Клеент
Шрифт:
– Нет. Я простой инженер.
– А почему тебя Ромка назвал завоевателем?
– Наверное, он имел в виду того древнего Тимура, что из человеческих черепов горы выстраивал. В Третьяковской галерее была? Там картина такая есть.
– Нигде я не была. Москву только из окон такси и видела. Все койки, кавалеры да квартиры.
– Да, есть. На самом деле меня зовут Михаилом
– Я услышала и не поверила. Клиенты себе часто имена придумывают. По сути своей такие же проститутки, даже хуже. Разве что деньги у них есть, а у нас нет. Морального же превосходства никакого. Зачем же ты, Тимур - Миша, такие деньги платил? Суп я тебе, конечно, приготовлю, но уж слишком он дорогой выйдет.
– Не хотел, чтобы мерзавцам досталась.
– Всего-навсего? Странный ты какой-то. Мне, признаться, везет на дурачков. То цыган, назвавшийся Будулаем, всю ночь на гитаре играл, пел свои песни. То был еще очкарик, профессор, тот все истории рассказывал.
– Какие истории?
– Разные. Про поезд, который зашел в туннель и пропал, растворился в толще времен. Пропал до революции, а появился в наши дни, да так и ходит, курсируя, по железным дорогам, пугая честных тружеников. О том, что у погибшей Медузы Горгоны осталось две сестры, которые до сих пор людей превращают в камни. О людях-саламандрах, способных жить в огне без ущерба для здоровья. На которых даже одежда не сгорает. Домашним, видимо, надоел, а я сидела всю ночь, слушала. И она остался доволен, нашел, наконец-то свободные уши.
– Ты на жену мою покойную похожа. Я ее любил.
Я достал из шкафа и показал Алле несколько Ритиных фотографий.
– Да. Поразительное сходство, - удивилась Алла, - а отчего она…?
– Врачи ей запрещали рожать, но она не представляла себе семейную
жизнь без ребенка.– Почему?
– Потому, что любила меня и считала, что семья без продолжения не семья.
– Взяли бы в детском доме ребеночка.
– Как ты не понимаешь. Она хотела сама родить и родить от меня. Это же так понятно, так просто.
– Просто, - передразнила Алла. – Вот и умерла.
– Да. Умерла.
– Зачем же ты ей не запретил? Почему?
– Не знаю. Наверно потому, что я тоже любил ее и, так же, как и она, мечтал о малышке. Я так же, как все мы, надеялся на авось. Думал, все будет хорошо. Думал, что все обойдется.
– Не обошлось?
– Не обошлось.
– А родители? Родители что говорили?
– О-о, родители. Родители не то, что против родов, они против самого нашего брака были. И мои, и ее. Как, собственно, и все родители на свете. Родители не хотят, чтобы их дети женились и выходили замуж, они хотят, чтобы дети всегда оставались маленькими, и всегда были при них. Наверно так устроены все люди. Меняют гнев на милость лишь тогда, когда уже ничего не исправить.
– А ребенок жив остался?
– Да. Девочка. Назвал Аннушкой. Она сейчас у матери, то есть у тещи. Завтра у меня выходной, поведу в зоопарк. На улице уже светло. Ты, Алла, давай, ступай потихоньку. Я перед тем, как за дочкой ехать, хоть часочек-другой вздремну. Не обижайся на меня, что выгоняю. Как в песне поется? «Мы странно встретились»?
– И странно разойдемся, - грустно закончила Алла. – А суп я вам так и не сварила.
– Не страшно. Я научился сам себе готовить. На, возьми деньги на такси. Прощай, не помни зла.
– Я ей завидую, - закрывая за собой входную дверь, сказала Алла. 2008 г.