Клей

– Я здесь уже два года живу.

– Боже, неужто так долго? Как время летит, – сказал Вулли и выковырял сыну из уха остатки пены для бритья. – Ну ты и неряха.

Непринуждённое отцовское запанибратство одновременно и напрягло, и успокоило. Родители прошли за ним в гостиную.

– И чем же ты теперь питаешь, жена-то от тебя ушла? – спросила Сандра, готовая отыскать в глазах сына любой намёк на притворство.

– Мы не были женаты.

– Шесть лет жить под одной крышей, спать в одной постели, по мне, так это муж и жена, – резко сказала Сандра, и Рэб почувствовал, как по хребту пробежал холодок.

– Гражданский брак, что называется, – поспешил улыбнуться Вулли.

Рэб взглянул на стенные часы.

– Давайте я напою вас чаем, но дело в том, что я как раз собирался выходить. Вечером на Истер-роуд наши играют.

– Мне нужно по-маленькому, сынок, – сказала Сандра.

Рэб проводил её по коридору и указал на стеклянную с напылением дверь. Вулли тем временем с удовольствием уселся на диван.

– Если ты собрался на матч, надень, может, тогда футболку, что тебе мама на Рождество подарила, ту переливчатую, зеленунющую такую, – предложил Вулли с воодушевлением.

– Ну нет, как-нибудь в другой раз, – поторопился возразить Рэб, – мне уже пора бежать.

Футболка была – дикий ужас.

Услышав этот разговор, Сандра, не замеченная Рэбом, застыла и сделала шаг обратно к двери.

– Он её никогда не носит. Она ему не нравится, – упрекнула она, и глаза её наполнились слезами. Повернувшись на каблуках, она направилась обратно в туалет, добавив: – Ничего-то у меня не выходит…

Вулли поднялся, схватив Рэба за руку и притянул начинающего обалдевать сына к себе.

– Послушай, сынок, – торопливо зашептал он, – твоей маме нездоровится… с тех пор как она вышла из больницы после этой гистерэктомии, он всё время на нервах. – Он покача головй. – Ходишь как по лезвию бритвы. То она «опять ты в своём Интернете», а если нет, тогда «Билли купил тебе дорогущий компьютер, он так и будет пылиться?» – Он пожал плечами.

Рэб сочувственно улыбнулся.

– Порадуй её сынок, и мне станет легче. Надень эту чёртову футболку на матч. Один раз, сделай одолжение старику, – отчаянно взмолился Вулли, – она вбила это себе в голову, только об этом и гворит.

– Я люблю сам покупать себе одежду и сам выбирать, что носить, папа, – ответил Рэб.

Вулли снова сжал его руку:

– Ну же, сынок, всего разок, сделай одолжение.

Рэб воздел глаза к потолку. Он пошёл в спальню, открыл нижний ящик шкафа. Футболка лежала нераспакованная, цвет – жёлто-зелёный электрик. Отвратительно. Он не может выйти в этом. Если его увидят пацаны… Он разорвал полиэтилен, сдёрнул с себя «Лакост» и натянул вещицу.

Выгляжу как мудак, леденцом наряженный, думал он, рассматривая себя в зеркале. На мне форменная футболка команды – знак задроты повсеместно. Остаётся только номер получить.

9 МУДАК 10 ПРИДУРОК 11 ЗАДРОТА 15 ОСЁЛ 25 СОПЛЯК 6 ИСПОРЧЕННЫЙ МАЛЬЧИШКА 8 ОХОТНИК ЗА СЛАВОЙ

Он вернулся в гостиную.

– Ох, как тебе идёт, – заворковала Сандра, заметно успокоившись, – вот она, настоящий космический век.

– «Миллениум-Хибз», – улыбнулся Вулли.

Рэб стоял с каменным лицом. Он считал, что если позволять людям волности, даже – а может, особенно – близким тебе людям, тебе в итоге сядут на шею.

– Не хочу вас подгонять, но я уже опаздываю. Я вам позвоню, вы приедете, я приготовлю вам ужин.

