобы не зевали, ибо рынок – это риск. Риск всё во имя прибыли потерять. И сказал я себе в молодости, объехав планету вдоль и поперёк, что это меня не касается. Во имя чего я должен рисковать? Вот я добыл тонну золота, получил за неё, продав государству деньги, и положил их на счёт в банке, тогда сбербанке. Вложил я в добытую тонну свой каторжный труд. Кто-то собрал на заводе трактор, и таким образом тоже заработал копейку. Кто-то на том тракторе распахал поле, засеял и вырастил пшеницу, и тем заработал. Ни мне, ни рабочему с завода, ни пахарю, проценты ваши слюнявые не нужны. Сохраните то, что мы в виде денег, а это плод наших трудовых усилий, имеем. И только-то. А нам в ответ во всю глотку орут, что так не бывает. А почему собственно? Деньги, уважаемый, чтоб вы знали, не тот продукт, который исчезает бесследно. Я имею право знать, где добытая мной тонна? Нет, отвечают они мне, уже не имеешь. Ты за неё получил бумажки, которые приказали в сбербанке долго жить лишь потому, что один хуйло другое хуйло пустил распоряжаться в кабинете министров. И стал я в одночасье нищим. Хорошо, если я ещё молод и здоровье моё отменное, а будь я больной старик, как быть? Вот над этим вопросом я долго думал и сравнивал. Больных стариков без шансов жить нормально, я по миру увидел много в те далёкие годы. Сердце у меня от боли сжималось. А тут было не сахар, но они жалкое существование не влачили. О детях уж не вспоминаю. И я решил сам себе и тем, кто со мной рядом, организовать гарантии. Любого, решил я, кто на моё кровное рот откроет – убью. Желающих воспользоваться нашим в мире было много. Но я жив, а они все уже давно сгнили на кладбищах и свалках. Тяжко мне было, ох тяжко. Кругом соблазны. Все недвижимостью обзаводятся шикарной, лимузинами, женщинами на все вкусы, а я, как последний сквалыга, над каждой копейкой трясусь. Был сам себе противен, потому что от природы – рубаха парень. И боролись во мне два начала, которые есть в каждом из нас. Жадность и разум. Первое победило. Теперь мне уже не совестно за то, что пришлось убивать пачками. Когда вижу, как из руды, а потом из концентрата вылупляется металл, готов плакать навзрыд. Это мой хлебушек, горький, но мой. Ради своего дела я на Марс, на Луну, да к чёрту в жопу готов лететь, ползти, бежать, влазить. Но прежде этого выстраданного счастья – убийства и получение знаний, без которых у тебя всё до последней копейки хитросделанные отнимут. Помните, как обвиняли генерала Макашова в антисемитизме, когда он с трибуны пообещал грохнуть десять жидов? Вы на мои слова, Григорий Алексеевич, не обижайтесь, но я с ним полностью согласен. И мне вовсе наплевать кто он этот жид по национальности. Для меня любой живущий за чужой счёт – жид. Но не я виноват, что в этой стране слово жид ассоциируется со словом еврей. Вижу, вам тема эта неприятна. Сворачиваюсь.

– Я вас понял,- произнёс Явлинский спокойно.- А к евреям вы как относитесь?

– Если честно, то мне их искренне жаль,- Сашка положил руку на грудь.- Честно. Они все так сильно переживают за деньги, что мне их жаль. Вместо того, чтобы нажитое за тысячелетия научиться сохранять, они плачутся в жилетку. Это шутка. Не знаю, правда, или нет, но по легенде именно еврей изобрел проценты. Большую беду принёс тем самым открытием в мир. Она страшнее атомной бомбы. За эти блядские проценты погибли миллиарды людей. Ну, чего ты стоишь?- Сашка толкнул Рахманинова в плечо. Тот остановил джип, пропуская "Белаз" и не трогался, впав в прострацию.