Клан – моё государство.

– Бальзак. Читал,- кивнул Сашка.

– То-то. Храни,- Матвеич обнял Саню за плечи.

– Матвеич. Вы в посёлке были?- перевёл Саня разговор в другое русло.

– Нет. Мимо протопал. А что?

– Михаила Нюрка разрешилась?

– Родила. Мужик места найти не может. Двойню. Девки.

– Сподобил Создатель,- Сашка вздохнул.

– Чё вздыхаешь? Раньше января его не жди. Вот отгуляет новогодние и притащится.

– Да я не про то. Почта дошла уже. Раньше ноября ждать нечего. Два месяца выпадают. Жаль.

– Это конечно. Ничего. Снег ляжет, валить начнём помаленьку, шкурить. Ты не горюй. Крутнёмся. Коль прописку заявишь.

– Так ведь послал.

– Что послал? На это?

– Конечно.

– На двоих?

– Ну да. А кто без доразведки больше даст?

– На карту нанес?

– Да.

– Сколько указал?

– Двести граммов с куба. Две тонны тут и три тонны по второму, с тем же содержанием.

– Всё. Достаю запас неприкосновенный. Что ж ты молчал?- Матвеич выскреб из кармана рюкзака флягу, отвинтил пробку, плеснул в кружку. Выпив залпом, зажмурился, крякнул и произнёс,- благослови нас, грешных, Господь, и дело наше. Во веки веков. Аминь.

– Образумь чадо свое,- пропел в тон ему Сашка.

– Ты, Александр, разбойник,- прервал его Матвеич,- уши бы тебе надрать. Возраст мой пощади.

– Всё, Матвеич, усёк. Больше не повторится,- клятвенно заверил Сашка. Матвеич истинно веровал.

– По диким степям Забайкалья,

Где золото роют в горах,

Бродяга, судьбу проклиная,

Влачился с сумой на плечах.

Затянул Матвеич любимую всеми мужиками в округе песню. Сашка тоже подпевал.

К обеду следующего дня пошёл крупный металл. Пружина человеческих мышц разжалась, вхлёстываясь в породу, накалилась добела. Пот катил градом, мощь, с которой они вгрызались в землю, казалось, не имеет пределов. Пришлось делать два съема с ковриков, прежде, чем сесть перекусить. После обеда они усилили натиск. Часам к четырем повалил снег огромными хлопьями, сначала, медленно кружась, опускался, потом, всё ускоряясь и ускоряясь, закружил бешеным хороводом, вмиг скрыв окружающий мир.

– Напрягись, Александр,- поторапливал Матвеич,- часа полтора ещё моем и всё. Скроет, гадюка.

Намеченного времени выдержать не удалось. Санька вдруг замер, потом кинулся от раскопа к проходнушке и, хватая винчестер, бросил Матвеичу:

– Баста. Люди где-то недалече. Перекликаются. Сгребаем с ковриков. Быстро. Снег хорошо ещё прикрыл. Как чувствовал, с утра давило.

Они быстро сбросили металл с ковриков в кастрюлю, перевернули проходнушку вверх дном и, спрятав инструменты вместе с тачкой в раскопе, отвалили от разработки вниз по ручью. Кастрюлю с намытым притопили в русле. Сквозь стену снега нельзя было проглядеть дальше пяти метров.

– Точно,- подтвердил Матвеич,- шагах в пятистах,- и стал вытаскивать из коробки маузер,- давай тихо к борту.

Залегли в валуны. Только сейчас Сашка почувствовал, как сильно озябли руки. Сгребали золото с ковриков в спешке, в струе воды, которая в эту пору года злая до ужаса. Он стал растирать коченеющие пальцы.

– Зажми между ног,- дал совет Матвеич,- и не шебуршись.

Метрах в ста от них в воду упал камень, затем послышался голос.

– Снег ещё, как назло. Мать его туда-сюда. Приспичил.

– Матвеич, отбой,- Сашка стал привставать,- это Михаил.

