Клеймо сводного брата

И я, с ума сошедшая от желания, впиваюсь руками в волосы Германа, пока он активно посасывает мой сосок ради благой цели. Нельзя забывать о цели. Нельзя забывать ради чего этот массаж.

Но как же хочется забыть. Как же хочется подтянуть Германа на себя, раскрыть ноги как можно шире и принять в себя его огромный, твердый член.

И пусть бы продолжал свой массаж, а я бы наслаждалась утолением жажды. Я бы просто родилась заново, впервые ощутив своего брата в себе.

Или… не впервые.

Почему все, что он делает, кажется мне таким знакомым и привычным. Почему я не смущаюсь, не бегу очертя голову. Почему руками уже глажу влажную от пота футболку и прошу тихонько:

— Герман… Тебе… Наверное, жарко. Сними ее.

И он еле отрывается от моего соска, чтобы я быстро стянула с него футболку, и впилась пальцами в тугие мышцы спины, пока он продолжает вытягивать мне соски, пытаясь вернуть мне лактацию.

Он забирается на меня сверху, в штанах, но я все равно чувствую на животе тяжесть его плоти.

И вдруг дует на покрасневший от жесткой ласки сосок.

Потом задыхаясь, пытается взять себя в руки, пока мои гладят его стальной пресс. Глаза в глаза и скромность в этой комнате запретное слово.

— Готова к продолжению?

— О, да.

Глава 34.

Герман надо мной.

Словно воин. Его оружие отточено и направлено прямо на меня. И пусть оно скрыто парой слоев ткани, я все равно хорошо вижу его чуть изогнутую форму.

Во рту образуется вязкая слюна, пока его рука активно работает с другой грудью. Ровно по той же схеме.

Сначала палец обводит грудь по кругу, смещая его в центр, делая все меньше, почти касаясь ореола соска.

Другая его рука уперта в кушетку рядом с моей головой, но большой палец задевает обнаженное плечо. Мягко рисует узоры.

А я задыхаюсь, не зная, как объять взглядом три желанных объекта. Торс, руки, увитые венами, или взгляд, которым Герман меня буквально сжигает заживо.

На дне его глаз теплится жажда, и словно только я могу ее утолить.

Откуда это в нем?

Ведь я даже не нравилась ему. А теперь его рот втягивает мой сосок, пока вторая рука продолжает большим пальцем ласкать мое плечо.

Его язык обводит сосок, теребит его, я выгибаюсь дугой, подвожу бедра ближе к его орудию.

Чувствую влажным местом грубую ткань его форменных штанов и начинаю ее ненавидеть.

Хочется молить его избавиться и от этого предмета одежды, но я молчу, насильно затыкаю себя, не зная, что он тогда обо мне подумает.

Просто трусь промежностью и кажется, что Герман мне помогает.

Толкается головкой, скрытой тканью, в клитор, продолжая при этом сосать сосок, раздражая молочную железу.

И мне так хорошо, словно я раскачиваюсь на качели вместе с Германом, готовая кричать от восторга: «Сильнее, Герман, сильнее».

Вдавливай в меня свой огромный член, войди в меня.

Он все понимает. Он все знает о моих похабных желаниях, но сегодня он просто массажист.

И я готова на все, лишь бы эта процедура не заканчивалась.

Господи, помоги мне сдержаться и не начать умолять его стянуть брюки, вонзиться на всю длину и трахать, трахать.

Но он серьезен, как никогда.

Его лицо покрыто бисеринками пота, его кожа на груди влажная и твердая. А его руки уже грубо делают массаж, буквально вдавливая в грудь ладони.

Еще.

Еще.

Господи, пожалуйста, еще.

Вот так.

Оттягивай соски. Тяни их на себя.

Вылизывай языком, соси. Соси, мой хороший.

И я активно трусь клитором о ткань брюк, что скрывают обжигающую плоть Германа, как вдруг слышу:

— Тебе нужно снять напряжение, это должно помочь активировать поток.

О, да… Только как мне его снять.

— Пожалуй, ты прав, — сотрясаюсь я всем телом, как вдруг его пальцы отпускают грудь и накрывают вибрирующий клитор.

— Думаю, тебе поможет фистинг, если, конечно, ты доверяешь мне.

— Доверяю, делай, что нужно.

— Возьми свою грудь руками, сожми сильно и тереби соски большими пальцами.

— А ты? — задыхаюсь, но делаю точно, как он велит, чувствуя, как в груди стреляет ноющей болью.

Мне хочется еще.

Еще.

— А я буду делать тебе массаж влагалища. Ноги шире, — поражает он меня еще больше, но я не сопротивляюсь, когда два его пальца проводят по лепесткам. Находят отверстие. – Не больно?

— Нет, нет, — качаю головой, жадно хватая воздух ртом, пока он погружает пальцы глубже, терзая меня неприлично серьезным взглядом.

— Теперь расслабься, — просит он и задает темп рукой. Медленный, протяжный.

Герман вытаскивает пальцы почти полностью и вставляет, раздвигая стенки влагалища.

А я уже кусаю губы, не переставая тиская свою грудь.

Он вдруг давит мне на живот в области матки и шепчет:

— Терпи.

В следующий миг его рука начинает буквально выбивать из меня весь дух, трахать на огромной скорости, толкаясь все глубже, все сильнее, пока внутри не закручивается тугая спираль.

Сдавливается в ожидании команды, в ожидании того, как Герман меня истязает.

И я почти на грани, вдруг чувствую, как по пальцам, которыми я яростно тереблю соски, что-то течет.

— Получилось, — вдруг восклицает он и яростно рычит: — Кончай, Соня. Сейчас кончай!

И пружина под нужной командой выскакивает, пока я дергаюсь в спазме оргазма, пока из меня не начинает что-то брызгать.

— Господи! – закрываю я лицо руками. –Как же стыдно. Прости.

— Успокойся, — хрипит он сипло. – Это просто сквирт. Пахнет хорошо.

— Так быстро молоко пошло, — радостно, но с легкой грустью смотрю я на Германа. Хотелось бы еще такого массажа. Он хмыкает.

— Просто ты хотела этого. Психологически очень хотела кормить сына. Вот и получилось.

— Благодаря тебе.

— Я лишь дал нужный толчок, — вытирает он о штаны влажные руки и поправляется. – Хочешь, иди прими у меня душ, чтобы привести себя в порядок.

И я понимаю, что должна его отблагодарить. Хочу сказать ему спасибо. Но как, пока не знаю. Или знаю?