Клара

Из подъезда девочка вышла с полной уверенностью, что больше сюда уже никогда не вернётся, а куда именно идти было совсем не важно, она пошла просто вперёд. Обычно любимый, родной район был каким-то чужим и неприятным, изъедало впечатление, что все люди, что попадаются на пути смотрят на неё с осуждением или со смесью гадости и жалости. Ещё вчера казавшиеся нормальными дома резко обветшали, а машины покрылись проплешинами ржавчины, в непонятно откуда взявшихся на асфальте ямах блестели лужи, а деревья шатались из стороны в сторону поскрипывая ветками, и кроме этого звука не было ничего, даже легкого ветерка, нигде не было слышно речи людей, или шума колёс, от чего тогда шатались деревья не понятно, но Клара точно слышала этот звук. Набродившись по своему району она уже не знала куда податься, а время шло предательски медленно, она понимала, что пробыла на улице минут тридцать не более, так как уже знала за сколько может обойти все знакомые места и после этого решила отправиться на озеро, до которого было далековато, но и Клара никуда не торопилась, с озером связаны воспоминания про деда. А он был такой же как она, «тоже видел эти страшные маски», но хороший он не поэтому, а просто так, а бабушка предала её, «хотя что бы она могла сделать», — протекало у девочки в голове. Вот уже и озеро, берег почти весь зарос кустами, найти место где можно было спуститься к воде трудно, но Кларе всё же удалось. С начала осторожно передом и балансируя верхней половиной тела она чуть не упала и решила идти боком, но размоченная частыми октябрьскими дождями грязь оказалась слишком жидкой. Клара предсказуемо поскользнулась и упала, больно ударившись животом о какое-то полено, видимо заменявшее кому-то стул, на этом приключения не закончились, потому что на животе девочка скатилась вниз почти к воде, по пути распоров руку об осколки бутылки.

Ладонь неприятно защипала и когда Клара глянула на неё, то словно застеснявшиеся, капли крови побежали прочь из руки, однако девочка даже не всхлипнула, ведь тотальное безразличие ко всему заполняло сейчас её душу. Тем не менее тело окутывал холод, в осенней-то, теперь уже сильно измызганной, куртке было нормально пробежаться пятнадцать минут до школы, а вот находиться несколько часов при нулевой температуре становилась всё тяжелее.

Неожиданно к горлу что-то подступило, а маленькое тело согнулось пополам и стало передёргиваться с характерными звуками рвоты, то ли темнота делала всё таким, то ли из Клары лилось что-то подобное нефти, да и запах был как от химикатов, а не еды, но она совсем не испугалась, может только удивилась немного. Когда всё кончилось, вытерла рот рукавом, на котором остались чёрные следы и стала всматриваться в пустую даль, потрясываясь от холода.

Одинокая фигура в красной куртке стояла на берегу небольшого озера, ум её занимала сейчас тишина, сокрывшая все обычные звуки, не было слышно вообще ничего, да и кроме воды из поля зрения девочки тоже исчезло всё, не спряталась от неё только изредка покрывающаяся волнами, будто тоже ёжившаяся от холода чёрная водная гладь. Сколько времени здесь провела девочка, которой сегодня исполнилось двенадцать, она знать не могла, ведь телефон остался дома, но она уже к большому сожалению для себя пошла обратно в то логово из которого сбегала, потому что не могла выдержать холода. В следующий раз надо готовиться лучше.

Пока Клара добиралась до своего жилища, пыталась подготовиться к новой порции глупых вопросов-претензий на которые не надо отвечать, потому что задают их чтобы тебя обвинить, а не что-то узнать. Оказавшись у себя во дворе, глянув на свой этаж, в сердце флейтой прозвучала надежда, ведь в окне был свет только от телевизора — возможно все разошлись. Она поднялась по лестнице, нажала на ручку, дверь была открыта, в коридор доносились только звуки телевизора и спиртная вонь, состоящая из чего-то резкого и чего-то гнилого, когда Кларе станет побольше лет и кто-то её спросит, чем пахнет, как ей кажется, смерть, она ответит: «как водка». Прошла мимо родительской комнаты в свою, краем глаза заметила на кресле сегодняшние подарки, родители уже спали и телевизор работающий необычайно громко им не мешал, стол лишь чуть отодвинули от кровати, на нём так и остались тарелки и недоеденные блюда. Клара увидела, что пульт лежит на кресле с подарками, а значит ей надо сделать только шаг внутрь комнаты, чтобы выключить телик, в следующий миг это было произведено и она тихо, будто не у себя дома прокралась к себе в комнату осторожно закрыв дверь. Грязную куртку бросила прямо на пол, разделась до майки и трусов и не принимая привычную ванну рухнула в кровать, почти сразу заснув.

