Клинки Юга

Она уже отхлебнула молока и откусила хлеба, когда легкий шорох заставил оглянуться.

Из шатра вышел Фредерик. Худой, лохматый, пошатывающийся, но лицо его сияло.

– Привет, – сказал он Тайре и сел рядом, протянув босые ноги к костру. – Бока совсем отлежал.

– Экума просила тебя лежать и не вставать, – заметила Тайра.

– Она уже разрешила, – улыбнулся молодой человек, поблескивая глазами. – Смотри, – и показал капитану правую руку: согнул-разогнул локоть, сжал и разжал пальцы. – Чудо какое: не болит, не мерзнет, слушается… Ты знала, что говорила: моя болезнь прошла. Всего пять дней, и я как заново родился, – голос Фредерика был полон радостных интонаций.

Пять дней и пять ночей Экума поила короля красным настоем и вонзала золотые иглы в его тело, выбирая определенные точки на руках, плечах и шее молодого человека. И древнее врачевательское искусство вернуло Фредерику здоровье, каким бы удивительным это ни казалось…

– Очень рада, что все получилось. – Тайра коснулась своими пальцами выздоровевшей руки государя. – Теперь тебе не надо ехать к Красным Перьям. – Она невольно вздрогнула и вопросительно глянула на молодого человека, опять увидев на его шее подвеску Бруры. – Как понять?

– Мне все равно придется ехать к Крупоре, – ответил Фредерик, пожимая плечами. – У меня там встреча – это раз. Я хочу проверить – правда ли, что тамошние ведуны занимаются всякими зверствами. Это два…

– Хочешь проверить? – усмехнулась Тайра. – Тебе моего слова мало? Тогда спроси у любой в моем лагере. Каждая скажет, что поганые траводавы из Красных Перьев – вечный кошмар для чинариек. Спроси у любого в Азарии – каждый скажет: из женской кожи знахари Круга Семи Камней делают страницы для своих книг. Вот так-то!

Король Южного Королевства с большим удовольствием потянулся, разводя руки в стороны и раскрывая грудную клетку для вдоха, самого большого, на какой только он был способен. Потянувшись и наклонив туда-сюда затекшую шею, он продолжил говорить:

– Если так, думаю: в моих силах прекратить безобразия азарских траводавов. И это три… Ну, а бляха Бруры поможет мне попасть в запретные пещеры.

– Это хитро. – Тайра энергично кивнула, и глаза ее тоже заблестели: ей понравилась задумка Фредерика. – Очень хитро. Мы пойдем с тобой!

– Кто «мы»?

– Я и мои девки! – Капитан решительно ударила себя ладонью по колену.

Молодой человек открыл рот, чтоб ответить на такое заявление, и вдруг уцепился взглядом за заманчиво белевшую в сумерках плошку с молоком и ароматную лепешку. Этот свой нехитрый ужин Тайра на время беседы отложила в сторону. Ноздри короля резко раздулись. Капитан не могла не заметить такого резкого изменения выражения лица Фредерика и засмеялась, позабыв на миг о Красных Перьях и «поганых траводавах»:

– Поешь, славный витязь. На пустой живот и безделье не в радость. К тому же тебе надо крепнуть. Хворь много от тебя забрала.

– Ты опять права: я слаб, как котенок, – смехом на смех ответил Фредерик. – Но я голоден, как волк. Хороший знак, правда?

Молоко и хлеб исчезли быстро, благодаря озверевшему аппетиту поправившегося короля, и Тайра приказала принести еще еды. Сама же решила продолжить начатую тему:

– Так ты слышал? Мы с тобой. Мы всегда мечтали разгромить злое место, где погибло много наших девушек.

– Поехав со мной, вы провалите мои планы, – сказал Фредерик, допивая вторую плошку молока.

– Как так?

– Просто: знахари с гор сразу поймут наши замыслы, увидав у подножия своих гор армию чинариек… Хотя, – тут он смолк и задумался, и лицо его просияло от новой идеи. – Это же просто, как мыльный пузырь! Вы поедете со мной. Но не все. И связанными. Уж извини…

Тайра с удивлением взметнула брови, но так же быстро вернула их обратно и расхохоталась:

– Я понимаю тебя, хитрая голова! Змеиная голова! О! Ты – Лунный Змей! Это точно!

Фредерик кивнул. Он был очень доволен тем, что капитан так быстро все поняла. Внезапно лицо его изменилось: он увидел цепочку своего медальона, которая золотой петлей свисала из-за пояса капитана.

– Зачем он тебе? – голос короля стал глухим.

Тайра опять все быстро поняла. И протянула ему медальон со словами:

– Прости, взяла без спроса. Красивая штука. Никогда не видела рисованных лиц. Твоя жена как живая…

Фредерик проверил исправность замочка и вернул подвеску на шею:

– Как славно. Я думал, что потерял его. В последнее время я был очень неловок.

– Красивая жена, – улыбнулась Тайра. – Она родила тебе сына?

– Да, его зовут Донат. Он и Эльберт погодки. Еще немного подрастут и начнут чубить друг друга. – Фредерик тоже улыбнулся, вспомнив о своих бойких наследниках.

– Они твои сыновья. Сыновья всегда похожи на отцов, – чинарийка пожала точеными плечами.

– А дочки? На кого похожи дочки?

Тайра вздохнула – вспомнила о малышке, которую пришлось оставить на нянек. Ей очень хотелось увидеть дочь именно сейчас, но еще больше желалось показать ее Фредерику. Но пока она могла только рассказать:

– У твоей дочки твои глаза. Кора еще слишком мала, чтоб можно было сказать, на кого она похожа. Круглые щеки, нос-пупырышка. – Тайра опять вздохнула, согнула ноги, подтягивая их к себе, обхватила руками голени и уложила на колени голову, прикрыв глаза: она в этот миг видела перед собой малышку. – Она смешная. И кудрявая. У нее рано появились зубы. Сейчас уже полный рот зубов, но первые прорезались очень рано – ей полугода не было. Она кусала меня за грудь, когда я ее кормила. – Тайра тихо рассмеялась: – Маленькая мышь… Она любит возиться в песке. Впрочем, все дети любят песок и грязь. Из грязи можно делать все, что угодно…

– Я бы очень хотел ее увидеть, – прошептал Фредерик. – Хотел был подарить ей что-нибудь. И тебе… Если бы я знал, что встречу тебя…

– Ты можешь ехать со мной в Чинарию после того, как мы разберемся с поганцами из Красных Перьев, – сказала Тайра. – Это будет получше всех подарков…

Их беседу прервали. У костра, всколыхнув пламя, появилась фигура Элиаса, из-за темноты казавшаяся гигантской. Рыцаря пошатывало. В руке гвардейца качалась причина нетрезвости – небольшой кожаный бурдюк, а за его спиной слышался тихий женский смех. Бурдюк был сильно съежен, смахивая на огромную изюмину, и Фредерик вмиг догадался: большая часть того, что плескалось в нем, уже перекочевала в живот бравого воина.