Клеопатра

– Просто он старик, которому хочется, чтобы все помнили о его заслугах, а молодые все чаще забывают.

– Да, Цезарь рассказывал, что каждая его речь начинается и заканчивается напоминанием о раскрытом в одиночку заговоре Катилины. Может, так и было, только как можно напоминать об этом всякий раз?

– Зря ты сказала про перевод, слышала же, что его латынь признается образцом.

Клеопатра вдруг лукаво усмехнулась:

– Значит, моя еще лучше! Хватит о Цицероне! Приготовь мне ванну, пора спать.

Потягиваясь в теплой воде, она улыбнулась мысли, как станет рассказывать Цезарю о замешательстве великого Цицерона. Кажется, Гай Юлий не слишком любил болтливого старика, хотя и признавал его заслуги и ораторское искусство.

Но долго размышлять о Цицероне не стоило, назавтра ей предстояла куда более трудная встреча – с римскими матронами, которых крайне редко можно гдето свести вместе – Сервилией, ее дочерью Юнией Терцией и Фульвией. Это не влюбленный в себя Цицерон. То есть они все три тоже влюблены в себя, но им советовать чтото не стоит совсем.

Действительно, интересная встреча, потому как мать и дочь были любовницами Цезаря, а с Фульвией жизнь столкнет Клеопатру через несколько лет, когда Марк Антоний бросит супругу, чтобы жениться на египетской царице.

Но тогда женщин больше всего интересовало, почему один из самых успешных любовников Рима Цезарь выбрал именно Клеопатру.

В кубикуле (спальне) было душно, изза холодного ветра и окно, и дверь плотно прикрыты, а два из шести горящих светильников коптили. Добавляла свое жаровня, на которой грелись щипцы для завивки локонов.

У Юнии с утра было отвратительное настроение, неловкая рабыня сожгла прядь волос и замаскировать это никак не удавалось. А перед этим помада от маски, накладываемой на лицо для улучшения его цвета, попала в глаза. И хотя в этом виновата была сама Юния – потерла глаз, наказали все равно служанку. В доме у Сервилии, где уже третий день жила Юния, потому что Кассий снова надолго уехал по делам, как и Марк Брут, слуг наказывали по любому поводу.

Пока обе рабыни вопили под плетьми во дворе, две другие дрожащими руками приводили свою госпожу в порядок. У причесывающей хозяйскую дочь рабыни пальцы все же дрогнули, и горячие щипцы коснулись шеи Юнии. Служанка в ужасе замерла. Когда, наконец, уложили последний локон в прическе, Юния придирчиво оглядела себя в зеркале, убедилась, что служанке удалось спрятать сожженный локон и его почти не видно, и вдруг вместо благодарности со всего размаха ударила рабыню по щеке. Та в ответ только виновато опустила голову. Возможно, быть бы и этой поротой, чуть покрасневшую шею Юнии немного саднило, но ее отвлекло сообщение о приходе Фульвии.

Вот кто не боялся никого и ничего! Фульвия дважды становилась вдовой, получая богатое наследство после смерти мужей, а теперь вышла замуж в третий раз, не побоявшись репутации Марка Антония как бабника и гуляки.

Фульвия пришла не к Юнии, а к ее матери Сервилии, хотя никогда не была ее приятельницей. Услышав из атриума чуть резковатый голос гостьи, Юния заторопилась. Видно, случилось нечто важное, если Фульвия, любившая поваляться в постели подольше, поднялась в такую рань и приехала в дом Сервилии без приглашения. Обычно визиты наносились куда позднее, ближе к вечеру.

Сервилия вышла к нежданной гостье тоже слегка удивленная, однако вида постаралась не подавать. Но Фульвии ли не понимать, что творится в умах у матери и дочери?

Скороговоркой произнеся слова приветствия, она приступила к делу:

– Во время приема я напомнила египетской царице о нашем прежнем знакомстве и о том, что мой муж немало помог в свое время ее отцу.

