Клинок Шарпа
Шрифт:
Глава 4
Шарп хотел пойти к маркизе, это желание съедало его всю ночь, но он держался, убеждая себя, что ему наплевать. На самом же деле, и он знал это, он просто боялся насмешек со стороны остроумных и элегантных приятелей маркизы: ему там было не место.
Вместо этого он сосредоточенно напивался, слушая рассказы своих людей и периодически отгоняя назойливого военного полицейского, пытавшегося поставить под сомнение законность их пребывания в городе. Он смотрел, как они делают ставки на петушиных боях, теряют деньги, потому что фаворитам
Ничто не задерживало небольшую группу стрелков в Саламанке, поэтому с утра они ушли в сторону холмов Сан-Кристобаль, где главные силы армии ждали французов. Их головы болели, а в горле было кисло. Город остался позади, их ждала армия.
Назревало большое сражение. Французы ушли из Саламанки, но Мармон оставил гарнизоны в трех фортах: даже самому последнему рядовому было ясно, что как только французский маршал получит подкрепления с севера, он вернется, чтобы освободить из ловушки своих людей. Британцы ждали его, надеясь, что он будет атаковать гряду холмов, преграждавших дорогу в город. Именно там, за этими холмами, люди Шарпа воссоединились с полком Южного Эссекса.
Макдональд был убит и уже похоронен, клинок Леру прошел между его ребер. Майор Форрест, временно принявший командование после смерти Уиндхэма, печально покачал головой:
– Я ужасно сожалею о мальчике, Ричард.
– Я знаю, сэр, – у Шарпа даже не было времени узнать прапорщика получше. – Хотите, чтобы я написал его родителям?
– Вы сможете? Я написал жене Уиндхэма. Но одного письма так мало... Боже мой! – Форрест брился, набрав воды в холщовый мешок. Он был добрым, даже кротким человеком, который не находил себе места среди ужасов войны. – Рад, что вы снова с нами, Ричард.
– Спасибо, сэр, – улыбнулся Шарп.
Изабелла, невысокая и пухленькая, уже деловито чистила мундир Харпера, хотя встретила его вся в слезах. Весь батальон разместился на лугу, жены и дети были рядом. Западнее и восточнее, насколько мог видеть Шарп, ждали другие батальоны. Он взобрался на вершину холма и поглядел на север, на огромное поле пшеницы, поросшей маками и васильками. По этим цветам, по выжженной солнцем траве придет враг. Он придет, чтобы сокрушить британскую армию в Испании, одну против пяти французских. Шарп вглядывался в марево на горизонте, пытаясь углядеть хоть один блик, отраженный от клинка или шлема, который подтвердит, что враг вышел на бой.
Но в тот день противник так и не появился, как не появился на следующий. Шли часы, и Шарп начал забывать происшедшее в Саламанке. Полковник Леру потерял значение, даже золотоволосая маркиза стала далеким сном. Шарп выполнял обязанности командира роты, проводя время в ежедневном ритме солдатской жизни: нужно было заполнить ротные учетные книги, назначить наказания и проследить за их исполнением, раздать награды, разрешить конфликты и постоянно поддерживать боевой дух в усталых людях. Он забыл про Леру, забыл про маркизу, а на третий день холмы Сан-Кристобаль дали хороший повод забыть и про все остальное.
Денек был чудесный, из тех летних дней, что дети запоминают на всю жизнь. Солнце сияло на отполированном небосклоне, поливая маки и васильки, столь обильно расцветшие посреди зреющей пшеницы. Легкий ветерок унес немилосердный жар и теперь чуть колыхал ниву, а на передний план, заполненный золотом, ярко-алым и лазурью, вышла армия врага.
Это
казалось чудом. Армия шла по дюжине разных дорог, ее фланги были очень далеко друг от друга: этим летом солдаты вообще редко видели больше дюжины других полков. И вдруг по приказу генерала разрозненные подразделения слились, превратившись в наконечник стрелы, готовой лететь в бой, и Шарп, усевшись на продуваемом ветром холме, наблюдал за чудом, которое совершал Мармон.Сначала появилась кавалерия, их кирасы и лезвия сабель яркими вспышками рассыпали блики в сторону наблюдавших британцев, а кони протаптывали тропинки в поросшей цветами пшенице.
Следом пришла пехота, змеящиеся колонны синих мундиров заполнили равнину, разойдясь на восток и на запад. Среди рядов показались пушки, фирменный знак Наполеона. Батареи были возведены прямо перед холмами, стволы подняты в боевое положение. Майор Форрест, вместе с прочими офицерами наблюдавший за приготовлениями, улыбнулся:
– А их много.
– Их всегда много, сэр, – ответил Шарп.
Гусары, драгуны, уланы, кирасиры, егеря, гвардейцы, гренадеры, вольтижеры, стрелки, пехота, артиллерия, оркестры, инженеры, доктора, возницы, штаб – все под барабанный бой были стянуты туда, где стали единой армией. Пятьдесят тысяч человек скопились на равнине, которая вскоре будет щедро удобрена их кровью – клочке земли размером с деревенский приход: испанские фермеры говорили, что в год после большой битвы посевы всходят дважды.
Французы британцев не видели, только нескольких офицеров на вершине холма да пару бликов от направленных на них подзорных труб, но Мармон угадал, где Веллингтон разместил свои войска. Ему осталось только придумать, куда направить атаку, учитывая, что пока его отборные части будут штурмовать крутой подъем, их может внезапно встретить красномундирная пехота, умеющая стрелять из мушкетов «Браун Бесс» [38] быстрее любой другой армии в мире. Мармон должен был угадать, а генералы гадать не любят.
38
Производство этих мушкетов было начато еще в 1730 году, но и в 1812 году большая часть британской армии была вооружена ими. Мушкеты технически позволяли сделать до 4 выстрелов в минуту и считались самым скорострельным оружием того времени.
Он ничего не придумал ни в первый день, ни на следующий: казалось, что две армии сошлись только для того, чтобы постоять рядом. Каждую ночь часть британских легких рот спускались с холма на французскую сторону, выставляя пикеты против возможных ночных атак, но Мармон решил не рисковать в темноте. В одну из ночей ходил в пикет и Шарп. Шум французской армии был подобен шуму ночного города, освещенного кострами, столь же многочисленными, как маки и васильки. Ночью было холодно, холмы совсем не удерживали тепла, и Шарп дрожал в ожидании битвы, забыв про Леру и маркизу.
В понедельник после легкого завтрака дорога из Саламанки оказалась запружена людьми, прибывшими посмотреть на две армии: кто-то пришел пешком, кто-то прискакал на лошади, кто-то доехал в карете. Большинство удобно устроилось на холме возле селения Сан-Кристобаль, возмущаясь, что армии не сражаются друг с другом. Возможно, из-за появления зрителей в британских рядах возникло движение. Шарп наблюдал, как его люди готовятся к бою: кремни были снова вставлены в кожаные пыжи, зажатые в челюстях замка винтовочного затвора, в и без того вычищенные стволы в последний раз залит кипяток. В воздухе висел страх, который всегда ощущают люди перед битвой.