– Да лежи ты!- Матвеич вдавил Сашку обратно,- слышу я, не глухой. Пусть ближе подгребут.

Мгновение спустя шаги захлюпали по воде и голос неизвестного Сашке, произнёс:

– Миша, что делать будем? Искать в такую пелену без толку.

– Ага! Этого я хорошо знаю,- Матвеич повернулся к Сане,- это Кузьма, с западного,- и лёжа, не поднимаясь, крикнул:- Кузьма! Ты?

– Матвеич, е…-колотить. Ты ещё в землю заройся, чтоб тебя тысячу лет искали,- заорал Кузьма,- Миша, заворачивай вправо, тут они.

– Да ужо слышу,- отозвался Михаил, и его шаги стали тоже хлюпать по воде,- иду. Матвеич, Сашка с тобой?

– Да,- Матвеич встал,- а ты чего женку покинул?

– Так ведь сейчас три месяца нельзя ничего. Там всё шито-крыто,- смеясь, ответил Михаил, появившись из снежных завирух темным пятном,- вот и наладился,- он протянул руку Матвеичу, они поздоровались,- Кузьма, мать теперь твою в качель. Ну, куда ты сам потопал? Влево возьми, а то до Северного полюса переть будешь,- направил он Кузьму, который проскочил мимо, метрах в пятнадцати.

– Да не ори ты, вижу уже,- подходя, гаркнул Кузьма,- в такую погоду с лешием поручкаться можно, не признав в нём упыря,- он подошёл и тоже пожал руки Матвеевичу и Сане.

– Зря ты, Михаил, при бабе не усидел. Не видать тебе её до весны,- пожимая Кузьме руку, сказал Матвеич.

– Что так?- Михаил помог Сашке вылезти из-за валунов.

– Александр заявку влепил. Дело не ждёт. Если хочешь девкам своим приданое хорошее, то Бог велит присоединиться. Стоящее дело,- Матвеич хлопнул Сашку по спине,- злой хлопец на работу. Вырос и впрямь не по своим годам умом и глазом. Такую жилу нашёл, увидите, обсеретесь.

– Обсеремся выгребать, иль как?- подначил Кузьма.

– Я тоже получил. Прописка вот с западного со мной подошла,- прикуривая от зажигалки, сказал Михаил,- там у них в этом году дела скверные. Неурожай ещё ко всему, дождей не было всё лето,- и обратясь к Сашке:- Тут как было?

– Всего валом. Кроме шишки. Завязь стухла,- беря протянутую папиросу, ответил Сашка.

– И не только этого валом,- подтвердил Матвеич.

– Дельное, что ль, что?- переспросил Кузьма.

– Прописка большая?- Матвеич двинулся,- пошли, что стоим, как в стойле кони. В ноги холодно.

– Восемь,- выходя из ручья, ответил Михаил.

– Вот она, Александр, звезда удачи, ну как тут в Бога не верить. Я во сне молился, и не подвёл он меня. Услышал старика,- Матвеич улыбнулся,- пошли схорон поднимем, потом в пещерку. Дальше обсудим и решим.

Они вытянули из русла притопленную кастрюлю с золотом и двинулись за Сашкой в пещеру, он вёл. Распалили костёр. Поставили чайник. Пришедшие мужики достали из своих рюкзаков харчи. Тушёнку, хлеб, лук, сало, сахар, чай.

– Что тянешь, Матвеич, говори?- обратился к нему Михаил, нарезая хлеб.

– Александр заявился,- ответил Матвеич.

– Это мы уже слышали. Дальше что?- Михаил переглянулся с Кузьмой.

– Вот что,- Матвеич достал флягу,- подставляйте кружки.

Мужики подали, он налил и бросил каждому по самородку граммов по пятьдесят. Они выпили и стали рассматривать.

– Много!- лишь произнёс Кузьма, подавившись не то слюной от выпитого спирта, не то от восхищения увиденным.

– За два дня с двенадцати кубов три с гаком кило,- дал пояснения Матвеич и, стукнув своей кружкой о кастрюлю с золотом, выпил.