Сервилия чуть поморщилась, стараясь, чтобы гостья не увидела эту гримасу, ее начинало раздражать немыслимое внимание, уделяемое Клеопатре. Больше, чем о ней, не говорили даже о Цезаре! Конечно, матроне хотелось познакомиться с царицей поближе, чем получилось на официальном приеме, но не для выражения поклонения и восторга и даже не для злорадного удовольствия, что та никогда не сможет стать такой, как она сама, несмотря на все богатство, а потому, что так и не поняла главного – чем держит Цезаря эта женщина. Но с утра до вечера болтать о египетской царице она не собиралась, надоело.

Если Фульвия и заметила недовольство хозяйки дома, то вида не подала, ее не заботили такие мелочи, как чьето недовольство!

– Она была вежлива и сказала, что помнит и меня саму по предыдущему приезду, всегда хотела познакомиться поближе. Вчера я встретила царицу, и знаете, где? На улице Аргилет! Она явно покупала книги у Непота. Видно, скупила все, потому что сегодня лавочка закрыта, а Непот ходит счастливый и с загадочным видом.

Сервилия пожала плечами:

– Что тут удивительного? Я тоже слышала, что она скупает все подряд для Александрийской библиотеки и не только у Непота.

Фульвия махнула рукой:

– Пусть скупает, книги не любовники, на всех хватит!

На кого другого Сервилия не на шутку обиделась бы, но эту красотку даже обидой не испугаешь, у Фульвии частенько что на уме, то и на языке, матроны удивлялись, насколько похожи они с сестрой ее первого мужа Клодия, тоже Клодией, бывшей музой поэта Катулла. Когдато Клодия оказала на юную подружку сильное влияние, может, поэтому?

– Царица разговаривала снова весьма вежливо и благосклонно…

– Фульвия, – чуть приподняла бровь хозяйка дома, – когда это ты радовалась чьейто благосклонности?

Та махнула рукой:

– Мне просто интересно и… – она чуть приглушила голос, заговорщически приложила палец к губам, – очень хочется поставить ее на место.

– Каким образом?

– Мы приглашены к ней на обед. Без мужчин и в узком кругу.

– Кто мы?

– Мы с вами.

– Ты понятно, но почему я?

– Царица пригласила меня заглянуть на виллу, чтобы показать коечто интересное, ей, видно, скучно одной, а я сказала, что в этот день буду у тебя. Тогда царица попросила передать приглашение и тебе, мол, много наслышана о достоинствах и не прочь познакомиться.

Она не прочь! Сначала Сервилия возмутилась, но тут же сообразила, что лучшей возможности понять неожиданную страсть Цезаря у нее просто не будет.

– Когда?

– Сегодня, поэтому я примчалась с утра, чтобы вы никуда не ушли.

Оглянувшись на Юнию, глаза которой лихорадочно заблестели, Сервилия усмехнулась:

– Упадок Рима налицо. Мы радуемся приглашению царицыдикарки!

– Ты не слишком справедлива к ней, Сервилия! Уж дикаркой эту женщину назвать трудно! – Фульвии действительно наплевать, понравятся ли ее речи даже хозяйке дома. – Моя рабыня дружит с бывшей рабыней Теренции, которая осталась у Цицерона. Та рассказала, что даже оратор осторожничает с египетской царицей.

– Дожили! – не осталась в долгу Сервилия. – Обсуждаем сплетни рабов!

Фульвии надоело пререкаться, в конце концов, не хотят, не надо, она приведет к Клеопатре когото другого, та все равно будет рада, одной на вилле явно скучно.

– Так вы пойдете или нет?!

Юния ожидала, что мать ответит «нет», но с удивлением услышала обратное.

– Да, в котором часу?

– Я не знаю, говорят, к царице когда не приди, у нее всегда готов пир на любое количество гостей.

Несколько мгновений Сервилия недоуменно смотрела на неожиданную подругу, потом расхохоталась: