Клан заката. Наследник

Сам Глеб Георгиевич о тех далеких днях знал, так как находясь на службе, имел полный доступ к архивам. Вот и наткнулся на протоколы допросов случайно.

Да что там события, даже имя Рода было вымарано из всех книг и уставов. За проступок Главы. Хотя, какой уж там проступок… Преступление против престола, в чистом виде. Это по официальной версии, легшей в основу приговора. А по неофициальной…

Молодой, но талантливый и одаренный маг-некромант из древнего русского рода, который мог поспорить с Рюриковичами по древности, закончив Академию с отличием, там же возглавил кафедру некромантии после учебы. Все пророчили ему со временем пост Главы гильдии магии. Очень и очень талантливый молодой боярин был. В годы учебы успел отличиться в боях с латинянами и османами. Ну да, боевые маги практику и ныне проходят в действующей армии.

Все решил случай. Женился, как показалось тогдашнему высшему свету Союза, неправильно. Невместно для Главы роды. На простолюдинке. Началась травля жены. Самого некроманта старались не трогать, все же характер у него был резкий. Пара бояричей, слишком зарвавшихся в насмешках, были вызваны на поединок и прилюдно обращены в упырей. Со всеми вытекающими. То есть, с дальнейшим сожжением на костре.

Само собой, родичам этих бояричей не очень понравилось такое обращение с их родственниками. Следствию так и не удалось установить, кому именно принадлежала идея похитить жену главы кафедры некромантии. Собственно, некому было давать ответ. Девушку на сносях били и насиловали, а потом, когда она скончалась от измывательств, просто выбросили перед домом сходящего с ума от беспокойства боярина.

В последовавшей за этим атакой некроконструктов на Москву, погибло около трех тысяч человек. Рода, причастные к гибели жены некроманта, были вырезаны до седьмого колена. При попытке задержания мага, погиб тогдашний наследник великокняжеского престола, Ярополк и половина преподавательского состава Академии.

Некроманта все же удалось схватить. Он был приговорен к смерти, а его Род был лишен всех титулов, должностей и имущества, с выселением в приграничные земли. Но как оказалось, слухи о гибели мстителя, сильно преувеличены.

– Так ты… – Глеб Георгиевич ошарашенно уставился на Сыча. – Велимир Ольгович? Но как? Я же читал сам, что приговор был приведен в исполнение.

Сыч вновь тяжело вздохнул, прикрывая глаза.

– Был… Когда-то очень давно. – Сыч говорил медленно, тягуче. – Был, да весь вышел. Я уже давно просто Сыч. Так что, княже, не думай об этом. Надеюсь, для тебя ничего не изменится. Даю слово чести, что помогу тебе, чем могу, и на этом, забудь, кто я есть… Тем более, сам говоришь, мой приговор был исполнен.

Оба воина замолчали, каждый думая о своем. Князь все пытался уложить в своей голове вновь открытые знания о Сыче, и понять, как дальше действовать. Ольговичи хоть и были вымараны, но как ни крути, сейчас Рифейский род, находится в том же положении практически. Да и, еще когда князь читал те допросные листы, он никак не мог понять, почему такой строгий приговор. По законам Союза, Велимир был в своем праве, осуществляя месть. Единственной возможной причиной, такого жесткого вердикта была гибель Ярополка.

С другой стороны, Глеб скосил взгляд на Сыча, чего переживать. Сыч ведь прав – вреда он Глебу никогда не желал. Даже сейчас, открывшись, показывает, что безмерно доверяет князю. На самом деле, Сыч ведь мог и не начинать этого разговора. Или отвести глаз, как говорится. Надавить, своим умением, в конце концов… В общем, время все обдумать и взвесить есть. Сыч ведь возвращается вместе с ним в Белецк, значит будет еще время разговоры разговаривать. Зато теперь становится понятно, почему он смог справиться с заданием по строительству оборонительных рубежей. Да, пожалуй, с некромантом можно будет и позже разобраться. Обдумать все хорошо, а потом и вести душевные разговоры.

