Клан – моё Государство 5

– Это правда. Последние штаны с себя снимут, но поллитровку достанут. А кого в том винить? Воспитание. Так их с рождения приучили при Сталине, Хрущёве, Брежневе.

– А молодые?

– Те, кому до тридцати редко, а те, кому за сорок попивают. Да я и сам не гнушаюсь. Пью.

– Не знаю с чего начать наш разговор,- признался Серов, принимаю кружку с чаем из рук Сашки.

– А вы не торопитесь,- Сашка присел, напротив, на лежащее бревно.- Идите оттого, что ближе в душе лежит. Чтобы развеять ваши сомнения в адресате, скажу, что вы приехали именно ко мне. Левко мой ученик.

– Это я понял сразу, как ступил на эту землю. Вы тут самый главный и важный, но о вас все молчат. Даже в работе на вас никто не ссылается. Нет. Это я не о том. Сброшу в сторону. Ваш брат умирал с одной мыслью. Именно мыслью, а не молитвой. Импульсы в мозге были такие мощные, что мне пришлось глушить в себе резонанс. Таких мне встречать не приходилось. Крик души. Он водкой гасил эти приступы, а они с возрастом приходили всё чаще и чаще. Обычные люди с такими нагрузками не справляются и накладывают на себя руки,- Серов смолк, сделал несколько глотков из кружки и спросил:- Вы знаете, что его так донимало?

– Конкретно – нет, а, в общем – война. Он ушёл на неё пацаном, и вернулся с неё уже таким.

– Мне Софья Самуиловна, она его сильно уважала и тайно любила, рассказала о его пути в войне.

– Одно время они встречались и об том все знали в посёлке, молодые были. Потом он женился и перебрался в другой посёлок. Такая история. Я малец был, когда она с моим отцом много лет спустя говорила. Так он её корил за то, что она была не настойчива и не стала за него бороться, а она в качестве аргумента ставила дочь. Она была в молодости красивая, ко всему умна, что редкость.

– У вас большая семья? Ой! Извините. У ваших родителей было много детей, как я знаю.

– Всего шестнадцать. Четыре сестры и 12 братьев. Мертворожденных и умерших в детстве не было. Мама не сделала ни одного аборта. Пять двоен: одна смешанная, две мужских и одна женская. Остальные одиночки и я в том числе. Ко всему последний.

– С плохими данными есть? Извините за такой вопрос.

– Не извиняйтесь. Нормальный вопрос.

– Я про явных и не явных уродов.

– Иногда говорят, что в каком-то поколении всевышний отдыхает. Уродов у нас в семье не было. Совсем. Ну, с явными отклонениями точно нет. А вообще – есть. Но смотреть на всё надо с иной стороны. Все наши двойнята люди недалекие. С головами у них всё в порядке, даже лучше, они все смогли спокойно получить высшее образование, но, не гладя на это, отец как-то сказал, что им по природе не повезло. Мол, им на двоих достались одни мозги и потому не дадено таланта. Шестерым одиночкам достался от природы талант, а высшее только одному. Четверо, себя и Павла не считаю, не имели даже восьмилеток, у них семь классов и коридор, при этом все они были в здешних местах уважаемые и занимали ответственные посты. Гораздо большие, чем те, кто получил высшее. И парадокса тут нет. У всех шестерых был жуткий талант к языкам. Игорь свободно владел девятью. Павел – двенадцатью. Алексей – семнадцатью. Ольга – двадцатью. Владимир – тридцатью. Ольге было двадцать, а Володе 16 лет, когда на свет появился я. У них на руках я провёл два года, мать сильно болела. Ей было 48 лет, когда она меня родила. С первого дня они стали мне напевать песни на разных языках, и сколько я их знаю теперь, не считал. Во мне жуткое скопище.

– А двойнята. У них как с языками?

– Все свободно владеют тремя. Кроме русского.

– То есть?

– Его не считаю, он само собой. Мать сильно переживала, так как я до трёх лет вообще на русскую речь не реагировал.

– Ваш отец знал языки?

