Клетка от совести

Но выхода не было. Вадим прижимал ее к постели с холодной, неумолимой силой, и она знала, что бороться с этим бесполезно. Поэтому она сдалась, подчиняясь неизбежному. Её тело и душа разбивались вдребезги под тяжестью его присутствия.

Остальные наблюдали за происходящим, и на их лицах отражались ужас и беспомощность. Игорь так крепко вцепился в край стола, что пальцы захрустели.

Он не мог отвести взгляд, не мог перестать наблюдать за надругательством над достоинством Ольги, над ее человечностью. Его затошнило, и желудок скрутило от отвращения и жалости.

Без всякого сострадания Вадим вошел в Ольгу резко и полностью.

Комнату наполнили ее сдавленные рыдания, резко контрастировавшие с его стонами от напряжения. Он не проявил ни нежности, ни сочувствия – только холодную, механическую деловитость. Каждое движение было напоминанием о ее бессилии, грубым утверждением его превосходства.

Анна не могла отвести глаз от разворачивающейся перед ней сцены. Сердце бешено колотилось в груди, и она почувствовала, как к горлу подступает волна желчи. Ей хотелось закричать, вмешаться, сделать что-нибудь, что угодно, лишь бы остановить это насилие. Но она застыла – ее тело было парализовано шоком и страхом.

Она знала, что любая попытка только ухудшит положение Ольги. Поэтому она сидела там, по ее лицу текли слезы, а сердце колотилось в груди, как барабан.

Вадим же, казалось, хотел продлить унижение Ольги.

Каждое движение было точным и безжалостным, как будто не голос из динамика, а он сам пытался сломить ее окончательно. Ольга под его весом, продолжала тихо всхлипывать, пытаясь сдержать слезы, но они лились сплошным потоком. Она повернула голову в сторону, пряча свое лицо от него, от остальных, от всего мира.

Комната, наполненная гнетущей тишиной, надвигалась на них. Воздух был пропитан слезами, отчаянием и беспомощностью. Катя, не в силах вынести этого зрелища, закрыла лицо руками и тихо зарыдала. Игорь, сидя за столом, невидящими глазами уставился в экран ноутбука.

Наконец Вадим ускорился и с такой же жесткостью завершил свою работу внутри Ольги.

Он скатился с нее, сел на край кровати и посмотрел на нее сверху вниз с таким выражением, как будто только что закончил какую-то непосильную работу.

Сев на кровать, он принял расслабленную позу, словно выполнил рутинную задачу. Он провёл рукой по волосам, откинув их назад, и посмотрел на Ольгу с выражением лёгкой усталости, которое больше походило на безразличие. Его дыхание выравнивалось, но в глазах не было ни капли раскаяния или осознания произошедшего.

Ольга, вся в слезах, с дрожащими руками попыталась подняться. Её тело казалось неподвластным воле: ноги дрожали, а колени подгибались. Она рухнула обратно на пол, обессиленная, как сломанная кукла. Её волосы прилипли ко лбу, а взгляд оставался устремлённым прочь, будто она пыталась скрыть лицо от его глаз и от самой себя.

Вадим неспеша перевёл взгляд на неё. В его выражении не было ни жалости, ни злорадства – лишь равнодушная констатация факта. Он слегка наклонился вперёд, упёрся локтями в колени и с лёгкой усмешкой произнёс:

– Тебе лучше встать. У нас осталось не так много времени.

Его голос был ровным, спокойным, но от этого слова звучали ещё тяжелее. Это было не предложение, а приказ, произнесённый с ледяной чёткостью, будто он обращался не к живому человеку, а к части механизма, который просто дал сбой.

Ольга замерла, но её плечи вздымались от частого, сбивчивого дыхания. Она не сразу подняла глаза, будто искала в себе силы. Когда её взгляд всё-таки встретился с ним, в нём была не только боль, но и кое-что ещё – тихий, но неизбежный огонь ненависти. Этот взгляд был как вызов: слабый, но бескомпромиссный.

Она глубоко вдохнула, стараясь подавить новый приступ рыданий. Грудь её вздымалась от напряжения, а пальцы судорожно вцепились в простыню. Через мгновение, будто через силу, она оторвала одну руку, выпрямилась, и медленно, пошатываясь, встала. Её движения были неуверенными, но решительными, как у человека, который во что бы то ни стало пытается сохранить остатки достоинства.

Ольга не посмотрела на Вадима больше ни разу. Она отвернулась от всего, что её окружало, включая себя. Её ноги дрожали, но она стояла, обхватив себя руками, словно пыталась собрать воедино то, что осталось от её силы.

Остальные участники сидели по углам комнаты, словно тени, застигнутые врасплох собственным бессилием. Никто из них не мог остаться равнодушным к происходящему, но каждый справлялся с этим по-своему. Катя, с побледневшим лицом, спряталась в угол. Её дыхание было частым, неглубоким, а глаза блестели от сдерживаемых слёз. Она закрывала лицо руками, пряча себя от реальности, но глухие звуки с кровати, доносившиеся сквозь напряжённую тишину, невозможно было игнорировать.

Анна сидела, замерев, на краю матраса. Она сложила руки на коленях, а взгляд, затуманенный ужасом, устремился куда-то в пол. Девушка не плакала, но её пальцы мелко подрагивали, выдавая внутреннюю борьбу. Казалось, она хочет вмешаться, сделать что-то, чтобы остановить этот кошмар, но что именно – она не знала. Её тело будто парализовало осознание своей беспомощности.

Игорь, сидя за столом, выглядел собранным, но в этой собранности чувствовалось напряжение, граничащее с отчаянием. Его взгляд был сосредоточен на экране ноутбука, но пальцы так и не двигались по клавишам. Он просто сидел, плотно сжав челюсти и не в силах заставить себя повернуть голову к кровати. Его плечи слегка дрожали, как у человека, который всеми силами пытается сохранить самообладание, но вот-вот сорвётся.

Когда напряжение достигло своего апогея, холодный механический голос прорезал тишину:

– Фиксация результата: участница не достигла оргазма. Задание провалено.

Слова эти прозвучали чётко, не оставляя места сомнениям. Они эхом отозвались в голове каждого, как удары молота. Катя всхлипнула громче, закрыв уши руками, словно это могло помочь ей не слышать голос. Анна подняла голову, глядя в сторону динамика с выражением негодования, смешанного с бессилием. Игорь глубоко вздохнул, но его лицо оставалось непроницаемым.

– Согласно правилам эксперимента, участники, не выполнившие задание, немедленно выбывают, – продолжал голос безжалостно ровным тоном. – Ольга и Вадим исключены из эксперимента.

Её лицо, мокрое от слёз, исказилось, но не от удивления, а от отчаяния. Она знала, что это произойдёт, чувствовала, что всё закончится именно так, но реальность этих слов оказалась слишком тяжёлой, чтобы принять её сразу. Её губы дрожали, но она не могла произнести ни слова.

Вадим, напротив, оставался абсолютно невозмутимым. Он сел на край кровати, одной рукой упёрся в матрас, а другой небрежно пригладил волосы, словно это было частью какого-то ритуала. Его взгляд скользнул по комнате, как будто он искал кого-то, кто осмелится заговорить. Но все молчали.