Войска равномерно шагают, вытягиваясь в гигантскую змею, а ему ведь все равно ждать, пока последние воины не покинут лагерь. Пусть и не было боя, но Глеб не покинет позиции раньше, чем уйдет последний его солдат. Именно его. Гримаса судьбы – Совет воевод так сильно пытался отодвинуть Рифейского владетеля от принятия решений, что в итоге наоборот помог. Помог остаться в живых и сохранить жизни воев.

Да, еще предстоят схватки и битвы. Возможно, большинство этих воинов, идущих сейчас на запад, погибнут. Но это будет позже. Сейчас же у них еще есть возможность увидеть родные хаты и семьи.

– Я читал твое дело. – Молчание угнетало, а что сказать толкового, Глеб Георгиевич придумать не мог. – Если для тебя важно – на мой взгляд, приговор в отношении твоего рода несправедлив и не законен. Сам ты, да, натворил делов… Но, род вымарывать не имели права.

– Спасибо. – Сыч едва заметно кивнул. – Вот и Отшельник так же решил, поэтому я до сих пор жив. У него, знаешь ли, смерть является не наказанием, а наоборот способом сбежать от возмездия. Своеобразные представления, но должен отметить, весьма действенные. – Сыч повернул лицо к Глебу. Князь впервые за долгие годы увидел в глазах некроманта чувства, вместо привычного равнодушия. – Я лично сопровождал своих родичей в изгнание. Знаешь же, что никто не смеет помогать приговоренным… Наверно, думаешь, почему я сейчас так откровенен с тобой?

– Есть такое… – Глеб смотрел на Сыча, пытаясь понять, что де чувствует некромант.

– В отличие от меня, ты, оставшись единственным из рода, с висящим на тебе обвинением за укрывательство менталиста, не сдался. – В словах чувствовалась боль. Глухая, тягучая. – Нет, ты не отдал приемного сына на растерзание великокняжеским палачам. Ты бьешься. И идешь до конца… Я ведь тоже мог тогда поднять мятеж. Всегда были недовольные, но я… – Сыч замолчал, сжав губы. – Я решил, что если сам приду в Особый отдел и отдамся в руки правосудию, то мой род не тронут.

Он вновь отвернулся, замолчав. Глеб Георгиевич молчал, понимая, что сейчас это самое лучшее, что он может сделать. Откровенность Велимира стоила много.

– Отшельник… Знаешь, вытащив меня из рук палача, заставил меня осознать все ошибки. – Сыч вновь заговорил. – Я хоронил тех, кто не смог дойти до места ссылки. Дети, женщины, старики… Каждого из них, я хоронил своими руками, под пристальным контролем Отшельника. Ты должен понять… – Сыч говорил, глотая слова, будто сдерживая слезы. – Лишь несколько семей смогли дойти до Белецка… Несколько семей из многих тысяч. Понимаешь… А сейчас я и вовсе остался один. – Сыч выталкивал из себя слова. – Сам понимаешь, дети слабее взрослых. Была зима… Ни один ребенок не дожил до Белецка. Знаешь, я пытался уйти из жизни… Но… Отшельник запретил. Сволочь… Я буду жить, пока не искуплю свою вину перед родом. За то, что отказался от борьбы, за то, что принял неправильное решение.

– Но ты же говорил, что не хочешь умирать? – Глеб Георгиевич уловил противоречие.

– Я не хочу умирать, пока не искупил вину… – Сыч тяжело вздохнул. – Возможно, если мне удастся помочь тебе и твоем сыну, Отшельник позволит мне уйти… Уйти назад. В тот мир, где все мои родичи живы. Я знаю, он может…

Глеб Георгиевич не стал переспрашивать. Он вдруг вспомнил зимнюю дорогу и замерзающего мальчонку, в незнакомом крое одежонке. Чертова Падь… Где в тех местах ведь обитает Отшельник. И Андрей им там попался… Так может… Сердце князя кольнуло. Так может, если попросить, то Отшельник сможет и его провести к ним… К еще живым жене и сыну? Глеб и раньше подозревал, что Отшельник имеет отношение к появлению Марка, а сейчас, после слов Сыча, все окончательно сложилось в стройную картинку.