– Да. Семь свободно. Игорь потому и овладел девятью, чтобы больше отца. Мама тоже знала, но за количество не поручусь. Думаю, что пять-шесть знала, а может меньше. Она у нас из нацменьшинств. По своей матери она татарка из какого-то княжеского рода, а по отцу бурятка. Там так наворочено, что чёрт ногу сломит. И по мужской линии тоже бардак. Моя прабабка по отцу – чистых кровей урянхайка. Приходилось слышать?

– Такие роды служили в войске Чингисхана, если не ошибаюсь не то Субетей, не то Сэубедэй был великим полководцем. И вроде его сыновья и внуки тоже.

– Вот оттуда наши корни. Правда, её удочерили бездетные русские, и замуж она шла под их фамилией и русской по национальности.

– Физические данные у ваших сестер и братьев?

– Все здоровы дай бог каждому. Никто из наших не болел и не оперировался. Не считаю Игоря и себя. Его резали на фронте и после войны. Меня тоже, но это для войны обычная вещь.

– Ещё чайку можно?

– Конечно!- Сашка взял кружку у Серова.

– Значит, вы считаете это последствием кровосмешения?

– Так смотря кого и с кем! Дед прожил 108 лет. Прабабка урянхайка 99. Отец матери – 101 год. Бабка – 96. И знаю точно, что они ничем не болели. Отец наш мало прожил, но тут виной всему лагерь. Однако, 85 лет – всё-таки возраст для нашей страны. Старший брат отца умер в 97 лет. Средний жив до сих пор, ему уже 110.

– А Игорю было 76.

– Война и водка срезали ему как минимум тридцать лет.

– Позвольте мне вам сказать, почему он так пил?

– Да вы, право, не спрашивайте, просто говорите. Какие тут секреты, коль его уже нет.

– Его давила смерть мальчика. Он его случайно срезал очередью из автомата на подступах к Берлину и не мог себе этого всю жизнь простить. Принял того в бою за солдата СС, он был одет в чёрный комбинезон.

– Такое могло быть. Как-то он упоминал, что сильно хотелось выжить в той мясорубке, и нервы порой не выдерживали. Да и, признаться, у меня была такая ситуация в 1982 году в Бейруте. Чуть не застрелил мальца. Осечка случилась, а то быть ему покойником. Неделю у меня руки дрожали потом.

– Вы много воевали?

– Много, Юрий Иванович. Много и по всему миру.

– Было страшно?

– По-разному было. Приятного мало. Так чтоб до ядра клетки пробрало один раз. В Анголе. Свои ракетчики накрыли залпом из "Градов". Мы втроём успели броситься в колодец, все остальные погибли. Слава богу, колодец был не глубокий, отделались ушибами.

– Вы были там с той стороны?

– Да нет. С этой. Люди Савимби не хотели идти на договор по отработке алмазных россыпей в своей зоне контроля. Я договорился с Луандой и выкинул его с тех территорий. Луанда послала туда ко мне в поддержку советские подразделения и кубинцев. Вот русские нас и накрыли.

– Сколько погибло?

– Сто пятнадцать человек.

– Дикий случай. Хотя о чём это я?!! Скажите, Александр, вы ко мне Софью Самуиловну направили потому, что она еврейка и я еврей?

– А вам это что-то напоминает?

– Настораживает. Мне на национальности акцентировал Ронд, подчеркнув, что сам он тоже еврей.

– Долгая это история. Он не еврей. По происхождению он чистый немец. Вопрос воспитания. У евреев национальность передаётся по матери. Воспитала его приемная мать, которая по национальности еврейка. Отсюда он, и не без основания, считает себя евреем. Реальные родители у него чистейшие немцы. А вы кем себя считаете?

– Не смогу вам на этот вопрос ответить. Если бы вы меня спросили об этом три месяца назад, я бы, несомненно, назвался русским, не глядя на свою внешность. А теперь не знаю.

С берега пришёл пацан.

– Не клюёт. Картошки на уху почистить?

– Есть чем?

– Есть,- пацан показал перочинный ножик.

– В лодке ящик, там картошка и котелок.

Пацан ушёл, а Сашка продолжил:

– Софья Самуиловна единственная в округе еврейка. Сейчас, по крайней мере. Прожила тут всю свою сознательную жизнь. Хорошую и честную. И её по национальному вопросу никто никогда не ущипнул. Для всех здесь живущих пресловутая пятая графа не имеет значения.