Проснулась без будильника в шесть утра и первой же мыслью вспомнила, что вчера не сделала ни одного домашнего задания, тут же подорвалась и не одеваясь уселась за брошенную вчера математику. Сегодня примеры шли как-то необычно легко, а получавшиеся у неё ответы один за одним сходились с ответами в конце учебника. Дальше был русский язык и пока она искала в портфеле тетрадь дверь в комнату отворилась, первой же мыслью Клара подумала, что сейчас продолжится вчерашняя ругань и уже успела расстроиться за это мгновение, но показавшееся из-за двери мамино лицо выражало что-то вроде вины, так можно было подумать по поджатым губам и приподнятым бровям.

— А, ты уроки делаешь, — сказала почти шёпотом мама, — ого, блин, куртка где-то вымазалась, — сказала она так будто куртка это сделала сама, — я возьму постираю, а ты сегодня в зимней сходишь, хорошо?

Мама закрыла дверь, но быстро открыла обратно.

— Хочешь мы тебе на выходных новую осеннюю поедем купим?

Клара не знала, что ответить, потому что не думала об этом, сделала головой движения, которые нельзя было трактовать ни как да, ни как нет, но мама этим удовлетворилась и закрыла дверь. Чуть позже, когда её дочь почти доделала уроки, она принесла ей завтрак прямо в комнату и пообещала сегодня самой забрать из школы, а то дочь «наверное, не выспалась». Как обычно от учтивости и вежливости Клара растаяла и заставила себя забыть, что ещё считанные часы назад собиралась никогда не вернуться домой. На душе стало полегче.

2033–2036

С возрастом становится всё меньше и меньше нового, а из-за одинаковости дни словно отпрессовались в какой-то форме и теперь быстро и легко укладываются в жизненную коробку с надписью: «Прошлое». Так и Клара вряд ли могла отличий свой двенадцатый день рождения от тринадцатого или четырнадцатого, да и не обязательно это относилось бы к праздникам, можно было вырвать любой день из этого периода, и он был бы до тошноты похож на предыдущий. С началом каждой четверти девочка искренне собиралась хорошо учиться, каждый новый год брала себя в руки, каждый день рождения в душе всё ещё играл светлыми красками и каждый раз одинаково разочаровывал в итоге. С понедельника по пятницу были долгие заседания над уроками, особенно над математикой, которая у Клары перестала получаться совсем, всё держалось только на случайных удачных ответах у доски, благодаря которым оценка была повыше и можно было вытянуть средний балл за четверть до удовлетворительного. Наверное поэтому среднее арифметическое она высчитывала не хуже калькулятора. Не сказать, что дома ухудшение успеваемости никого не беспокоило — получала ученица средней школы за плохие оценки регулярно и всегда от матери. Бизнес отца шёл всё хуже, потому что приносил денег всё меньше, но по-прежнему достаточно, чтобы семья себе ни в чём не отказывала. Никто реального действенного метода улучшить учёбу дочери не предлагал, никогда разговоры о репетиторе не заходили дальше разговоров, а один раз Клара слышала как мать общалась с кем-то по телефону, от чего в этот вечер продолжить уроки не получилось, обида в голове гудела слишком громко.

— Да я вообще не знаю, что с ней будет, учится абы как, — царапала мама жалобами динамик смартфона и душу Клары, — и ладно, пацан, но это ж девочка и ей плевать на всё, на школу эту…

Та, кому было плевать на школу третий час билась над первым примером в задании, пытаясь решить его всеми способами, которые только могла придумать, но ответ как на зло не сходился раз за разом, мама тем временем продолжила:

— Я ей говорю, давай к репетитору, так она не хочет…да какое устаёт, от чего она устаёт? Лодырша, просто лодырша, ничего не надо сидит там в комнате у себя, ей знаешь, в окошко посмотреть, такое, ходит что-то себе вечно злобная, вот что мы ей сделали?

