Клан Одержимого

— Продолжайте барон, вам приемлемы мои условия? — монах улыбнулся барону.

— Он действительно воскресил дочь лавочника Филиппа Ван Дейка?

— Да! Множество людей подтверждают этот факт. Она была совершенно мертва, когда отец вытащил ее из горящего дома. Огонь — дым столбом …Вы же знаете, барон, как это бывает при пожаре. Нет основания не верить. Я мог бы принять эти рассказы за деревенские бредни, но брат Бартель Тиельманс видел все это своими глазами. А ему врать нет резона. Вы же знаете, Бартель человек чести. Понятно же чей он брат по крови? Бес Савва воскресил девушку.

— Я беру его на неделю в аренду. Вино и солонину я выделю завтра, присылайте Бартеля с повозкой. С Иоландой я так решил: вы ее получите только после того, как он вылечит мою мать. А вы уж постарайтесь его убедить. Девчонку я предоставлю не на месяц, а на одну ночь. За месяц вы с вашим темпераментом затрахаете мою кухарку до смерти! Девка она молодая, мне ее еще замуж выдавать.

Аббат улыбался, и, сложив руки перед грудью, постукивал подушечками пальцев кистей друг о друга в предвкушении удовольствия.

— Я согласен. — Он обернулся ко мне. С его лица сошла улыбка и я почувствовал колючий взгляд аббата — Так, любезный бес Савва, теперь слушай меня. Ты отправляешься в гости в замок барона.

Он поднял подбородок

— Если ты вылечишь его матушку от чахотки, то я отпущу тебя на все четыре стороны, правда, в этом случае, ты должен будешь покинуть графство Фландрия до заката и больше здесь никогда не появляться. А если не вылечишь, то я сначала откручу тебе раскалёнными клещами соски, потом яйца, потом язык. Выколю глаза. Потом я переломаю тебе руки и ноги и брошу на бойню, где миллионы опарышей будут жрать твою живую плоть, а когда они дойдут до мозга, я сожгу тебя прилюдно на площади. Ты все понял?

Невеселая перспектива меня ожидала. Но к своему удивлению слова аббата меня не испугали. Я размышлял о том, что теперь у меня есть целая неделя, для того чтобы что-нибудь придумать.

— Я тебя спрашиваю, ты хорошо меня понял?

Я кивнул в ответ.

— Да, преподобный Аббат, я все понял и согласен на ваши условия.

— Твое согласие никто не спрашивает, будешь делать то, что тебе велят. Для тебя я Аббат Петрус II.

— Как? Петрус?

Я хотел позлить этого хама.

— Что смешного?! — монах поймал промелькнувшую на моем лице улыбку

— Нет ничего смешного, я уверен ваши предки берут начало в древнем и благородном роду. Я улыбнулся вашему имени, у меня был друг Петрус — соврал я. Пока ситуация поворачивалась в нужную мне сторону. Монах еще очень пожалеет. Я уже знаю на что он реагирует. Значит я смогу ими управлять.

Монах подступил вплотную его лоб почти касался моего подбородка.

— Бес монаху не друг! И не вздумай бежать. Тебя обязательно поймают и к перечисленным ранее экзекуциям я добавлю расплавленного свинца, который вольют тебе в желудок через глотку. Ты все понял?

— Да, Аббат Петрус II Дрищще. Я все понял про экзекуции и расплавленный свинец. А часы мне вернут, когда я вылечу матушку уважаемого барона?

Аббат лихо развернулся на пятках, ничего не сказал про часы и выразил мне свое презрение междометием

— Пффф.

Затем он сложил руки на пояснице и обратился к вельможе

— Пойдемте барон, время трапезы. Беса доставят вам в замок сразу после обеда.

Я проводил этих двоих взглядом с улыбкой. В моей голове уже созрел мощный план.

Глава 3

Если монастырь, аббатство и приказ наместника Великого Инквизитора находились за западными пределами Розенлааря в долине на мысе Гарнаал, то замок располагался у подножия скалистой гряды Цецей.

Меня доставили к надворотной башней на телеге двое монахов. Ворота замка были заперты и нам некоторое время пришлось ожидать пока их отопрут.

Перед отправкой в замок с меня сняли наручники, аббат взял с меня слово, не оказывать сопротивление монахам, не пытаться бежать, всячески способствовать и подчиняться барону. Естественно, что я пообещал выполнять все требования Петруса II.

Меня немного удивило такое доверие к словам одержимого бесом, с другой стороны я понимал, что моя жизнь находится в руках аббата и барона.

Я не считал разумным отказываться от предложенного или выставлять свои условия.

Моя задача выиграть время и справиться с ситуацией. Я не очень верил в то, что меня отпустят. Но провести неделю в замке барона по-любому лучше, чем проходить сеанс экзорцизма с последующим очищающим сожжением.

По дороге я порядком замерз, хоть мне и вернули мою одежду. Мне пришлось поделать зарядку чтобы согреться, пока мы ждали встречающих из замка. Монахи молча наблюдали за мной, хотя мои действия вызвали у них явный интерес.

Видимо, им было приказано хранить молчание. А может быть они приняли обет молчания. Запрета на разговоры и общение мое обещание не включало.

Я пытался поговорить с ними по дороге о погоде, природе и местных порядках, но после пары безуспешных попыток оставил эту затею.

Через некоторое время тяжёлые ворота замка распахнулись навстречу нам вышло четверо стражников с пиками, облаченных в сверкающие хромом доспехи

Они напомнили мне испанских конкистадоров. Их пылающие взоры говорили о том, что они готовы драться, если возникнет такая необходимость.

Стражники шли квадратом. Когда первые двое из них поравнялись со мной, один из монахов подтолкнул меня в центр прямоугольника.

Бойцы барона обратились ко мне лицом. Они разглядывали меня, и, видимо, не найдя в моей внешности ничего необычного немного успокоились.

— Пойдешь с нами. И давай, без глупостей — мы проткнем твою шкурку насквозь при любом неверном движении. От тебя требуется повиновение. Будешь соблюдать порядок — останешься цел и невредим. Договорились? — обратился ко мне один из них, судя по голосу он был старший.

— Договорились.

— Тогда пошли.

«Хрен тебе на воротник, а не повиновение», — подумал я про себя, но никак не показал это внешне. «Сейчас, конечно, я быковать не буду, но позже ты пожалеешь о своем высокомерном тоне».

Двое стражников обступили меня сзади, а двое пошли чуть впереди. Они больше не смотрели на меня и решил разглядеть, монахов, оставшихся за спиной.

Я развернулся на ходу и помахал им рукой на прощание. Монахи продолжали стоять, провожая нас взглядом. Они никак не отреагировали на мой жест.