– Да нет, сынок, мы удовлетворили своё любопытство. Приходи сам к маме, она тебя накормит как следует, – сказала Сандра, и лицо её растянулось в напряжённой улыбке.

– Мы с тобой поедем, сынок, – сказал Вулли, – мы к тёте Вив, нам по дороге.

Рэбу показалосб, что сердце его в грудной клетке упало на целый дюйм. Вив живёт на пути к стадиону, и времени вернуться и избавиться от этого кошмара просто не будет. Сверху он надел кожаную коричневую куртку и застегнулся до ворота, чтобы футболка не вылезла. На кофейном столике заметил мобильный телефон, взял, сунул в карман.

На улице, по дороге к автобусной остановке, Сандра схватила язычок молнии и дёрнула его книзу.

– Цвета своей команды носят с гордостью! Сейчас тепло, застегнёшься ближе к ночи, если похоладает.

Через месяц тридцать, а она до сих пор пытается наряжать меня, как пупса грёбаного.

Никогда он ещё с таким удовольствием не расставался с родителями. Он смотрел им вслед. Мама уже приземистая, папа до сих пор худощавый. Он застегнул молнию и направился в паб. Уже на входе он засёк в углу пацанов: Джонни Катар, Фил Нельсон, Барри Скот. Рэб даже не понял как, но, к своему ужасу, при входе он машинально расстегнул куртку. Джонни Катар взглянул на торс Рэба и сперва не поверил своим глазам, но потом осклабился по-крокодильи.

Рэб понял, что случилось.

– Забудь, Джонни, просто забудь.

Потом к нему подоёшл Гарет; и не рассекал ещё по секторам чувак, более замороченный на стиле. В отличие от большинства пацанов, происхождение которых Рэб определял строчкой «вышли мы все из рабочих», Гарет ходил в самую навороченную школу – Феттес-колледж, где воспитывался Тони Блэр. Рэбу всегда нравился Гарет, нравилось, что он предпочитал выставитья, нежели уйти в тень, нравлась его принадлежность к верхушке среднего класса. Прикалывается он или говорит всерьёз, понять было невозможно, он выступал арбитром в отношении одежды и манер и то веселил, то смущал пацанов из центра и с окраин задиристыми насмешками. «Разве мы не можем вести себя как настоящие эдинбургские джентльмены! Мы ж не сорняки какие-нибудь!» – вещал он на весь вагон на выездах, пародируя Малькольма Рифкинда. Пацаны бывали в восторге.

И вот он взглянул на Рэба.

– В вопросах моды ты, Биррелл, всё-таки несгибаемый единоличник, – начал Гарет, – как тебе удалось выковать это непоколебимое чувство стиля? Да, не для нашего Рэба тупой диктат консюмеризма…

Рэбу оставалось только слушать и обтекать.

Паб заполнялся радостными болельщиками, чей энтузиазм усиливался соразмерно выпитому. Рэб думал о Джоан, о том, что, по сути, должен быть доволен вновь обретённой свободой, но почему-то чувствует себя совсем иначе. Он спросил Гарета, скучает ли он по старым деньками, по тогдашним треволнениям. Теперь его друг был авторитетным ветеринаром со своей практикой; у него была подруга, ребёнок, и они ждали второго.

– Если быть до конца честным – это лучшие годы моей жизни, то время ни с чем не сравнится. Но вернуться туда невозможно, кроме того, главное – это суметь разглядеть нечто хорошее и закончить вовремя, пока тема не скисла. Но скучаю ли я? Каждый день. И по рейвам тоже. Пиздец как скучаю.

Джоан ушла, и с тех пор, не считая одного беспонтового перепихона, Рэб обходился без секса. В свободную комнату заселился Энди, теперь вместо девушки у него был сосед. Ещё он студент. Чему он учится? Тридцать лет, девчонки нету, практически нетрудоспособный. Каков же итог? Рэб завидовал Гарету. Казалось, он с самого начала знает, чего ему нужно. Учился он очень долго, но не отступал. «А почему ты решилс стать ветеринаром?» – как-то спросил его Рэб, ожидая услышать лекцию о материальном и душевном благополучии животных и фашизме, который сквозит в отношении ко всем видам.