Разговор ещё продолжался, но подростковая душа ранимая куда больше чем душа ребёнка, который в силу малых знаний многого просто не понимает и это бережёт его. Клара заставила себя придержать слёзы, чтобы никто ни в коем случае не услышал хлюпанья и не пристал к ней с претензиями. А обидно стало до той степени, что девочку начало воротить, от того, что мать ни про какого репетитора ей никогда не говорила, следовательно, и отказаться она от него не могла. Каждый день безрезультатное сидение за уроками и так выматывало её, и она всецело поверила в собственную глупость, каждый новый год она загадывала желание, которое состояло из двух слов: «хорошо учиться», а теперь узнает, что она «лодырша», но даже это не подкосило Клару, а скорее раздражение от самой себя: когда мать договорила по телефону и не стуча вошла в комнату дочери, чтобы узнать будет ли та есть, она, не подавая виду и никак не выказав обиды пикнула, что не будет.

Сдалась Клара перед науками из-за такого стечения обстоятельств, которое в их доме бывало не очень часто и заключалось в том, что перед приездом отца мать не пила больше недели, а она как правило делала это от двух раз в неделю и больше, но не в этот раз. Мама всегда была очень раздраженной в такие периоды, а тут ещё раздражённым приехал и отец, который все пару дней, что был дома не отходил от компьютера, а по вечерам садился на кухне с бутылкой водки, он говорил, что так расслабляется, а то с ума сойдёт от стресса. Родители крайне редко ругались между собой, потому что в последние годы всегда можно было поругать дочь, которая непременно дала бы для этого повод хотя бы тем, что ничего не делает, например. И не важно, что её ни о чём не просили. Вот есть у мамы однокурсница, а у неё дочь всем занимается, а Клара занимается «ничем», или у матери уборка, но Клара всё никак не прочитает её мысли о том, где ей быть, что подхватить или что подать, чем не повод для унижения одновременно раздражающей и по-смешному сгорбленной дочери. Она была самой высокой в классе из девочек, но чем выше становилась, тем сильнее какой-то невидимый канат тянул голову к земле. Вот и в этот день сошлось, что отец был злым из-за работы, мать была злой из-за Клары и вдруг решила зайти в её комнату и выяснить чем можно заниматься столько времени, дочь занималась тем, что делала русский язык, с которым проблем было явно поменьше чем с математикой, но в тетради к Клариному несчастью было слишком много помарок и исправлений, матери от чего-то стало смешно, а потом тетрадь в её руках разошлась пополам с характерным звуком рвущейся бумаги, полиэтиленовая обложка сопротивлялась подольше, но тоже пала в сражении с матерью. Клара сидела и переписывала все классные и домашние работы с самого начала и так старалась не ошибиться, что каждый раз вместо буквы «б» писала «д», за этим следовали зачёркивания, а зачёркивания мать будто чувствовала и заходила порвать очередную тетрадь, сопровождая это всё визгами о том, что её дочь идиотка, которая привыкла к тому, что за неё всё делают. На четвёртый или пятый раз мать вызвала себе на подмогу отца, который, как ему видимо казалось, придумал что-то умное:

— Пиши, я буду смотреть, — сказал он в тоне не допускающем возражений.

Хотя Клара уже давным-давно разучилась возражать хоть кому-то, будь то родителям или учителям, лезущим не в своё дело, постоянно причитающим о том, что такая хорошая девочка была раньше, а теперь стала как «эти», указывая на хронических хулиганов класса, с уверенностью добавляя: «Не за теми ты стала повторять Клара, нашла на кого смотреть». Спорить с тем, что дело не в хулиганах и ни на кого она не смотрит никакого желания у бывшей хорошей девочки почему-то не было. Так и с сейчас она не возражала, хотя это стояние за спиной явно давило. Клара хотела, чтобы всё поскорее закончилось и подписав очередную тетрадь перевернула лист с героями каких-то мультфильмов и преступила к переписыванию того, что уже давно сделала и за что получила оценку. Долго ждать не пришлось, и в первом же предложении Клара перепутывает буквы, на этот раз вместо «ш» написала «ж» и не от того, что не знала, как писать, а только лишь от нервов. Сделав ошибку замерла, оторвав ручку от тетради несколько секунд гипнотизировала две строчки выведение красивым почерком. А потом крепкая рука легла ей на затылок, чтобы через мгновение девочка ощутила треск в голове и какое-то резкое и гулкое давление от удара лица об стол, голова её словно отпружинила обратно, а на тетрадь брызнули капли крови из разбитого носа. Ошалела даже мать и вытаращила глаза на отца ничего не говоря, а тот перед тем как выйти из комнаты сказал только: «Ну, а что она?».