Клеопатра

Октавиан тотчас поставил его на место, выступив в роли правоверного цезарианца и критикуя от имени своего великого деда уклончивую и осторожную политику Антония; он вскоре показал себя незаурядным демагогом и не замедлил сообщить плебсу, что готов выплатить по двести сестерций каждому римскому гражданину согласно завещанию Цезаря (как если б эта плата еще не состоялась). Таким образом, он сделал все возможное, чтобы изобразить Антония недостойным продолжателем дел Цезаря.

Тогда Антоний попытался продемонстрировать, что пойдет дальше Октавиана. Он стал готовить воистину революционные проекты. И туг он открыл, что, пытаясь ему противодействовать, молодой человек вступил, не смущаясь, в сговор с республиканской партией, с Цицероном, с убийцами Цезаря, которых еще вчера сам клеймил позором.

В этих перипетиях минул 44 год. Ветераны Цезаря заставили Антония и Октавиана публично помириться, но публичное примирение отнюдь не помешало молодому человеку взять под свою руку легионы Антония, которые, как он надеялся, будут ему верны. Зимой соперничество обострилось. Цицерон возглавил антиантониевскую партию в сенате и заклеймил противника в страстных речах, получивших название «Филиппик». Антоний; чей консульский срок истек, потребовал себе в качестве провинции Цизальпинскую Галлию, рассчитывая, несомненно, восстановить там свои силы, весьма ослабленные Октавианом, и, закрепившись на севере, форсировать затем, подобно Цезарю, Рубикон. Но ему пришлось вступить в открытый бой с войсками Октавиана, и, понеся тяжелые потерн под Мутиной (нынешняя Модена), он вынужден был бежать через Альпы в надежде воссоединиться с Лепидом, правителем Нарбонской Галлии, верным сподвижником Цезаря.

Через год после отъезда Клеопатры у самого ее непримиримого врага Цицерона были все основания торжествовать. Антоний понес поражение, теперь ему не ускользнуть от Октавиана. Республиканская партия побеждает.

Цицерон купается в лучах славы. Ему устраивают овации, торжественно провожают домой. Это, несомненно, самый счастливый период его жизни.

Глава II Великий поворот

Анархия в Риме поставила Клеопатру в трудное положение. Она принадлежала к партии победителей, но Октавиан и Цицерон парализовали ее действия. Однако пассивность была опасна. Четыре оставленных Цезарем легиона все еще находились в Александрии, и противоборствующие партии, собирая войска, могли попытаться использовать эти силы.

Клеопатра не теряет присутствия духа. Не впервые Рим входит в полосу междоусобиц, и потому на Востоке к этому приспособились: стараются брать на себя как можно меньше обязательств, а если уж берут, так перед двумя враждующими сторонами одновременно. Выяснилось, что Клеопатра правильно поступила, заблаговременно избавившись от своего брата-супруга. В Сирии внезапно появился самозванец, претендующий на то, что он Птолемей XIV, чудом спасшийся после падения в Нил. Оставалась еще, правда, одна из ее сестер, та самая Арсиноя, которую Цезарь провел в цепях по Риму, — она стала жрицей Артемиды в Эфесе.

В непосредственной близости от Египта враждебные Риму силы сплотились меж тем вокруг Кассия, одного из убийц Цезаря; Кассий засел в Сирии и обзавелся небольшим флотом. Ему противостоял зять Цицерона Долабелла, любовник предыдущей жены Антония; принявший на себя одновременно с ним обязанности консула в 44 году, он разделял его политические взгляды.

Чтобы схватиться с Кассием, Долабелле была необходима поддержка Египта. Он заручился ею в самом начале 43 года. Предварительно, однако, Клеопатра заключила с Ним хитроумную и весьма любопытную сделку. Она потребовала, чтоб сначала Долабелла признал ее сына Цезариона в качестве царя Египта и ее соправителя.

У Клеопатры не было, вероятно, намерения досадить этим Октавиану, хотя, возможно, она пыталась создать такое впечатление у Долабеллы. Главное было укрепить свою власть. Признание Цезариона сторонниками Цезаря имеет немалое значение и для египтян и для ветеранов Цезаря, которых все стремятся перетянуть на свою сторону и от которых зависит в конечном итоге исход войны. Кроме всего прочего, это признание — подобие удостоверения в невиновности Клеопатры, выданного римлянами в связи с исчезновением последнего сына Авлета.

В обмен на это признание Долабелла не получает тем не менее существенных выгод. Антоний впадает в раздражение, а Октавиан становится союзником республиканцев, то есть Кассия. Как бы то ни было, но четыре александрийских легиона отправляются воевать на стороне Долабеллы, неизвестно, по приказу Клеопатры или без него, однако вскоре они присоединяются к Кассию. Затем, в одно и то же время, и Кассий и Долабелла требуют у царицы предоставить в их распоряжение свой флот. Клеопатра — о, интриганка! — отказывается, ссылаясь при этом на возникшую, по ее словам, эпидемию чумы. Впрочем, подчиненный царице правитель Кипра передает находящийся в его ведении флот Кассию, причем невозможно установить, действует ли он по собственному усмотрению или же с молчаливого согласия своей повелительницы.

