Классный час 2

— Василий, — спросил я у того, — ну как, запомнил слова?

— Тут немного, — отозвался он, — вроде запомнил.

— Вроде не годится, — укорил я его, — нас в телевизор снимать будут, слышал об этом?

— Учителя базарили между собой, слышал я кое-что краем уха…

— Стало быть ответственность у нас обоих теперь двойная — и речи сказать, не запнувшись, и плакаты чтоб эта штука с первого раза подвесила.

— Сделаем, Антон Палыч, — заверил он меня, — где наша не пропадала…

Во двор начали стекаться школьники, как я увидел в окно учительской, наверно пора спускаться.

— Василий, бери коробку, а я плакаты прихвачу, — скомандовал я, — и пошли к народу.

— Здравствуйте, Антон Палыч, — раздалось сразу из многих мест, а громче всего получилось у Аллы Лосевой.

— Привет, — сказал я им всем сразу, — не шумите тут, ведите себя спокойно. Сейчас съёмочная группа подъедет и начнём.

— Какая съёмочная группа? — немедленно поинтересовались многие.

— Обычная, — ответил я, — телевизионная. Наш митинг в новостях вечером покажут.

— А почему наш? — повторила мой вопрос Алла.

— Это я не знаю, кто-то так вот выбрал.

— А в коробке у вас что? — продолжила допытываться она.

— Наглядная агитация, — не стал я раскрывать карты заранее.

И тут подкатил оранжевый ПАЗик с надписью на борту «Телевидение», и из него начали выгружаться ответственные за съёмки товарищи. Директриса естественно встретила их в первых рядах, мило побеседовала с начальником всей этой команды, а потом передала ему бразды управления.

— Значит так, ребята, — громко сказал он, — выстраиваемся в две колонны вдоль дорожки, в камеру не смотреть, не сморкаться и не лыбиться, мероприятие серьёзное. Перед памятником будет учительский коллектив, сколько вас?

— Десять человек, — пояснила Оксана.

— Очень хорошо, а дальше всё по вашему распорядку, как вы там наметили…

— Сначала я скажу речь, — продолжила директорша, — потом Антон Палыч от учителей и Вася Дубин от учеников. А в конце гимн запускаем (готово? — крикнула она, обернувшись к окнам, — всё готово, — ответила пионервожатая из окна пионерской комнаты) вон из той колонки звук пойдёт.

— Надо проверить готовность, — предложил старший.

— Валя, включи на минутку, — крикнула она пионервожатой, из колонки на подоконнике полилось «Союз нерушимый республик свободных».

— Отлично, — обрадовался начальник.

— Но это ещё не всё, — остановила его Оксана, — напоследок у нас одна техническая новинка запланирована.

— Какая? — спросил он.

Оксана взяла его за руку, подвела к коробке, которую так и держал в руках Вася, открыла её и в двух словах пояснила суть… старший (а звали его, как выяснилось Вениамин Христофорыч, язык сломаешь) немного подумал, а потом махнул рукой — делайте, как знаете.

— Если с первого раза не получится, можно будет дубль снять? — вклинился в диалог я.

— Можно, — ответил этот Веня, — но только один дубль, у нас плёнки мало. Кто такую штуку придумал?

Я молча показал пальцем на Васю, а тот не стал отпираться.

— И напоследок мы с тобой коротенькое интервью тогда запишем, не испугаешься сказать на камеру пару предложений?

— Чего мне пугаться-то, — недовольно отвечал Вася, — я не из пугливых.

– ----

И вы наверно удивитесь, но митинг прошёл без единой запинки и помарки, даже наша моделька вполне уверенно зацепила оба плаката за флагштоки. Вася, конечно, позапинался, когда на него камера вплотную наехала, но в целом справился с задачей. Про меня упомянул разок, мол это Палыч был инициатором идеи, а я её только реализовал в металле. Вениамин остался доволен, директриса тоже, а основной вопрос у школьников был — когда всё это по телевизору покажут?

— Вечерние новости смотрите по второй программе, — сказал старший группы, после чего они смотали провода и отбыли по направлению к центру города.

— Молодец, — сказали мы Васе одновременно с директоршей, а продолжила она одна, — может ты ещё чего-нибудь изобрёл?

— А как же, — ответил он переглянувшись со мной, — портативный магнитофон заканчиваю делать.

— А чего в нём такого нового? — удивилась она, — их же уже на нашем заводе делают, портативные.

— Этот будет совсем портативный, — вступил я, — чтобы в карман положить можно было. Прослушивание на наушники — очень удобно в поездках или прогулках, сидишь себе в поезде, к примеру, слушаешь Дип Пёрпл… ну или Магомаева… и никому не мешаешь. Можно его использовать и как диктофон…

— А это что такое?

— Ну разговор важный записать если понадобится… или песню с телевизора на худой конец.

— Любопытно, — хмыкнула она, — а сейчас можете по домам идти. Всех касается, — повысила она голос, — сейчас идите по домам, а завтра обычный учебный день с утра.

Вася убрал квадрокоптер в коробку, выдержал натиск наиболее любопытных учеников и очистил двор от своего присутствия, кивнув мне напоследок. А ко мне, можете себе представить, подошла Софья и коротко бросила:

— Разговор есть небольшой.

— Конечно, Софья Пална, — вежливо отвечал я, — я вас внимательно слушаю.

— Не здесь — проводи меня до дому, — упорно держалась она формы обращения на «ты», — по дороге и поговорим.

В школе мне больше нечего было делать, поэтому я взял её под ручку, и мы вышли за ограду.

— Понимаешь, какая штука, Антон, — начала она, глядя куда-то в сторону хоккейной коробки, но сбилась и замолчала на полуслове.

— Какая штука? — помог ей я, — давай уже выкладывай, а то мне загадки разгадывать третий день кряду приходится.

— Это я заложила тебя в роно…

Вольному воля

Я воспринял этот факт достаточно спокойно — всё же уже в прошлом, чего нервничать-то. Сказал только следующее:

— А почему не директорше, а в роно?

— Оксана слишком по-доброму к тебе относится, — ответила она, — она бы всё под ковёр замела без следов.

— А тебе, значит, следы нужны были… — задумчиво продолжил я, — тогда уж и второй вопросик — зачем тебе это было надо? Мы же даже не ругались ни разу…

— Понимаешь, Антон… — второй раз начала она свою запевку, — помнишь тот раз, когда я у тебя там помылась, а ты уходил куда-то?

— Помню конечно, — отвечал я, — провалами в памяти пока не страдаю.

— Так вот, я сильно обиделась на тебя, когда ты меня на диван повалил… не привыкла я к такому.

— Ой-ой, — отреагировал я, — живёшь-то ты в бараках, посреди алкашей и хулиганья — и к чему такому ты там привыкла?

— У нас спокойный барак, — хмуро ответила она, — не пьёт почти никто.