Такой, во всяком случае, видят ситуацию современные исследователи. Слов нет, Кассий — это убийца любовника Клеопатры, но в то же время Кассий — политическая сила, которой Клеопатра не может пренебречь, тем более что за его спиной стоит Октавиан. Она знает, политика жестока, и убийство является одним из ее средств, к которому с готовностью прибегают, если считают, что это принесет пользу. Ни Клеопатру, ни Октавиана нельзя обвинить в эту минуту в пренебрежении памятью Цезаря. Поступок Клеопатры не имеет никакого отношения к тем чувствам, какие она питала по отношению к покойному диктатору. Он умер, и у Клеопатры нет возможности покарать тех, кого не считают нужным преследовать даже официальные наследники Цезаря.

Клеопатра блестяще извлекает выгоды из того, что она женщина, в остальном же она такой же беззастенчивый, беспринципный, не брезгующий никакими средствами политик, как Брут, Цицерон, Антоний или Октавиан. Брут, который не поколебался в 49 году присоединиться к Помпею, то есть к тому человеку, который тридцатью годами ранее велел умертвить его отца, — это ли не лицо демократов?

Что же творится в этот миг на свете? Вторая половина 43 года дает нам следующую картину. Антоний и Лепид сосредоточили войска в Нарбонской Галлии. Октавиан, в свою очередь, спохватился: его ветераны, с неприязнью поглядывая на Цицерона и республиканцев, которые подняли вдруг голову, ожидают, когда же он в соответствии с недавними обещаниями выступит в качестве наследника Цезаря, Октавиан во главе своих войск срочно отправляется в Рим, чтобы добиться своего избрания консулом, поскольку оба консула 43 года погибли в борьбе с Антонием. Но тут он натыкается на сопротивление Цицерона, который считает себя господином положения и, не давая сенату опомниться, вырывает у него отмену закона об амнистии убийц Цезаря. Антоний, можно в этом не сомневаться, принимает участие в охоте за бывшими заговорщиками. На почве раздела наследства Цезаря соперники сближаются друг с другом, и в октябре 43 года Антоний, Лепид и Октавиан встречаются на островке при слиянии двух рек поблизости от Бононы (нынешняя Болонья).

В ходе этой встречи, знаменитой теми предосторожностями, к каким прибег каждый из политиков, опасаясь, как бы партнеры его не убили, был образован новый триумвират. Триумвиры приняли на себя управление Римом и Италией. Антоний получил всю Галлию, кроме Нарбонской, которая вместе с Испанией досталась Лепиду; Октавиану определили Сицилию, Сардинию и Северную Африку. Грецию и Восток предстояло еще отвоевать, в основном у Брута и Кассия, которые там укрепились.

Достойная троица воспользовалась возможностью составить подробный список тех, с кем надлежало расправиться, не забыв при этом и наиболее богатых римлян, не выразивших явной симпатии их делу. Встреча завершилась 2 ноября, и уже через несколько дней началась охота на людей в Риме и его окрестностях. Предприятие было рассчитано не менее чем на месяц и охватило всю Италию. Не спасся и Цицерон. Тит Ливий пишет о невзгодах, обрушившихся на него в течение жизни, и добавляет: «Из всего этого он перенес с твердостью, достойною мужа, одну лишь смерть» [30] . Вновь головы сотнями появлялись на рострах, с той только разницей, что в эпоху Суллы аристократия занималась истреблением популяров, тогда как сейчас солдаты таскали мешками головы богачей. Крутой поворот колеса Фортуны! При этом была уничтожена значительная часть семей, составлявших правящую прослойку Рима в эпоху формирования империи.

30

Тит Ливий. История народа римского. СПб., 1867. T.V. С. 469 Пер. А. Клеванова.

Меж тем Кассий схватился в Сирии с Долабеллой, осадив его в Лаодикее. Клеопатра помогала Долабелле и снабжала его продовольствием, однако, по-видимому, недостаточно, ибо Долабелла был побежден и, не желая попасть в руки врагов, покончил самоубийством. Казалось, теперь Клеопатре не избежать войны. В самом деле, руки у Кассия были развязаны, и он стал готовиться к вторжению в Египет, не дожидаясь, пока этот богатый край попадет в руки цезарианцев.

В счастью для Клеопатры, весной 42 года Кассий получил известие о том, что Антоний готовится захватить Македонию и выгнать оттуда Брута, в связи с чем ему пришлось отказаться от Египта и отправиться в Смирну с намерением поддержать соратника. Сражения между цезариаицами и республиканцами не ограничились одной только сушей, и тут опять встал вопрос о египетском флоте. Клеопатра вновь медлила, но все же выступила на этот раз на стороне Антония против Кассия и направила флот с приказом вести согласованные операции с флотом цезарианцев, обеспечивая безопасность перевозок между Италией и Грецией. Однако в последний момент адмирал Кассия, которому надлежало воспрепятствовать объединению флотов, с облегчением вздохнул, ибо внезапно узнал, что Клеопатра тяжело занемогла, а ее флот, потрепанный бурей, с большими потерями вернулся в Александрию.